Конкурс неприятностей

– Хотите свалить с больной головы на здоровую? – голос Администратора был исполнен укоризны – прям как у актера нашего ТЮЗа в роли строгого учителя, ругающего школьника за двойку. – Глядите, с чего все началось: вы отправляете на бойню одного коня – а возвращаетесь с тремя. Сразу понятно, что тут нечисто – или на перепродаже рассчитывали руки нагреть, или еще на чем. И вышло бы у вас все, да только не на такого напали! Не позволил я на баланс этих ваших незаконных лошадей взять, и не позволю, вот и выходит, что вы тут уже два месяца на территории государственной школы делаете свой частный бизнес: детишек там катаете и всяко разно…

– Что мы на пони и Даме зарабатывали, им даже на сено не хватало!

– Это вы так говорите! С вами, коррупционерами, дело известное: все вы бедные, несчастные, а потом глянешь – а сами по всем углам дворцов понастроили!

– Дворцы по углам – это сильно, – одобрила Полина.

– И детишки у вас соответствующие: то наркотиками балуются, то пропадают, а у одного так вообще полная сумка пистолетов!

– Он лазил в мою сумку! – я чуть не сверзился с короба.

– У тебя полная сумка пистолетов? – Сашка выронила наушник.

– А базука есть? – немедленно поинтересовалась Полинка.

– Это пневматика! Спортивная! – вызверился я. – У нас все пукалки еще с советских времен, а в городе один мужик есть, любое старье может в порядок привести. Я к нему должен вечером заехать!

Я собирался вопить и дальше, но Полинка властно вскинула руку, призывая к молчанию.

– А в свете этих пистолетов и змеи в конюшне совсем по-другому смотрятся! – важно вещал Администратор. – Террористическая организация!

– У тебя разрешение на пистолеты было? – шепотом, будто нас могли услышать, спросила Полина.

– Почему было? Есть! С печатью, как положено! В той же сумке, в кармашке лежит! – возмутился я.

– Ну точно – было, значит, – вздохнула Полинка. – Больше нету.

– Тогда и поджог конюшни логично выглядит! – продолжал распаляться административный мужик. – А под шумок незаконных лошадок сплавили, небось немаленькую сумму в карман положили и думаете, все шито-крыто? Только я все-е-е сфотографировал! Вот, вот они… все передам в компетентные органы!

– Ну хватит! – что-то грохнуло – по ходу, завуч приложила кулаком по столу. Ничего так у нее удар. – Что касается фотографий и компетентных органов… – раздался скрежет отодвигаемого стула, хлопнула дверца шкафа. – Вот это приказ насчет бедного Банни… – в голосе Светланы Викторовны проскользнул отголосок боли, а я явственно представил, как кривится Администратор. – Будто бы подписанный мной. Ксерокс. Оригинал со-о-овсем в другом месте. А вот заключение экспертизы, что моя подпись подделана. Тоже ксерокс. Выяснить, кто подделал, несложно, достаточно сличить почерк всех имеющих доступ к документам, а их не так много.

Дальше следовало мрачное, наполненное сопением молчание.

– Идем дальше, – теперь уже неприкрытое торжество слышалось в голосе Светланы Викторовны. – Что у нас здесь? А, копия чека из зоомагазина, где вы змей купили. И запись с их камер наблюдения: ваша физиономия прекрасно видна!

– Во дает наша Светлана! – рядом со мной восторженно ухнула Сашка. – Свое расследование провела!

– Светлана? Ха! – Полина обожгла Сашку взглядом. – Она до сих пор гадает, с чего вдруг зоомагазин прислал ей видео. Я попросила Катьку, а та уговорила брата провести массированный поиск через видеокамеры. Что бы вы без меня делали, лузеры!

– Надеялись, за несчастный случай сойдет? Всех окрестных ядовитых змей – включая тех, что у нас не водятся! – вдруг обуяло желание навестить нашу конюшню? – в голосе завуча яда было не меньше, чем у тех змей. – Оч-чень умно! Почти как с арабом… это ведь вы его из денника выпустили?

– Ты отдала Светлане запись, как он араба выпускает? – я пихнул Полинку локтем.

Та мотнула головой:

– Прямо в страховую отослала, – прошептала она, будто боясь, что те, кого мы подслушиваем, тоже могут нас услышать. – Хотя запись все равно официальным доказательством не считается. Мало ли с какой лошадью он там разговаривает.

Мы замолчали, потому что в наушниках снова раздался голос Светланы Викторовны:

– Ну а теперь вас, может быть, интересует, где оригиналы всех этих ксероксов? Вы тут компетентными органами грозились – так вы с ними скоро встретитесь, потому что вчера наша директриса передала все в прокуратуру! – фраза прозвучала как свист рассекающего воздух хлыста.

В кабинете повисла долгая, звенящая тишина…

– Хи-хи… – сказал Администратор… и вдруг зашелся хохотом, немножко деланым, немножко нарочитым, но буйным и радостным.

– Что вы клоуна строите? – процедила Светлана Викторовна.

– Не строю, а искренне веселюсь! – задорно объявил мужик. – Экспертизу она провела! Чек она нашла! Заявление она подала! Ты б хоть тыквой своей трухлявой подумала – лошадку на колбаску пустили, вот проблема! Кому это интересно?

– Почему вы мне тыкаете? – растерялась Светлана Викторовна.

– Потому что ты дура, – равнодушно бросил Администратор. – Вот это твое заявление в прокуратуру? – в наушнике раздался шелест бумаги и снова долгая, потрясенная пауза. – Тоже ксерокс, как ты любишь! – захихикал Администратор. – Не боись, оригинал так в прокуратуре и лежит. И еще десять лет лежать будет! – он опять захохотал. – Подумаешь, важность какая – лошадки! Тут борьба с коррупцией на миллионы долларов идет, а она со своими копеечными лошадьми лезет! – и снова хохот. – Вы против кого прете, курицы… не, кобылы тупые, ты и директриса твоя? Думаете, если я по незнанию… ну, пока не ориентировался, что тут к чему и как у вас на этих самых лошадях дела делаются… пару ошибочек совершил… так вам меня прихватить удастся? Да никто даже внимания не обратит, сколько б там ваша директриса с палкой своей по кабинетам ни ковыляла! И на ученичков ее бывших, и на поклонников… тоже мне, чемпионка! – даже не рассчитывайте! Не видать вам этой школы как своих ушей, ясно?

– А на похищение одного ребенка и попытку отравить другого тоже не обратят? – прошипела завуч.

– Делишки свои на меня сваливаете? – шипение в голосе Администратора было ничуть не хуже. – Так я тебе скажу: мне плевать, что вы тут со своими детишками делаете, хоть на органы их пускаете, хоть на мясо вместо лошадей, а меня подставить не выйдет!

– Подставить?! – голос Светланы Викторовны зазвенел. – Верните Ольгу! Вы же не совсем дурак, должны понимать, что если дело начнут раскручивать, вам не то что денег за нашу школу не видать, вам и этой… воли век не видать!

– Да это я тебя засажу! – от рева Администратора даже наушник завибрировал. – И директрису твою, и ученичков, с допингом и сумкой пистолетов, и лошадок на колбасу пущу, всех до единой! Колбасу эту выкуплю и тебе в тюрягу носить буду, поняла?!

Я вскочил с короба в конюшне.

– Стой! Куда? – девчонки повисли у меня на руках.

– Чего вы всполошились! – искренне удивился я. – Я ему ничего плохого не сделаю: только челюсть сломаю, ноги, правую руку и пару ребер.

Челюсть – чтоб пасть не разевал, ноги – чтоб сюда не шлялся, руку – чтоб ничего не подписывал, а ребра – чтоб ему было чем заняться в свободное от остальных повреждений время!

– Я все поняла! – голос Светланы Викторовны стал будто неживым. – Вы не просто выкрали девочку, чтоб нас шантажировать. Вы ей… вы с ней что-то сделали! – И раздался грохот.

– Отойди от меня, ненормальная! – как резаный завопил Администратор. – Не знаю я ничего про вашу Ольгу!

Лопнул, натянувшись, проводок, наушник остался у меня в пальцах – мы втроем рванули к выходу. Высыпали из конюшни на яркий свет солнца… Из здания школы стремительно, словно ему придали ускорения хорошим пинком под зад, вывалился Администратор. Рукав его первого, и, похоже, пока единственного, дорогого костюма висел на ниточках, под глазом стремительно, как в мультиках, наливался красками фингал.