Консервный ряд

– Но ведь это же я придумал, – сказал Элен.

– Знаю, – сказал Мак. – Ну и что? Когда все устроим, я, конечно, скажу Доку, что это твоя идея. Но идти лучше мне одному.

– А он как – не сердится? – спросил Эдди.

– Док в порядке.

Мак застал Дока в нижнем этаже. На нем был длинный резиновый фартук и резиновые перчатки, чтобы защитить руки от формальдегида. Он вливал в вены и артерии маленьких акул цветные растворы. Работала шаровая мельница, готовя синюю жидкость. Красная жидкость уже была в пневматическом шприце. Умные пальцы Дока работали четко, игла сразу попадала в вену; нажим на собачку, и сжатый воздух гонит в вены красную краску. Готовых акул Док складывал в аккуратную стопку. Ему надо будет пройтись по ним еще раз – влить в артерии синюю жидкость. Из этих акул получаются отличные препараты.

– Привет, Док, – сказал Мак. – Вы, вижу, очень заняты.

– Постольку поскольку, – сказал Док. – Как ваш щенок?

– Замечательно. Если бы не вы, он бы сдох.

На миг Дока окатила волна подозрительности, но только на миг. Обычно комплименты Мака его настораживали. Он ведь очень давно его знал. Но сейчас в тоне Мака звучали только нотки благодарности. Док знал, как ребята любили Милочку.

– Как дела в Королевской ночлежке? – спросил он.

– Прекрасно, Док. У нас прибавилось два новых стула. Зашли бы к нам, посмотрели. У нас стало очень уютно.

– Зайду, – ответил Док. – Что, Эдди так все и носит кувшины?

– А то как же, – сказал Мак. – Но теперь он пива не добавляет. По-моему, так лучше, крепости больше.

– Ну, крепости там и так было достаточно.

Мак терпеливо ждал. Рано или поздно Док сам выйдет на жилу, надо только набраться терпения: если он первый заговорит о деле, будет не так подозрительно. Мак давно усвоил этот прием.

– Что-то Элена не видать. Он не болеет?

– Нет, – ответил Мак и пошел в наступление. – Элен здоров. У него с Хьюги война. Вот уже целую неделю, – Мак хохотнул. – Но самое смешное, – спорят, а сами в этом ни уха, ни рыла. Я не вмешиваюсь. Я тоже в этом ничего не смыслю. А они чуть не дерутся.

– Из-за чего же спор?

– А вот из-за чего, – ответил Мак. – Элен давно уже покупает эти карты, ну где счастливые дни, планеты и все такое. А Хьюги заявил, что все это брехня. «Хьюги, – говорит Элен, – если знаешь, чей день рождения, то все можно о нем узнать». А Хьюги отвечает: «Тебя просто облапошивают, всучат карту и опустят в карман твой десятипенсовик». Я в этом ничего не смыслю. А вы как думаете, Док?

– Я, пожалуй, соглашусь с Хьюги, – сказал Док, выключил мельницу, вымыл шприц и наполнил его синей жидкостью.

– Вчера вечером опять давай спорить. Спрашивают меня, когда я родился. Я ответил – двенадцатого апреля. Элен пошел, купил мою карту. И прочитал. Некоторые вещи сходятся. Но там написано только хорошее, а хорошему о себе всегда веришь. Карта говорит, что я смелый, умный и добрый с друзьями. Элен уверяет, что все это правда. А у вас, Док, когда день рождения?

Вопрос в конце длинного разговора прозвучал вполне невинно. Придраться было не к чему. Но нельзя забывать, что Док знал Мака очень, очень давно. Если бы он его не знал, он бы сказал честно: восемнадцатого декабря; а так он слукавил, ответил – двадцать седьмого октября.

– Спроси у Элена, – прибавил Док, – что эти карты говорят обо мне.

– Наверное, все это и правда брехня, – сказал Мак. – Но Элен верит. Я попрошу его посмотреть вашу карту.

С этим Мак ушел, а Док стал ломать голову, что бы это могло значить. Он, конечно, понял, что разговор был затеян неспроста. Он знал Мака, знал его приемы. Учуял его стиль. И Док спрашивал себя, каким образом Мак может использовать полученную информацию. Только спустя время, когда по всей округе поползли слухи, Док разгадал замысел Мака. И вздохнул с облегчением – взаймы просить не будет.

Глава XXVI

Как-то на лодочной верфи играли двое мальчишек, играли, пока на забор не вспрыгнула кошка. Мальчишки немедленно затеяли охоту, погнали кошку через линию и на насыпи набрали полные карманы отличных разноцветных камней. Кошка удрала от них, нырнув в густую траву, но камни они не выбросили. Такой камушек может пригодиться в любую минуту. Они спустились к Консервному Ряду и швырнули камень в рифленое железо одного из цехов. В окно конторы выглянуло испуганное лицо; увидев мальчишек, человек бросился наружу, но у них ноги оказались быстрее. Он еще не добежал до двери, а мальчишки уже лежали в траве, спрятавшись за бревно, валявшееся на пустыре. Он бы их за сто лет не нашел.

– Спорим, он хоть всю жизнь ищи, не найдет, – сказал Джон.

Но никто их не искал, и скоро им стало скучно лежать в траве. Они встали и пошли вдоль Консервного Ряда. Долго глядели в окно лавки Ли Чонга, страстно мечтая о плоскогубцах, ножовке, касках строителей и бананах. Потом перешли улицу и сели на нижнюю ступеньку Западной биологической.

– Знаешь, говорят у этого дядьки стоят бутылки с мертвыми человечками.

– Какими человечками? – спросил Уиллард.

– Обыкновенными, которые еще не родились.

– Врешь, – сказал Уиллард.

– А вот и не вру. Знаешь сына Спрейгов? Он сам видел. Говорит, они маленькие-премаленькие, у них ручки, ножки и даже глаза.

– А волосы? – спросил Уиллард.

– Он про волосы не говорил.

– А ты бы спросил его. Врет он все.

– Смотри, чтобы он тебя не услышал, – сказал Джон

– А ты пойди повтори ему, что я сказал. Я его не боюсь. И тебя не боюсь. Я никого не боюсь. Понял?

Джон не отвечал.

– Понял, говорю?

– Нет, – ответил Джон. – Я думаю, может, пойти спросить этого парня, правда, что у него в бутылках мертвецы. Может, он их нам покажет, если они у него есть?

– А его нет дома, – ответил Уиллард. – Видишь, его машины нет. Куда-то уехал. Я думаю, это все брехня. И этот Спрейг все тебе набрехал. Брехун он. И ты брехун.

Такой уж был скучный день. Ничего интересного, и Уиллард стал задираться.

– Ты еще и трус, да, трус. Понял?

Джон не отвечал. Тогда Уиллард сменил тактику.

– А где твой старик? – обычным тоном спросил он.

– Умер, – ответил Джон.

– Умер? Что-то я не слыхал. А от чего умер?

Какой-то миг Джон молчал. Он знал, что Уиллард знает от чего, но не мог этого сказать, тогда драки не избежишь, а он боялся Уилларда.

– Он покончил… убил сам себя.

– Да? – лицо у Уилларда вытянулось. – А как покончил?

– Съел крысиного яду.

– Он что, решил, что он крыса? – загоготал Уиллард.

Джон улыбнулся шутке самую малость.

– Конечно, он считал себя крысой, – кричал Уиллард. – Он, наверное, не ходил, а ползал – вот так, гляди, Джон! И нос морщил вот так, гляди! А хвост у него был длинный-предлинный! – Уиллард зашелся от хохота. – Лучше бы он нашел крысоловку и сунул туда голову! – Теперь уже хохотали оба. Уиллард своего добился. – А как он выглядел? – Новая шутка. – Вот так? – он скосил глаза, оскалил рот и вывалил наружу язык.