Констанция. Книга шестая

— По-моему, вы заблуждаетесь, сударыня, — возразил ей Ретиф де ля Бретон. — С тех пор, как началась революция, горожане и крестьяне поняли, что они бедны. У них стали открываться глаза на истинные причины происходящего. Знаете, мадам, смерти боятся все, но некоторые при этом еще задают себе вопрос: а будут ли после смерти последние первыми и наоборот? Некоторые решили обеспечить себе первенство еще в этой жизни, и таких с каждым днем становится все больше. Так что, боюсь, сударыня, король не найдет в Париже той поддержки, на которую рассчитывает. По-моему, его там уже никто не любит.

— А я могла бы привести вам тысячи примеров любви народа к своему королю, — упрямо сказала Констанция, — вспомните хотя бы путешествие его величества в Шербор пять лет назад. Я сама имела возможность и удовольствие присутствовать при этой церемонии. Толпа проявляла самый настоящий энтузиазм. Двадцать тысяч горожан, собравшихся на пристани, встретили короля таким громом рукоплесканий, что, казалось, будто начали стрелять стоявшие на рейде сотни кораблей.

Ретиф де ля Бретон равнодушно пожал плечами.

— Конечно, вы мне не верите, — задумчиво произнесла Констанция, — однако, если бы вы видели, как прекрасен и величественен был Людовик в своей красной мантии и короне. Это был мой король, мой идеал. Это была моя религия.

С этими словами она развернула маленький складной ридикюль, который всегда носила при себе и показала его Ретифу. На алом атласе подложки были прикреплены медальоны с портретами всех членов королевской фамилии. Ретиф пожал плечами и отвернулся к окну.

— Можно мне взглянуть, ваша светлость? — попросил господин Пени. — Благодарю вас.

Внимательно рассмотрев портреты, он вернул их Констанции.

В каком-то маленьком, неведомом Констанции городке на границе Шампани дилижанс оказался поздно вечером. После того, как работники почтовой службы проверили у всех пассажиров дилижанса проездные документы, пассажиры дилижанса разбрелись по площади.

Констанция сидела одна в почтовой карете, испытывая все большую и большую тревогу за судьбу короля. Едва ли не с каждым лье на пути дилижанса попадалось все больше солдат, и путь от границ Шампани до Меца представлялся наиболее опасным. Констанция послала Жакоба для того, чтобы он узнал о последних новостях. Спустя некоторое время парикмахер вернулся и взволнованно сообщил:

— Говорят, что короля видели здесь два часа назад. Местные жители говорят, что это был именно он.

— А почему они так в этом уверены? Может быть они ошиблись?

Жакоб уныло покачал головой.

— Не думаю. Они говорят, что это был человек с тем же самым лицом, которое они видят на ассигнациях. Вокруг очень много солдат.

— Но почему? Что-то случилось? — недоумевала Констанция.

— Они говорят, что были подняты по тревоге после того, как им сообщили, что этой дорогой из Парижа будет ехать карета с большой суммой денег для гарнизонов на восточных границах. Но потом пришел приказ, извещавший об отмене боевой тревоги. А в восемь часов вечера здесь появилась огромная карета, запряженная шестью лошадьми. Пассажиры кареты потребовали сменить лошадей, и их требование было выполнено. Но говорят, что один солдат узнал короля и королеву. Он однажды был в Версале и видел их там.

Констанция сокрушенно покачала головой.

— Значит, план, который придумал барон де Бретейль с помощью маркиза де Буийе, не сработал? Что же могло случиться? Неужели кто-то предал короля? Но ведь об этом плане знали только люди самые верные и преданные королю.

Жакоб пожал плечами.

— Я не думаю, что кто-то предал его величество. Мне кажется, что все произошло так из-за рокового стечения обстоятельств. Кто-то случайно увидел короля и пустил об этом слух. Да еще тревога из-за предполагавшегося проезда кареты с казной.

Констанция выглянула из окна кареты и пристально посмотрела на людей, собравшихся с факелами на площади.

— А наш народ? Если он так любит короля, то почему не защитил его? — с сомнением проговорила она. — Неужели все они хранят верность своей конституции?

— Я не знаю, мадам, — растерянно произнес Жакоб, — может быть, в душе эти люди и любят короля, но когда я вижу их вблизи, мне становится страшно. Они выглядят такими враждебными и угрюмыми. Честное слово, мне страшно, мадам.

Констанция потрясенно отвернулась.

— О, эти неблагодарные люди… Боже мой, что же будет дальше? Как я боюсь за короля, за его детей.

Ее горечь и разочарование были столь глубокими, что Жакоб осмелился спросить:

— Могу ли я помочь вам чем-нибудь, мадам?

— Узнайте, когда мы отправимся, Жакоб. Это невероятно тяжело: сидеть здесь в ожидании, не зная, что происходит с королем и его семьей. Эти солдаты, этот взбунтовавшийся народ, это так ужасно… Я очень боюсь Жакоб.

Парикмахер еще не успел ничего ответить, как над площадью раздался звук почтового рожка, и голос кучера возвестил:

— Отправляется почтовый дилижанс на Монмер-райль и Мец.

Констанция устало откинулась на спинку сидения. — Ну, наконец-то, — прошепатала она, устало закрывая глаза.

Почтовый дилижанс неторопливо двигался по направлению к восточной границе Франции. Вокруг сгустилась ночная тьма, и пассажиры дилижанса дремали.

Лишь Констанция, сидевшая у окна, напряженно вглядывалась в ночную тьму.

Не спал и Николя Ретиф де ля Бретон. Он раздумывал над чем-то, подперев голову рукой.

Внезапно Констанция тронула его за руку. — Смотрите, мсье Ретиф. Что это?

Впереди на дороге Ретиф увидел освещенный светом двух факелов, которые держали в руках солдаты в незнакомой форме, экипаж Джакомо Казановы. Сам знаменитый венецианец, нацепив на нос пенсне, читал какую-то бумагу.Ретиф высунулся из окна почтового дилижанса.

— Стойте! Стойте! — крикнул он кучеру. — Мне нужно на минуту выйти. Остановите карету!

Когда дилижанс остановился, писатель выбрался наружу.

— Что случилось, дорогой друг? — обратился он к Казанове. — У вас все в порядке? Тот грустно улыбнулся.

— Граф Валенштайн, у которого я служил библиотекарем, пронюхал, где я нахожусь, и прислал за мной своих солдат. К сожалению, мне так и не удалось скрыться. Будь я помоложе… Когда я был молод, мне удавалось бежать и от гораздо более страшных тюремщиков. Но я еще не сказал своего последнего слова!.. Что ж, ничего не поделаешь. Молодость — это недостаток, от которого очень быстро избавляешься.