Константин Великий. Первый христианский император

Доведенные до последней степени отчаяния, сарматы даже решились вооружить подчиненное им племя лимигантов, которые работали на них в качестве скотоводов и пастухов. Укрепив таким образом свои ряды, они провели весьма удачное сражение против готов. Однако, вооружившись и почувствовав себя независимыми, лимиганты не собирались без боя отказываться от обретенной ими свободы. Они требовали равенства с сарматами, которые вновь претендовали на свое господство над ними. Власть сарматов не устояла. Отдельные племена союза присоединились к готам, другие объединились с закарпатскими племенами квадов. Самая же крупная часть обратилась к Константину с просьбой выделить им земли в пределах империи.

В условиях нехватки рабочей силы, в особенности в центральных и западных провинциях, эта просьба получила позитивный отклик. В Паннонии и Италии нашлась земля для тысяч сарматских семейств. Итак, хотя четырехлетняя война закончилась изгнанием готов, однако те сумели разбить сарматские племена и угнать их на римскую территорию… В ходе этого повествования мы уже достаточно узнали о военных способностях Константина и понимаем, что подобный результат вряд ли был следствием неэффективности его военной стратегии. Тогда готы в первый раз продемонстрировали, что может произойти, когда северные племена обретают политическое единство и централизованное управление… Тремя веками ранее император Тиберий уже высказывал свои опасения относительно угрозы Римской империи со стороны государства свевов, где правил Маробод… Теперь, во времена владычества Эрманариха, эта потенциальная опасность стала реальностью.

Если бы Константин был моложе, вполне возможно, что он проявил бы более глубокий интерес к новому королевству готов. Но по-видимому, его уже охватила усталость и апатия. Все его великие свершения остались в прошлом – до смерти Криспа и Фаусты. С тех пор он кажется стариком, все еще способным активно интересоваться строительством своего нового города и его первыми войнами, – но уже не прежним Константином.

Он никогда не упоминал при детях Фаусты о преступлении их матери. Насколько можно понять, история с Фаустой была как будто совершенно забыта. При жизни Константина и его сыновей никто ничего не написал об этом эпизоде; вряд ли о нем особенно часто вспоминали. Он воспитывал своих сыновей так, как и планировал ранее. Ни один из них не отличался блестящими способностями; и, хотя все они неплохо знали свое дело, никто из них не умел повести за собой людей.

Жизнь Константина близилась к закату. Часть его собственной способности вдохновлять других исчезла. Он, видимо, осознавал это. Он сделал почти все, что мог, и теперь просто дожидался дня, когда ему придется уступить место своим преемникам. Результаты Никейского собора были отнюдь не такими, какими он их себе представлял.

Сторонники Ария одержали крупную победу, добившись отстранения епископа Антиохии Евстафия по обвинению в скандальном поведении. Ортодоксы утверждали, что причина отстранения Евстафия на деле заключалась в том, что он не был достаточно вежлив с матерью императора… Константину пришлось рассматривать и обвинения и контробвинения. Он делал это без особого энтузиазма. Он лично выслушал Евстафия, но не предпринял никаких мер, чтобы восстановить его в Антиохии.

Следующей жертвой ариан и следующим человеком, встретившимся на пути Константину, была куда более значимая личность, нежели Евстафий, – а именно Афанасий, новый епископ Александрии. Все дело началось со сводной сестры императора Константина, вдовы Лициния, у которой был знакомый священник – друг и сторонник Ария. Во время ее болезни Константин часто навещал ее и встретился с этим священником. Прежде она ни разу не пыталась как-то повлиять на взгляды своего брата; однако, находясь на смертном одре, больше уже ничего не боясь, она осмелилась похвалить священника-арианца. Константин выслушал ее. Он с интересом узнал, что с Арием обошлись несправедливо и что он полностью разделял идеи церкви, от которой его отлучили. Император решил вызвать Ария к себе. Когда он прибыл, то по приказанию Константина письменно изложил свое исповедание веры.

Константин не был философом. Изложенный Арием Символ веры показался императору вполне корректным, и он посоветовал Арию показать его епископу Афанасию. Тот сразу же увидел, что данный текст не содержал пунктов, из-за которых Арий предстал когда-то перед церковным собором, и отказался снова принять его в лоно церкви. Война разгорелась. По совету друзей Арий обратился к Константину, который, в свою очередь, рекомендовал Афанасию все-таки принять Ария. Однако Афанасий решительно отказался сделать это.

Дальнейшее представляет для нас особый интерес. Перед нами – наглядный образчик некоторых методов ведения полемики. Арий хотел не опровергнуть богословские воззрения Афанасия, а изгнать его из Александрии. Вопрос об учении почти утратил значение, центральную важность приобрела личная схватка противников. Причиной этого была политика умиротворения и примирения, которую проводил Константин. Арианам не приходилось даже доказывать ошибочность взглядов Афанасия; ведь Константин стремился просто найти почву для компромисса и заставлял противоборствующие стороны сгладить различия. Арианам не нравилось сложившееся положение. Они хотели аннулировать результаты Никейского собора; добиться этого было проще всего, «скинув» руководителей этого собора и уничтожив их авторитет… Обвинения в адрес Афанасия относились не к области теологии, а к области уголовного законодательства… Он был обвинен в нарушении норм не церковного, а светского права.

Константин не был готов к такому повороту событий и весьма удивился. Он вызвал Афанасия в Никомедию, изучил все представленные доказательства и отмел обвинение как вымышленное. Однако, как оказалось, дело на этом не кончилось. Прозвучали новые обвинения – в подстрекательстве к даче ложных показаний свидетелей в Никее. Кульминация наступила, когда ариане предъявили человеческую руку, которая якобы принадлежала священнику по имени Арсений. Афанасий отрубил ее и использовал в магических целях.

Трудность в данном случае заключалась в том, что это обвинение было практически невозможно опровергнуть. Афанасий мог прибегнуть лишь к бескровному и не вполне убедительному способу словесной защиты. Конечно, это никого бы не убедило и ни на кого не повлияло бы. Когда Константин собрал в Кесарии синод в тот же год, когда началось расселение сарматов, Афанасию хватило ума там не появляться. Вместо этого он занялся более полезным делом.

Покончив с войной против готов, Константин смог уделить больше внимания проблеме Афанасия. Поэтому в следующем году он взялся за дело. На сей раз синод собрался в Тире. Полагая, что они загнали Афанасия в угол, партия ариан убедила Константина настоять на присутствии епископа. Афанасия предупредили, что в случае отказа его доставят на заседание силой, и он неохотно направился в Тир. Несмотря на все усилия, он так и не смог найти Арсения. Последний постоянно перемещался с места на место и успешно ускользал от епископа. Поэтому Афанасий шел в Тир без всякой возможности оправдаться.

Однако в Тире его ожидали приятный сюрприз. Арсений, снедаемый любопытством, не смог побороть искушения самому приехать в Тир. Архелаю, сенатору и стороннику Афанасия, слуги сообщили об услышанном в кабачке, будто Арсений находится в Тире и прячется в определенном доме. Это была грандиозная новость! Благодарный сенатор с радостью ухватился за предоставленный шанс и незамедлительно направился по указанному адресу с группой верных помощников. Арсений, извлеченный из убежища, протестовал и кричал, что он вовсе не он. Его привели к Паулину, епископу Тира, который подтвердил, что это действительно пропавший Арсений. Афанасию сообщили, что все в порядке.

Теперь следовало сделать так, чтобы ариане попали в ловушку, которую сами и расставили. Представ перед синодом, Афанасий действовал весьма обдуманно. Он задал собравшимся вопрос, действительно ли члены синода знакомы с упомянутым Арсением; несколько епископов признали, что они знакомы с этим человеком и могут опознать его. Затем все испытали подлинное потрясение. К ужасу арин, Афанасий вывел пред очи синода Арсения, с руками, спрятанными под накидкой. Заинтересовавшиеся происходящим члены синода без колебаний опознали Арсения. Все смотрели на его руки. Действительно ли он потерял руку? Афанасий завернул рукав и обнажил одну руку Арсения. Ее подлинность не подлежала сомнению. Далее последовала драматическая пауза; наконец Афанасий завернул второй рукав. Обе руки были на месте. Любезная просьба Афанасия к арианам продемонстрировать третью руку Арсения оказалась уже лишней. Главный свидетель обвинения поспешно покинул зал заседаний и растворился в толпе.