Константин Заслонов
Шрифт:
Грохот поезда с каждой секундой всё слышнее.
— Скорее! Скорее!
В висках у Жени стучит.
Наконец дядя Костя спрыгивает с насыпи и бежит к ним. Он кивает Жене, и они трое бегут вперед, вправо. Ложатся в кустах и смотрят…
Ждут…
Поезд уже вынырнул из-за поворота.
Затормозит машинист или нет? Взорвется ли мина?
Паровоз все ближе, ближе…
И вот раздается взрыв, грохот. Паровоз валится на бок, и всё тонет в страшном треске, лязге, скрежете металла.
Вагоны наскакивают друг на друга, ломаются,
Дело сделано!
Заслонов поднимается и бежит назад, в лес. Норонович следует за ним. Они пробежали несколько шагов.
— А где Женя? — обернулся Заслонов.
Его нигде не было. Прислушались.
Сзади раздавались вопли, крик людей. По лесу прокатились выстрелы. Фашисты всполошились.
— Не случилось ли с ним чего? — встревожился Константин Сергеевич. — Он пошел назад, к опушке.
В это время из-за кустов вынырнул Женя. Его лицо сияло.
— Чего ты задержался? — строго взглянул на него дядя Костя.
— Я хотел посмотреть, что было в эшелоне.
— Чего же смотреть! Танки и автомашины.
— Но как перековеркало всё! В кашу! Хорошо! — ликовал Женя, шагая за товарищами.
IV
Отряд понемногу осваивался в лесу. Люди привыкали к новому положению и необычной обстановке.
Большинство партизан составляла молодежь, нетребовательная, легко переносящая всякие лишения.
Из стариков был только один Куприянович, но дед чувствовал себя здесь уверенно и свободно.
Старый охотник хорошо ориентировался в лесу, умел бесшумно передвигаться, знал много такого, о чем молодежь даже и не подозревала.
Петрусь Белодед стоял на посту. Было холодно, и он притопывал на одном месте в настывших сапогах.
Куприянович проходил мимо.
— Что, ноги зашлись?
— Ага.
— А травицы сухой положил в сапоги?
— Нет.
— Трава помогает. Так замерзнешь. Надо найти способ погреться.
— Кабы костерок… — заикнулся Петрусь.
— Что ты, что ты! — накинулся на него старик. — И не думай! Сумей без огня обойтись!
Старый охотник огляделся. В нескольких шагах по елкой высился большой муравейник, засыпанный снегом. Куприянович подошел к нему, разгреб муравейник ногой и сказал:
— Становись, парень, сюда: как на печке будешь!
И ушел.
Петрусь хотя и не очень доверчиво и смело, но всё-таки полез в середину развороченной муравьиной кучи и был очень удивлен, что старик сказал правду.
В этот день заслоновцев навестил секретарь райкома Иван Тарасович Ларионов.
— С новосельем вас, товарищ Заслонов! — весело сказал он, крепко сжимая руку дяди Кости. — Дали копоти фашистам в Орше, теперь постарайтесь здесь…
— Приложим все усилия, товарищ Ларионов!
— Слыхали: гестапо назначило за вашу голову тридцать тысяч марок?
— Напрасен труд: нас миллионы.
Всех не перебьют!Партизаны окружили секретаря райкома.
День выдался теплый, и беседа прошла на открытом воздухе, — в землянке всем было бы не поместиться.
Ларионов рассказал последние новости с фронта, рассказал и о том, что происходит на «Большой земле»: как повсюду в оккупированных районах народ идет в партизанские отряды. Напоследок он сказал:
— Только не думайте, товарищи, что партизаны — всё. Не думайте: «Если б нам пушки да танки, мы бы прогнали со своей земли фашистов!» Это неверно. Самое главное не мы, а Советская Армия. Без нее нам не победить фашистов!
После обшей беседы секретарь райкома с Заслоновым, начальником штаба и комиссаром пошли в землянку поговорить о дальнейших планах.
— Товарищ Ларионов, как бы нам раздобыть рацию? — обратился комиссар. — Без нее мы как без рук.
— Постараюсь получить с «Большой земли». Всех сразу не удовлетворишь. Партизанские отряды растут день ото дня.
— Какие задания райком ставит отряду на ближайшее время? — спросил Заслонов.
— Надо разгромить фашистские продовольственные склады в нашем районе. Оккупанты награбили у населения много хлеба. В селе Будрине лежит две тысячи тонн зерна. Да и в бывшем совхозе Межево тонны две найдется. Всё это приготовлено для гитлеровской армии. Нужно сделать так, чтобы гитлеровцы не ели нашего хлеба!
— Сделаем! — уверенно ответил Заслонов. — Сначала, Иван Тарасович, я думаю покончить с мелочью — с Межевым.
— Хорошо. Не возражаю.
— С Межевым просто: там у нас есть свой человек — сторож Миша, двоюродный брат Марьи Павловны Птушка, — напомнил комиссар.
— Прекрасно.
— А что же делать с хлебом? — спросил Заслонов. — Раздать окрестным деревням?
— Конечно. Организуйте быструю раздачу.
— Это мы проделаем в одну ночь, — сказал комиссар.
— А склад в Будрине придется сжечь, — иного выхода нет! — продолжал секретарь райкома. — С Межевым расквитаться легко: в деревне, что против совхоза, стоит только полицейский пост в десять человек. А вот в Будрине — сложнее. Там на охране склада — целый гарнизон, сорок полицаев с четырьмя пулеметами. Склад обнесен колючей проволокой. И на вышке — часовой с пулеметом. Надо хорошенько обдумать, как сделать. В лоб ведь не возьмешь. Ну, да, впрочем, мне вас этому не учить, — улыбнулся секретарь райкома.
— Уничтожим! Враги нашим зерном не воспользуются! — сдвинул брови Заслонов.
— Вот это на ближайшее время… А там получим указания центра. Конечно, попрежнему ведите наблюдения за фашистскими перевозками по железной дороге.
— Мы, Иван Тарасович, постараемся с о к р а т и т ь эти перевозки! — улыбнулся Заслонов.
— Тем лучше! Начало уже положено, — я знаю. Итак, товарищи, укрепляйтесь, растите и держите с нами связь! Я буду рядом с вами, в отряде товарища Лойко, — закончил Ларионов поднимаясь.