Конструктор живых систем

— Желательно перед обедом успеть.

— А, ну тогда успеем, тут недалече. Сами учебные корпуса почти на окраине расположены, а административный корпус он рядышком, за час обернёмся, неспеша и покряхтывая… Уселся?

Я кивнул.

— Ну, тогда поехали. Тппру, моя старушка. Давай-давай, ножками-ножками! — дремавшая всё это время лошадь мотнула недовольно головой, нехотя переступила и, цокая копытами по булыжной мостовой, поплелась в сторону выхода с привокзальной площади.

Я помахал на прощание рукой родственнику Петра, и мы поехали. «Жаль, что не взял у него адрес», — вдруг вспомнил я и огорчился. Не подумал, да и Пётр забыл, но уже поздно.

— Так ты откеда, юноша? — решил поболтать со мной извозчик.

— С Крестополя.

— Ааа, нет, не слыхал, далече?

— Да, юг империи.

— Угу. Барчук?

— Нет, отец — почётный гражданин, а я — нет.

— Тады понятно. Ежели хочешь наверх — поступай в академию. Это мы знаем, бывалые ужо. Так ты и гимназист, смотрю, но небогатый, раз в форме едешь?

— Так проще, — пожал я плечами, явно тяготясь слишком любопытным стариком, но ехать долго, дороги я не знал, поэтому терпел вопросы, что ссыпались из него прямо горохом.

— Так ежели ты в академию энту поступаешь, так и дар какой имеешь?

— Имею.

— А какой, дозволь у тебя поинтересоваться?

— Хороший, — стал я юлить.

— Знамо дело — хороший, а какой?

— Самый простой.

— А из боевых аль обычный?

— Обычный.

— Ага, потому, значится, и в инжанеры идёшь, раз обычный. Технику, небось, любишь?

— Нет, — отчего-то решил признаться я.

— Вона как! Ну, бывает, штошь. Главное — поступить и отучиться, а там сам себе дорогу выберешь. Но, милая, давай поспешай, а то такой рысью мы с тобой и до вечера до энтой академии не добредём, — обратился он уже к неторопливо бредущей лошади.

Лошадка, словно понимая человеческую речь, закивала головой, убыстряя свой шаг, коляска быстрее покатилась за ней, приседая на рессорах. Весил я мало, вещи мои тоже оказались не тяжелы, и поэтому никакого напряга для животного в нас не имелось.

Я закрутил головой по сторонам. Нас то и дело обгоняли другие экипажи, что частные, что ведомые извозчиками. Проезжали локомобили, чадя из труб чёрным дымом, но пока здесь их встречалось очень мало.

В городе вообще не приветствовали любой транспорт, работающий на угле, слишком много от него вокруг появлялось сажи, а это столица, не стоит её чернить. А ещё я заметил, что общественный транспорт разделялся здесь на две составляющие: очень редкий электрический трамвайчик, и так называемая конка, по сути, тот же самый трамвай, только на конной тяге, его, как раз, имелось здесь в достатке, и конечно же, мимо то и дело пролетали автомобили, что работали на эфире. Столица, всё же!

Богатых тут много, процветающих и известных — не меньше, плюс разного рода высокопоставленные иностранцы, что разъезжали по улицам на своих автомобильных каретах, в том числе, работающих на эфире. Иногда попадались даже локомобили, но смешанного типа, работающие на керосине. Копоти они создавали гораздо меньше, чем паромобили, зато шуму — намного больше.

Вот промчалась шумная компания на автомобиле, кузов которого больше походил на старомодную карету. В нём битком сидела молодёжь обоих полов и весело кричала. Я успел только заметить чёрные волосы двух молодых парней и характерный гортанный акцент, что долетел с их стороны.

— Картвелы шикуют, но их сейчас остановят полицейские, — пояснил происходящее извозчик, заметив мой взгляд, брошенный им вслед. — Может, откупятся, али нет, на кого нарвутся. А если жандармский патруль их заприметит, то мордой в пол уложат. Бывало, видел такое, и не раз, но они на время затихнут, и опять начинают, чудной народ, ей Богу, и что им неймётся?!

— А что же их не погонят отсюда?

— Так они князья! Простые картвелы боятся так делать, это дворяне их никакого удержу не имеют, правда, и простых своих соплеменников на грех подбивают. Ну, ничего, это всё до поры, до времени. А мы, смотри, уж скоро и приедем, лошадка-то моя не подвела, ты, давай, готовь полтинник, довезу к самому главному крыльцу, там зайдёшь и у швейцара спросишь. Он тебе всё и расскажет, куда и чаво, понял?

— Да, конечно. Вот, держите! — и я протянул извозчику серебряную монету.

Извозчик не стал её проверять на зуб, ему хватило одно взгляда, чтобы понять, что монета настоящая, хотя подделок в Склавинской империи и не случалось, потому как наказание за такое назначали пожизненное. Ходили слухи, что сидели фальшивомонетчики в комфортных условиях и работали при этом на государство, но это всего лишь слухи, и проверить некому.

Минут через десять мы подкатили к главному входу трёхэтажного здания весьма оригинальной архитектуры. Две величественные колонны подпирали портик, на котором скульптор изобразил греческих богов, одетых в лёгкие туники. Над входом, воткнутый во флагшток, трепетал бело-жёлтый флаг с огромной двуглавой чёрной совой Склавской империи.

Белый цвет отражал чистоту и непорочность, ассоциирующуюся с духовными ценностями, жёлтый — означал славу и доблесть государя (золото — царский цвет), так нам объясняли в гимназии. Ну, а двуглавая сова — символ мудрости и верности. Одна голова её смотрит на запад, другая — на восток, так исторически сложилось, что главной угрозой всегда являлись две эти стороны, недаром когти птицы сжимают щит и меч.

— Приехали, слазь.

— Спасибо вам!

— Не за что, подождать тебя?

— Да я не знаю, как быть дальше. Пока документы возьмут, пока объявят куда идти, уже и переночевать время придёт, говорили, что у академии есть своё общежитие.

— Может и есть, про то не ведаю, не слышал я о том. Ладно, бывай тогда вьюноша, а мы со своей савраской дальше потелепаем. А ежели сегодня не получится в государственном жилье остаться, так вон там, за углом, как повернёшь, увидишь высокое, но узкое здание, туда и иди, там комнаты сдают, вполне приличные, и цены божеские, не то, что у других. И столовка при гостинице имеется, неплохая, я там, бывает, обедаю, когда меня сюда приносит. На день-два можно остаться, а потом уже и комнату какую искать.

При упоминании о столовой мне резко захотелось чего-нибудь съесть, ведь мы только утром посещали вагон-ресторан, и завтрак этот оказался весьма скромным, и теперь я почувствовал, как сильно проголодался.

— Спасибо вам, я так и сделаю, если не найду, где переночевать.

— Ну, бывай тогда, — и извозчик хлопнул по крупу лошади. Та мотнула головой и неспеша пошла вперёд, через минуту они исчезли за ближайшим поворотом, а я направился к главному входу инженерно-духовной академии.

И действительно, на входе меня встретил швейцар в красивой синей форме с красным позументом по рукавам сюртука и брюкам.

— Что вам угодно? — официально-нейтрально осведомился он о цели моего прибытия.

— Мне угодно подать документы о зачислении меня на первый курс данной академии, — чуть запинаясь от волнения, проговорил я. — Все необходимые бумаги у меня с собой, я прибыл сегодня утром из Крестополя.

Швейцар оглядел меня с ног до головы и, ничего больше не спросив, указал рукой на стол, что стоял в дальнем углу небольшого холла. За столом сидела женщина далеко за тридцать, с благообразным лицом и цепкими внимательным взглядом.