Контра

Другою отдушиной в вынужденном лежании, были редкие появления Мусин-Елецкого. Михаил появлялся, пусть и не каждый день, но обязательно приносил свежие сплетни внешнего мира. Они касались их общих знакомых, университетских сплетнях — как "милых шалостей" устраиваемых студентами, так и обсуждений лекционных ляпов тех или иных педагогов.

— Представляешь, наш библиотекарь Шульц, заполняет карточки не только на нас, но и на себя любимого. — оживлённо, и весьма эмоционально жестикулируя руками, говорил Михаил. — Оказывается, если у него возникает желание почитать какую-либо книгу, он собственноручно заполняет нужную форму, в которой указывает дату, когда должен вернуть понадобившийся ему фолиант на библиотечную полку. И судя по всему, не просрочил своё обязательство ни разу.

— Да ну?

— Не веришь? Вот те крест. Это наш франт Виктор, когда помогал библиотекарю расставлять по местам книги, случайно наткнулся на карточку читателя, выписанную на имя Альберта Шульца. Даже здесь, в России, германцы, возводят свой "Ordnung muss sein" [2] в разряд религии.

— Нет, это у них уже в крови. Я, например, смотрю на мою Марту и тоже, диву даюсь. Вроде как подданная российской империи, уже во втором поколении, а по-прежнему, в соблюдении закона и порядка, упорствует как тот робот, действующий по заранее заданной программе.

2

Порядок должен быть (нем.).

— Как кто-о? — граф Мусин-Елецкий, услышав непонятную фразу, с неизвестным ему словом, замер как соляной столб, ожидая столь необходимых для него пояснений.

— Прости, я не подумал, что ты мог не читать эту дешёвую книжицу. — стараясь выглядеть как можно безмятежнее, извинился Александр. — В ней, главный герой, представляет собой мифическое, человекоподобное существо — робот. Эта тварь, может жить только тогда, когда у неё есть хозяин, и она, беспрекословно выполняет всё, что тот ей приказывает — убирает, готовит, стирает, и многое другое. Так сказать, действует согласно программе, предварительно составленной её владельцем. Однако, есть один такой немаловажный момент, делает она это не бескорыстно. Представляешь, она незаметно, постепенно, высасывает жизненные соки из своего ленивого владельца. А когда тот умрёт от полного истощения, спешно ищет нового глупца. И как это ни странно, находит.

Александр, понимал, что взболтнул лишнее и старался найти объяснение тому, что только что сказал, пусть и такое несуразное. И делая это, старался сам поверить в тот бред, который говорил. Да, насчёт того, что лежащий в постели пациент сам себя признавал Александром, так всё это было объяснимо. Всю оставшуюся жизнь, к нему будут обращаться только так, поэтому, нужно как можно скорее привыкать. А тем временем, в комнате, повисла гнетущая тишина, гость усиленно вспоминал, читал ли он хоть когда-либо нечто подобное, а хозяин, мысленно ругал себя за то, что слишком расслабился и перестал следить за своей речью.

"Идиот, кретин! — ругал себя Александр. — Кто тебя за язык тянул. Необходимо постоянно следить за тем что говоришь. Если только не желаешь, чтоб тебя посчитали душевнобольным. Иначе отправят тебя в местный аналог дурдома, или будут относиться как к блаженному. Весёлая тогда жизнь получится. Вот сейчас твой друг стряхнёт с ушей, навешанную тобою "лапшу" и скажет: "Сашенька, дай-ка мне эту книжицу почитать. Как это? У тебя её уже нет? Тогда будь добр, скажи, кто её автор и как она называется, сам поищу". — И что ты тогда будешь делать? Иди-ио-от"… — и тут, как по заказу, прозвучал вопрос:

— Сашка, а как эта книга называется?

— Не помню этого. Я тогда ещё несмышлёным мальцом был. Так что, не обессудь. Что мне запомнилось, всё рассказал.

— Очень жаль. Судя по всему, там написана очень поучительная история. Умную мысль высказал неизвестный автор: "Нельзя в этом мире жить "трутнем", такой образ жизни, убивает". И кажется, это не такая уж и дешёвая книжица, как ты соблаговолил о ней только что выразиться.

— Конечно жаль. А насчёт того, дешёвая она или нет. Не могу ничего сказать, не помню… Да и вообще, я тогда мало чего понимал. Вот и сейчас, совершенно случайно о ней обмолвился, к слову вспомнил.

— Ну, ничего страшного, в нашей жизни всякое бывает. Так как ты говоришь, это существо зовут? Робот?

— Насколько мне помнится, то да.

— Надо и мне запомнить. Это весьма поучительная легенда. Так что, поправляйся, выздоравливай. А я пошёл домой, уже поздно. До свидания.

— Всего доброго. До свидания.

Как только за гостем закрылась дверь, и вернулся Протас, Александр с особым остервенением, приступил к выполнению силовых упражнений, которые должны были препятствовать неизбежной при затянувшейся гиподинамии атрофии мышц. Был у этих упражнений и другой, не менее полезный эффект, удавалось отвлечься от разнообразных, но одинаково тяжких мыслей. Однако, закон жизни, что всё всегда проходит и хорошее, и плохое, сработал и сегодня. Пришла ночь, дядьку сменила Фрося, зашла весьма бодро, несмотря на то, что взгляд покрасневших глаз, и еле заметные мешки под глазами, красноречиво говорили, как сильно устала девушка. И не смотря на это, она, привычно поворчав на Протаса, мол, этот старый козёл снова загонял молодого барина, после чего ловко переодела хозяина в чистую ночную рубаху и присела на стул, стоявший рядом с изголовьем кровати. Не прошло и часу, как девица стала "клевать" носом. А минут через пятнадцать, двадцать, облокотившись о прикроватную тумбочку, Фроська мирно посапывала, спала и мило чему-то улыбалась, видимо снилось что-то хорошее. Да Саша и не возражал против этого: он знал, что за выполнение именно его приказов, девушка вместо положенного ей отдыха, весь день возилась по хозяйству.

В доме было тихо, пара толстенных, больших свечей освещали лежащего в постели парня и уснувшую в неудобной позе девушку. В этом здании спали все, кроме молодого графа ну и быть может сторожа. Молодой человек, с трудом повернувшись на левый бок, бесцеремонно рассматривал свою сиделку. Её веснушчатое, по молодости красивое личико, немного сбившийся набок головной убор горничной и рыжие, аккуратно уложенные волосы, манили. Всё это, освещаемое живым огнём свечей, завораживало и привлекало взгляд юноши. Однако долго эта идиллия не продлилась. Как и положено, появились неразлучные спутницы бессонницы — тяжкие думы. И началось то, с чем можно было более или менее успешно бороться — днём…

"Ну что, убедился? Это конец всему. И это не бред. — ехидно прошептал подло прокравшийся в сознание страх. — Не бывает такой длительной, реалистичной галлюцинации с таким полным погружением, присутствуют даже легчайшие тактильные ощущения. Ты попал. Тебя забросило сюда навсегда и на твою погибель".

"Но здесь тоже можно жить, здесь обитают такие же люди, как и я". — Яростно возражала тяга к жизни.

"Ага. Да, он такие, да не очень похожие на тебя. Ты и будешь для них своим — до своего первого, крупного прокола. А потом к тебе придёт каюк, ведь ты здесь чужак, инородное существо".

"Я справлюсь, Я смогу укорениться и в этом мире, назло всем. Ведь я не слабый человек".

"Конечно, сможешь, ведь ты настоящий профи, столько раз читал продвинутые "наставления по выживанию", эти "правдивые" книги о попаданцах. Думаешь, раз эти парни смогли, то и у тебя всё получится? Ага, сейчас, размечтался. Они все поголовно были или фанатами истории — кладезями всевозможной информации, или ходячими справочниками по техническому прогрессу. И самое главное, они попадали в своё прошлое, где им помогал эффект послезнания. А здесь, другой случай"…

Всё это можно воспринять как раздвоение личности, тяжёлое душевное заболевание, но этот вывод будет ошибочным. Потому что невозможно передать смысл того сумбура мыслей, борьбы с фобиями, кроме как преподнести его как подобный диалог. И не мудрено. Если судить по некоторым отличиям в анатомии, то этот мир оказался параллельным. Вот остаётся шок, подпитываемый ностальгией по прошлому, да и история, которая течёт по своему, свойственному только этой реальности миру. Это подтверждается тем, что Кононов, попал в 2008 год от рождества христова. Однако общество, в своём развитии, приблизительно соответствует середине, или в лучшем случае концу девятнадцатого века, и то, условно.