Контракт на наследника
Шрифт:
– Мои родители не всегда вспоминали, что у них был сын. А когда вспоминали, то я мечтал, чтобы они снова забыли.
– Почему?
– Видишь ли, побои и попытки отыграться за свою никчемность не очень-то располагают к тому, чтобы научиться сочувствовать.
– Они были настолько жестокими людьми?
– не поверила я.
– Они были алкашами, для которых существовали только водка и их дружки собутыльники.
– То есть ты рос с ними и…
– Не всегда. Меня забрали у них и передали в детдом. Где, поверь, сочувствие - просто миф, - довольно жестко ответил Сабуров.
Я
Оправдывало ли его детство те зверства, что я видела? Конечно же, нет. Но это давало мне возможность лучше понять человека, от которого у меня будет ребенок.
– Там было плохо?
– все же рискнула спросить я.
Не особенно ждала какой-то откровенности. Скорее, просто понадеялась выцепить хоть какие-то крохи информации из брошенных слов. Но Рустам в очередной раз удивил меня.
– Да, там было плохо, - ответил он глухим голосом.
– И трудно. Это жестокий мир, Карина. Жестокий мир жестоких детей, которых бросили. В них нет жалости или сострадания, потому что они вынуждены выживать. Каждый день.
– Но ведь там должны быть воспитатели, они же…
– Им было плевать на нас. Плевать, если кто-то гнобил кого-то. Это не интересовало их. Никогда.
– То есть тебя… обижали?
– не поверила я.
В глазах мужчины я прочла ответ и даже охнула в голос. Такого я точно не ожидала. Разве я могла подумать, что человека, держащего в страхе весь город, кто-то когда-то мог бить и гнобить?
– Я был изгоем. Не веришь?
– ухмыльнулся он едко.
– Да, меня били. И не раз. И единственным, кто рискнул помочь и вступиться за меня - была девочка по имени Варя.
– Та самая?
– прошептала я, не веря тому, что Сабуров вдруг решил поговорить о своем прошлом.
– Да.
– И у вас потом… Ну, были отношения?
– Нет. Она была младше, и я выпустился гораздо раньше нее. Вариантов у меня было немного, а возвращаться в ту дыру, откуда меня забрали органы опеки, я не имел ни малейшего желания. Поэтому я стал тем, кто я есть. А после… После пришла Варя.
Я была ошарашена. Впервые за все время Рустам сказал о себе за эти несколько минут больше, чем за все наше знакомство.
– Понятно…
Мы встретились взглядами, и мне стало неловко. Отвернулась, просто потому что не знала, как теперь себя вести. Я была не готова к такой правде. Все это время я не понимала, как можно быть таким жестоким и черствым, а теперь… Теперь выходило, что в Рустаме и правда не было ничего человеческого. Пусть и не по его вине.
– Единственный, кто вызвал во мне эмоции и чувства - Эмиль, - неожиданно добавил Сабуров.
– Когда мне сказали, что он… Я обезумел. Никогда я не испытывал ничего подобного. Эта боль… оглушает.
– Ты поэтому теперь так переживаешь о… - я положила ладонь на живот.
– Потому что потерял Эмиля?
Рустаму явно не понравился мой вопрос - он нахмурился и отвел взгляд. Даже развернулся, встав ко мне полубоком. Нас никто не рисковал прерывать - охранники держались
подальше и не смели подходить.Мы словно были наедине при всех.
– Я всю жизнь был сам по себе. И не умею иначе. Так проще, легче. Так нет слабых мест, по которым могут ударить враги.
– Будь у тебя возможность, ты бы избавился от слабости? От нас?
Рустам не торопился отвечать, а я уже и так понимала ответ, от которого становилось настолько не по себе.
– Раньше бы я ответил, что да, - он повернулся и посмотрел мне прямо в глаза. А затем шагнул и встал практически вплотную.
– А сейчас?
Вместо слов Рустам снова прикоснулся ко мне. Совсем как тогда, в кабинете. В его глазах было столько всего, что я терялась, не могла сообразить, как реагировать. Когда он злился, давил, требовал, я знала, как быть. Но вот он стал другим, и я уже не понимала, как себя вести.
– Сейчас - нет, - едва слышно выдохнул он. А затем отстранился и сделал шаг назад.
– Завтра вернется Борис. Он будет твоим охранником, - добавил он уже совершенно иным голосом. И весь морок тут же развеялся. Передо мной снова был тот равнодушный и непробиваемый Рустам Сабуров, которого я увидела в первый раз.
– Отдохни. Как только появится информация, с тобой свяжется лечащий врач, - сказал он напоследок и ушел в дом.
Откровения Рустама оказались для меня слишком неожиданными. Зачем он рассказал это? Рассчитывал, что я его пожалею и пойму? Хотел сыграть на жалости? Возможно. Но почему-то мне казалось, что все эти признания дались Сабурову очень непросто. Он был слишком напряжен, а в глазах его то и дело мелькала застарелая боль, которую он старательно прятал.
Я пыталась представить, каково это - никогда не знать любви, и не могла. Не выходило. Мне повезло с семьей - пусть я рано лишилась родителей, но они любили меня. Потом меня растила ба и тоже окружала любовью и заботой.
Я не знала, что такое равнодушие и безразличие. Не знала, что такое злоба.
Не знала, что такое подлость, пока не попалась в том темном переулке…
Я уже смирилась с тем, что этот человек будет в моей жизни и жизни моего малыша. Да даже с этой идеей фиктивного брака тоже. Хотя, конечно, поначалу опасалась, что Рустам воспользуется ей как предлогом, но нет.
Мы почти не виделись эти дни. Я успокоилась. Ба тоже отреагировала на смену моей фамилии весьма равнодушно. Только напомнила, что с таким мужиком действовать в лоб глупо, и все.
И если бы ба не стало плохо, мы бы еще долго не заговорили.
Я перепугалась, когда она вдруг побледнела и резко осела. В тот момент я не думала, стоит ли обращаться за помощью к хозяину дома, уместно ли это после последнего разговора. Я просто побежала к нему, зная, что он поможет.
Почему-то эта уверенность была во мне. И я сама не понимала, почему.
Врач и правда позвонил спустя пару часов. Заверил, что они сделали все, чтобы стабилизировать состояние ба, и что в данный момент ей ничего не угрожает. Правда, поговорить с ней не вышло - ба спала. Но, по крайней мере, она была под присмотром врачей, а значит, ей обязательно помогут, если вдруг что случится. В том, что клиника была лучшей, я не сомневалась. У Сабурова все было лучшим.