Контракт со смертью

– Что вам угодно?
– спросил один, а остальные просто утомленно разглядывали их.

– Нам угодно видеть Сосницкого Аркадия Григорьевича, - все-таки объяснил Быков.

И предвидя возражения, легкомысленно махнул рукой:

– А нет адвоката, можно и хозяйку. Наташа ещё кажется здесь?

Троица изучающе разглядывала обоих приятелей. Старший спокойно сказал:

– Здесь частные владения.

– А мы сейчас тоже, кажется, не на работе, - сказал Быков и вдруг удивился.

– Вы что, мужики, устраиваете тут? Не переусердствуйте. Если какие сомнения, свяжитесь с хозяевами. Можете с Кудрявцевым, - наудачу бросил он.
– Вам объяснять?

Те хмуро потоплались, но, видимо, почерпнутая информация не насторожила. Все-таки старший позвонил по собственному мобильному телефону.

– Наташа Николаевна?..
– осторожно поинтересовался.

Странно, но хозяйка не спала. Хотя почему странно - ведь был прием гостей. Более того, сильная мембрана звонко и бодро, хотя и неразборчиво, тараторила. Впрочем, из особняка - сверху, снизу - доносилась какафония звуков, собранных из музыки, каких-то ещё шумов. Сильно доходили мерные ритмы обнаженных ударников.

– Наташа Николаевна! К вам тут ещё гости. Да, говорят гости...

– У вас документы какие есть?
– спросил он обоих.

Быков, пожав плечами, вынул свое ФСБешное удостоверение и сунул в нос тяжелому хмурому мужчине, у которого немедленно и зло поползли брови вверх.

Быков тут же успокоил:

– Я же сказал, что мы не на службе.

Тот подумал и сказал в трубку.

– Какой-то ФСБешник Быков Сергей Николаевич и...

– Семенов.

– ... и Семенов. Говорят, к вам или к Кудрявцеву... Да... Как?.. Хорошо, будет сделано, - он спрятал трубку в карман.

– Наташа Николаевна попросила меня вас проводить. Она ждет вас.

При этом неожиданном заявлении Быков удивленно оглянулся на Семенова. Вот неожиданность! Их, оказывается, ждут.

– Пойдемте, - уже сервисным голосом, на который никто не обратил внимание, сказал старший охранник.

Семенов, ежась от вновь начавшего сыпать дождика, стал первым подниматься по лестнице. Поднявшись, он потянул на себя дверь и шагнул внутрь. Навстречу ему как раз выходил молодой, очень тщательно и строго одетый парень: костюм, галстук, ослепительная рубашка и серьга в ухе. Все это мгновенно запечатлелось в сознании вместе с потоком света из прихожей.

Произошло легкое торопливое столкновение: Семенов слегка отступил, чуть не отдавил ногу Быкову, шагнул вперед, встречный парень сам отпрянул, всмотрелся на ходу, как-то весь вспыхнул, словно узнал Семенова и вдруг, улыбнувшись, поднял руку к волосам ладонью вверх жестом столь характерным, что тут же тяжелое подозрение вмиг испортило настроение: встретить "голубого" у входа, словно бабу с пустым ведром - удачи не будет.

Наконец сомнительный молодой человек, уже бессомнения покрасневший, отступил в свою очередь, давя кому-то идущему следом ноги, Семенов, стиснув зубы, вероятно, от усталой брезгливости, прошел вперед, словно за веревочку втаскивая за собой обоих мужиков.

Кто-то потрепанный, но весело одетый, подошел, чтобы принять плащи, но ему не отдали. Хотелось быстрее покончить с этим путешествием.

По широким мягким ступеням поднялись до зеркальной лестничной площадки - прошел напротив бледный строгий двойник, с темными, словно тенями подведенными глазами и пепельными легкими волосами, затем мелькнул неестесственно широкий и неестесственно огромный Быков, широкоформатно закрывший собой угрюмого то ли провожатого, то ли конвоира, слишком тот взбодрился после своего звонка хозяйке.

Вошли в большой зал, покрытым стеклянным паркетом, сквозь верхний прозрачный слой которого виднелась разноцветная композиция ленточных узоров. Все сияло и искрилось: величественная хрустальная люстра в центре лепного потолка, выстроившиеся согласно ранжиру по бокам другие светильники, тоже хрустальные, а внизу, на полу - скользко плывущие тени официально одетой обслуги... одного из которых, вместе с чем-то игристо-искристым в бокалах на подносе (конечно, шампанским) остановил Быков, тут же отобрав два сосуда; один сунул Семенову, другой опустошил сам, проглотил ещё один, ещё и, казалось, сполна наслаждался как и вином, так и молчаливой угрюмостью провожатого.

Последний бокал предложил проводнику, получил отказ и заставил выпить официанта, ничуть не противившегося.

А дальше было!.. Чувствовалось, что их вели по местам возможно более безлюдным, но прошлая ночь, бурно заварив варево праздника, не удержала пену в котле - кое-что разбрызгалось по местам самым неожиданным. Так например, пройдя по коридору, заполненному дымом табака, разной "травки" и неясным ритмическим звучанием (вероятно, по видеомагнитофону), оказались у марша лестницы, ведущей в верхнюю пристройку типа большой мансарды. Вначале затруднились пройти: ненасытная пара очень длинноногих гурий, не обращая внимание на подробности сейчас ничуть не интересующей их реальноси, пребывала в плену любовной нирваны, что, впрочем, тут же подумал Семенов, не оскорбляло сейчас его мужское естесство, даже наоборот... Он заметил внимательный глаз одной из красавиц, зарывшейся лицом в живот подружки, но искоса наблюдавшей и за ним. Скорее всего, она ничего не видела, взгляд выражал не больше мысли, чем скажем у ящерицы, которая, иной раз, в наших русских северных широтах, в солнечный день, выползает погреться на камешек у реки и не замечает рядом загорающих людей; тогда, если не шевелиться, прекрасные глазки серенькой красавицы моргнут раз другой и вдруг, в блаженной истоме закрываются. Так же закрылся и здешний глаз, а та, которой как раз и доставляли наслаждение была ещё дальше от них; не в силах удержать рвавшуюся наружу рептилию, девушка мотала головой из стороны в сторону, благо что ступени (как и всюду здесь) были укрыты толстой ковровой дорожкой, - а то бы голову разбила.

Семенов вздохнул, Быков крякнул, провожатый угрюмо молчал. Шедшему впереди Семенову пришлось прокладывать путь, что он и сделал, осторожно, стараясь не задеть прекрасных любовниц, пройдя по краю ступенек у стены, куда дорожка чуть-чуть не доставала и где было бы неудобно и твердо лежать.

И что еще?.. Да, одна комната, мимо открытой двери которой прошли, просто кишела телами, разумеется, голыми; сквозь шторы пробивался робкий свет утра, с трудом рассеивая густой сладковатый дым; телевизор продолжал давать сеанс голубого ликбеза, но участники веселья уже угомонились: мужики вповалку сопели и храпели на различных диванах и ковре, согревая друг дружку теплом своих уже не чужих тел.

Проходя, Быков смачно плюнул в полумрак комнаты, а попал ли куда? этого не заметил ни он сам, ни, естесственно, спящие.

Однако, скоро пришли. Мужик, сопроводивший их, стукнул костяшками пальцев в дверь. Женский голос разрешил зайти, что и было сделано. Дверь за ними закрылась.

Помещение было выдержано в кремово-коричневом тоне, а арка в стене, ведущая в соседнюю комнату, броско гармонировала с похожим арочным закруглением мебельных дверок и окон. Напротив друг друга - один у стены, другой посреди комнаты - находились два очень светлых дивана. На одном диване полулежала на подушке яркая брюнетка. Пожалуй слишком яркая, однако, была ещё молода и недостатки жгучей натуры ещё не проступали.

– Сколько я о вас слышала, даже видела как-то издали, но вот так вблизи вижу впервые. А видела - не разглядела, - сказала девушка, подождав, пока охранник закроет дверь.

– Вы Семенов, тут ошибиться трудно. Я так и представляла вас. Знаете, а вы не в моем вкусе. Не люблю ледышек, а вы, наверное, мужчина холодный, с вами замерзнешь. А это, значит, ваш друг Быков Сергей... Впрочем не важно.

Несколько секунд она оглядывала Быкова, потом протянула задумчиво:

– Да... какой прекрасный экземпляр!