КонтрЭволюция

Но в таком случае — что делать? Неизвестно. Совершенно понятно только одно: необходимо оставаться рядом. Он должен как минимум видеть ее каждый день. Иначе существование теряет всякий смысл.

Потянуть пока время… Изобрести фигню какую-нибудь, требующую его дальнейшего личного присутствия в Рязани, продолжения операции по разработке. Может, найти следы действий иностранных разведок? Чтобы возникало подозрение, что они подбираются к Ната… в смысле, к Пушистой, а через нее к члену Политбюро ЦК КПСС товарищу Фофанову. Вот гад Фофанов, как это ему так подфартило, за что ему такое везение выпало невероятное, чтобы… И каким идиотом надо было быть, чтобы с ней расстаться, неужели он Наташу бросил? Предпочел эту толстуху свою, как ее, Ольга Викторовна, кажется… Как такое возможно? Нет, объяснение может быть только одно: это Наташа его бросила, а не он ее! Вот это было бы логично и понятно. Сказала: зачем мне этот старый хрыч, хоть он и член каких угодно Политбюро. Наплевать. Я же художник, натура вольная. Я не прогибаюсь перед сильными мира сего. Тем более, что я красавица, каких свет не видывал. А он мне почти в отцы годится. Наташа. Наташа! Наташенька… От одного повторения вслух этого имени тепло разливалось по телу Софрончука. И тут зазвонил телефон. Откуда-то в голове появилась безумная, ни с чем не сообразная мысль: это звонит Наташа. Хочет его, Софрончука, немедленно видеть. Она соскучилась. А что, почему бы нет? Она же с ним, кажется, целовалась?

Поэтому он схватил трубку и, как мог только, нежно, с придыханием, бархатным голосом проворковал:

— Да? Алло, я вас слушаю…

Долю секунды трубка растерянно молчала, потом низкий казенный голос произнес неуверенно:

— Товарищ полковник?

Софрончук закрыл глаза, сделал усилие, сосредоточился… Взял себя в руки, сказал:

— Полковник Софрончук у телефона.

— Товарищ полковник, вам срочно нужно явиться в управление. Вам прислали интересный журнал почитать.

«Журнал» означал информационное сообщение. «Интересный» — повышенной важности, что-то срочное.

«Совершенно идиотский код», — раздраженно подумал Софрончук, но вслух сказал:

— Буду через пятнадцать минут.

Оказывается, из Москвы пришла шифровка. С грифом — «Срочно, вне очереди. Совершенно секретно».

Софрончук сидел в первом отделе и читал, не веря своим глазам.

«Под благовидным предлогом срочно доставьте Пушистую в Москву. Она должна быть здесь не позднее вечера воскресенья. Ей забронирован номер в гостинице «Москва». Постарайтесь максимально расположить ее к себе с тем, чтобы иметь возможность контролировать ее поведение. Считайте заданием особой важности. О ходе операции информируйте. Ульянов».

Софрончук смотрел на шифровку и перечитывал уже в десятый раз одну и ту же строчку: «…постарайтесь расположить ее к себе». Это было самое прекрасное, самое замечательное задание, которое он когда-либо получал в жизни. Его очень, страстно хотелось выполнить — и как можно качественнее и быстрее. В формулировке был явный намек: любые средства хороши. А значит, а значит… Да-да! Максимальное расположение женщины к мужчине — это что? То-то!

Приятно все-таки, когда долг требует от тебя таких жертв. Софрончук сидел и улыбался, а шифровальщик поглядывал на него подозрительно.

Но легко давать задания. А попробуйте-ка их выполнить! Требовалось провести новый анализ имеющихся данных, чтобы найти возможный способ влияния.

Софрончук долго читал дело Пушистой. Уже смеркалось, когда его наконец осенило. Прежде всего надо было написать срочную шифровку Ульянову… Потом — в районную поликлинику. Еще по паре адресов…

5

В девятнадцать сорок пять Софрончук уже стоял под дверью Наташиной квартиры. Хорошо, что никто его не видел в тот момент. Потому что вел он себя странно: стоял с закрытыми глазами и гладил рукой дверь, табличку с номером восемь. Что это было? Наверно, он сосредотачивался. Наконец, нажал на звонок.

— А-а, это вы… Без инструментов сегодня, как я вижу…

Наталья как будто совсем не удивилась, увидев его в темном костюме в мелкую полоску и при бордовом галстуке.

Пригласила в квартиру, сказав, как всегда:

— Чай будете с конфетами?

Софрончук кивнул, прошел в комнату. За столом сидела тетушка. При виде Софрончука она заерзала, закряхтела, стала смотреть на часы и проситься домой. Но он ее уговорил, сказал:

— Явите божескую милость, составьте компанию, уважаемая!

Эта формулировка, кажется, произвела на тетушку неизгладимое впечатление.

Стали пить чай. С конфетами, которыми квартира была буквально завалена. «Вот сволочи!» — думал Софрончук.

Выдув чашку, он отдышался и сказал:

— Наталья Андреевна, я вот наслушался тут всяких ужасов про трудности ваши… с трудоустройством, выселением и так далее.

— Вот как? — подняла брови Наталья. — Это где же мои проблемы обсуждают? В ЖЭКе, что ли? Среди сантехников?

Софрончук заметил, что тетка уставилась на племянницу с изумлением. Что она несет? При чем тут сантехники? При чем тут ЖЭК?

Чувствуя поддержку, продолжал:

— И в ЖЭКе, возможно, тоже. В облисполкоме и в правоохранительных органах Рязани много об этом разговоров. Знаете, все-таки нельзя так с людьми. Это как раз способ плодить диссидентов и антисоветчиков. А потому мы немедленно предлагаем вам сделать вот что: выехать срочно в Москву, на переаттестацию ВТЭКА. Почему срочно? Потому что, к сожалению, на днях закончится срок подачи апелляции. После этого вам придется все начинать заново, проходить многочисленные освидетельствования и обследования. В больнице, видимо, придется полежать.

При словах «в больнице полежать», как и рассчитывал Софрончук, Наталья вздрогнула и побледнела.

Развивая успех, он продолжал:

— Это будет очень и очень хлопотно. Займет массу времени. А если успеть до истечения срока, то потребуется лишь простая формальность. Уверяю вас, вам вернут инвалидность в два-три дня. И все! О всяких глупых обвинениях в тунеядстве можно будет забыть навсегда. И даже пенсию еще назначат. Невеликую, но все же регулярные ежемесячные поступления гарантированы. Кроме того, можно будет и о студии небольшой похлопотать… Вы хоть и не член Союза, но, если у вас оформлена инвалидность, вам положены льготы.

Наташа тряхнула своими густыми, шелковистыми волосами. У Софрончука сразу опять перехватило дыхание.

— Какие-то вы сказки рассказываете, Христофоренко. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Что-то тут не так.

— Клянусь! — воскликнул пришедший в себя Софрончук. — Мало того, есть у меня на руках и доказательство. Вот полюбуйтесь: письмо во ВТЭК от главврача вашей районной поликлиники, товарища… Э-э… Розорова А. В. Вот видите? На бланке, с печатями, все, как полагается. («Если бы вы знали, чего мне стоило организовать это письмо меньше чем за полтора часа!» — думал Софрончук.) Как видите, поликлиника признает допущенную врачом Харитонкиным ошибку. Харитонкину выговор объявлен.

— Чудеса… — бормотала Наташа, рассматривая предъявленный Софрончуком документ.

— Воистину чудеса, — эхом отозвалась тетушка, которой Наташа передала удивительную бумагу для изучения — еще и гаду Харитонкину выговор! Это уже просто сказка. Чудный сон наяву!

— Одно только «но» — надо быть завтра же в столице.

— Непонятно… почему именно в Москву за этим надо ехать? У нас в Рязани своя ВТЭК есть.

— Так это в порядке надзора, ВТЭК более высокой инстанции… К тому же первоначальный диагноз вам в Москве устанавливали… В общем, я договорился…