Контролер. Порвали парус

– Можно на размер больше, – сказал я рассудительно, – хотя бы для того, чтобы приобщиться к миру людей будущего. Это же здорово, не понимаешь?

– Что размер сисек?

– Чем больше имплантатов, – сообщил я, ловко уклоняясь от прямого ответа, – тем ближе к сингулярной сингулярности!.. Имплантаты – единственное, в чем женщины бесспорно опередили мужчин, и, более того, мужчины это признают, хоть и сквозь зубы… Ладно, только нужно зафиксировать на бумаге. Я имею в виду свои полномочия, а не размер имплантатов.

– Машина у подъезда твоего дома, – сказала она. – Пойдем, убедишься.

– А гарантии?

Она покачала головой.

– Мы разведка, забыл? Тем более военная. Никаких записей! Но слово у нас держат твердо. Потому что с теми, кто не держит…

– Знаю, – прервал я. – Не рассказывай, я нежный и трепетный, ночь спать не буду… хотя все равно спать не дашь, чувствую.

– Чего-чего?

– Можешь сделать себе еще чашку кофе, – сообщил я со вздохом, – я сегодня не жадный. Наверное, к перемене погоды. Или потепление климата сказывается… Что там МАГАТЭ прогнозирует, не знаешь?.. В холодильнике парочка пирожных, ты еще не видела, я хорошо спрятал. Можешь оприходовать, а я пока отдам кое-какие распоряжения в свою лабораторию, раз уж могу завтра не появиться с утра.

– Ах да, – сказала она язвительно, – у тебя и там мышки!.. Ты весь какой омышенный…

– Вот-вот, – сказал я, – распоряжусь насчет мышек и всего научного потенциала… Ладно, для тебя опасно знать секреты науки.

– Почему? – спросила она быстро, предсказуемо среагировав на слово «секреты».

– Мозг не выдержит, – ответил я с ехидцей. – Для такой нагрузки его нужно тренировать годами в лабораториях, а не в тренажерных залах.

Она проводила меня взглядом, я вышел в другую комнату, откуда в самом деле заглянул как в лабораторию, так и с помощью видеокамер в кабинеты Мещерского, Бондаренко, генерала Кремнева и прочих, на чью поддержку рассчитываю.

У всех настроение приподнятое, удалось отстоять от поползновений Генерального штаба захапать этот отдел и объявить своим. Уже знают, что там сдались, а вот насчет моего согласия вернуться и продолжить работу вообще не сомневаются…

Когда я появился на кухне, Ингрид пирожные уже долопала, а сейчас, присев, заглядывает на нижние полки в холодильнике. Когда бросила на меня взгляд искоса, лицо вроде бы не изменилось, но я уловил, как с облегчением перевела дух.

Все верно, побаивается, что передумаю и останусь в своем мире ученых, где все умные, вежливые, понимающие, все занимаются благороднейшим делом на свете, а не возжелаю заниматься дерьмом, с каким приходится сталкиваться в составе силовых структур.

– Утром идем в отдел Глобальных рисков, – сказал я. – А сейчас топай в койку. Ты где ляжешь, с краю или к стенке?

Она округлила глаза в несказанном изумлении.

– Ты такой добрый?.. У меня в самом деле есть выбор?

– Вообще-то нет, – ответил я по-мужски прямо. – Только погоны не снимай.

– Где ты видишь погоны?

– У меня хорошее воображение.

Глава 9

Утром, когда мы быстро завтракали, над столом мелодично звякнуло, прозвучал милый голосок Сири:

– На связи первый канал.

– Давай, – сказал я.

На экране появилось лицо Мещерского, он мягко улыбнулся при виде Ингрид, его доверенное лицо на месте, все-таки я не их работник, а всего лишь сотрудничающий с силовыми службами в некоторых мало понятных военным вопросах, потому за мной нужен глаз да глаз.

– Владимир Алексеевич, – произнес он, – вы сможете прибыть на совещание нашего высшего эшелона? Для самого узкого круга? О, я вижу капитана Волкову…

– Драсьте, Аркадий Валентинович, – сказала Ингрид.

– Доброе утро, – ответил он, не меняя выражения лица. – Думаю, вы сможете доставить доктора Лавронова в Управление…

– С удовольствием, – ответила она кровожадно. – Можно, в наручниках? И побить в дороге ногами?

– Только если он сам тоже пожелает, – предупредил Мещерский. – Хотя нет, не стоит бросать тень на Управление. И так нами пугают детей.

– Только либералы, – возразила она с пренебрежением. – А кто их слушает теперь? Их царствование кончилось.

Я послушал, распоряжаются мною хоть и в шуточной форме, но ученые тоже попадаются с самолюбием, ответил мирно:

– Жаль, но, увы, как бы нет. У меня, в смысле, работа в самом процессе. Работа – это когда работа, а не, ну вы поняли. Увы, как-нибудь в другой раз. Когда работы не будет.

Он сказал с укором:

– Владимир Алексеевич…

Я развел руками.

– Вы же понимаете, Аркадий Валентинович, здесь наука. Даже у меня дома. Единственное, чем человеку нужно заниматься, если уж начистоту. А будучи доктором наук и профессором, я по табели о рангах равен тайному советнику или генерал-лейтенанту. Думаю, дальше объяснять не нужно.

– Не нужно, – ответил он. – Но у нас ЧП. И наконец-то те подвижки, которые вас устраивают.

– Это не лично меня, – ответил я, защищаясь. – Вы говорите, как будто это у меня каприз такой! Вожжа под хвост попала. Или шлея, не помню. Не-е-ет, это требования новых реалий в условиях все ускоряющегося прогресса.

– Да, – сказал он. – Вы формулируете точнее.

– У вас все еще по старинке, – поинтересовался я, – нужно присутствовать лично?

Он кивнул.

– Старые генералы не очень верят новым технологиям.

– Дикари, – сказал я с чувством. – Хорошо, через полчаса буду, если не застряну в пробках… Нет-нет, с мигалкой позориться не стану.

Он кивнул.

– Вы правы. Тогда пусть капитан Волкова позорится. Вы не против?

– Она пусть, – согласился я. – Все равно на вас всех собак вешают.

– Одной больше, – сказал он, – одной меньше… Ждем вас, Владимир Алексеевич.

Ингрид уже нервно притопывает у входной двери, но я дождался, когда Мещерский прервал связь, и только тогда сдвинулся с места.

Автомобиль послушно подкатил к крыльцу, дверца распахнулась с едва слышным чмокающим звуком, словно внутри салона вакуум, но это, конечно, всего лишь указание на полную герметичность, гэрэушники должны быть готовы к разным ситуациям.

Ингрид усадила меня заботливо, как парализованного, обошла автомобиль спереди и, сев за руль, предупредила:

– Пристегнись!.. А то гаишники остановят. Ты же, конечно, начнешь вопить, что тебя похищают.

– А разве не так? – спросил я настороженно. – Тогда ладно, хотя все равно страшно.