Контрольный выстрел
Шрифт:
— Вероятно, — заметил, поднимаясь со скамейки, Валентин Дионисьевич. — Наверно, я чего-то уже не понимаю в этом мире…
ВТОРНИК, 17 октября
Ранний утренний звонок сообщил Турецкому, чтобы он ожидал гостей. С минуты на минуту должен был подъехать и Денис с нужными документами.
Они устроились в кабинете Пушкарского, и старик объявил секретарю, что у него срочное совещание и попросил не входить и не мешать. Вид у Майера был
Он пришел не один. Его спутнице было что-нибудь около тридцати лет. Тонкое, изящное лицо было обрамлено длинными, лежащими на плечах каштановыми волосами. Серые глаза смотрели напряженно из-под нахмуренных, собранных в одну ниточку бровей. Пальцы беспокойно теребили маленькую сумочку.
Пушкарский, едва увидев ее, воскликнул:
— Катя! Сто лет, сто зим! Как ты тут оказалась?..
А когда Турецкий знакомился с ней, протянула узкую, но крепкую ладонь и сказала:
— Кэти Торн.
И вдруг это домашнее, российское — «Катя»! Турецкий вопросительно уставился на молодую женщину. Объяснение не заставило себя ждать.
— Мой отец, Павел Иванович Торнин, был хорошим знакомым Валентина Дионисьевича. Он умер. Три года назад. А я одно время пробовала себя в журналистике, отсюда и псевдоним. — И замолчала, уверенная, что данного объяснения вполне достаточно. — Но вы что-то знаете о Рослове? — Голос ее зазвучал напряженно, как натянутая струна.
— Вы имели к нему какое-то отношение?.. Извините, я хотел сказать: вы были знакомы?
— Да.
— Тогда весть для вас будет крайне печальной. Он погиб.
— Когда?
— Сегодня у нас какое? Семнадцатое октября? Ну вот… — сделал паузу Турецкий. — Значит, это случилось третьего октября… Да, ровно две недели назад.
— Но как же так?! — почти возмутилась Катя. Саша решил для себя звать ее по-русски. — Ведь я дважды звонила его матери, но… что-то не получалось на телефонной станции. Соединяли неверно. Я уж подумала, что неправильно записала его телефон в Москве.
Наконец он все понял. Вот она — странная истеричная дама, вызывавшая какого-то Володю, отчего у Шурочки подскакивало давление.
— Простите, — осторожно сказал Турецкий, — Катя, вы уверены, что Владимир Захарович Рослов — подлинное имя вашего знакомого?
— Конечно! — с жаром воскликнула она. — Я даже паспорт его однажды видела.
Турецкий поймал брошенный на него быстрый, скользящий взгляд Миши Майера и решил не продолжать эту тему.
— Миша, я обещал вам вчера показать протокол допроса свидетеля. Он здесь. Денис, будь любезен, дай мне бумаги.
Майер раскрыл тонкую папку. Катя сунулась было к нему, но он сделал легкий отстраняющий жест рукой. Действительно, зачем женщине читать все это?.. Прочитав, вернул папку Турецкому, а Кате лишь кивнул, полузакрыв глаза. Она опустила голову. Молчание длилось не больше минуты, но Турецкому показалось, что это было время их молчаливого прощания с товарищем.
Валентин Дионисьевич, также наблюдавший за этой короткой сценой, не выдержал и, глубоко вздохнув, по-стариковски поднялся из своего кресла.
— Пойду, — сказал, обращаясь
в пространство, — погляжу, как там что… А вы продолжайте, не стесняйтесь. У вас дела, понимаю…— Миша сказал мне, что вас интересуют некоторые факты, связанные с немецким филиалом банка «Золотой век». Что конкретно вы хотели бы знать? — спросила Катя ровным голосом, как бы лишенным интонаций.
— Практически все, что поможет узнать причину убийства президента этого банка Алмазова и директора филиала — Шройдера. У меня есть некоторые соображения, но хотелось бы послушать вас. Извините, я не знаю, имеете ли вы, Катя, отношение к этим делам.
— Самое непосредственное, — сухо ответила она. — Я закончила экономический факультет и последнее время работала… работаю консультантом-аналитиком банка «Золотой век». Но об этом не должен знать никто. Вам я говорю только по той причине, что вы находитесь в доме глубоко уважаемого мной и вообще нашей семьей человека. К тому же вас рекомендовал Мише Феликс Евгеньевич. Это очень высокие рекомендации. А с Володей меня познакомил Миша, когда это было? — Она обернулась к Майеру. — С год назад, больше? Впрочем, теперь это уже не важно. А как погиб Володя?
— Его встретили в Москве на аэровокзале. Он сел в машину Сергея Алмазова, некто встречавший сел сзади. Володя хорошо водил машину, вы не знаете? — как бы между прочим спросил Турецкий.
— Отлично! — с жаром ответила Катя. — Уж на что я рисковый водитель! А он был просто настоящим профессионалом. Даже в гонках, как он рассказывал, не раз участвовал.
— Вот-вот, он и сел за руль. Потому что водителя Алмазов отпустил. И они, как я понимаю, втроем поехали в район Кремля. Но не доезжая немного, а впрочем, кто теперь может сказать, куда они ехали?.. Словом, на одной из пустынных улочек один из пассажиров вышел из машины, а через считанные мгновенья раздался взрыв. Двух мужчин, оставшихся в автомобиле, в буквальном смысле разнесло в клочья. И все сгорело. За исключением… как я говорил…
— И вы не знаете того, кто их встретил? — напряженно спросила Катя, будто сама имела разгадку.
— Нет, конечно… А позже и шофера, и случайного свидетеля-таксиста убрали. Но вы так сказали, словно вам что-то известно?
— Сейчас я не могу ничего сказать, — быстро затрясла головой женщина, — но… мне самой необходимо узнать… Хорошо, я потом скажу. Давайте вернемся к банку, — решительно подняла она голову, и глаза ее блеснули — не то от слез, не то от ненависти к кому-то, о ком она еще не сказала. — Миша, может быть, и ты хочешь что-то объяснить Александру?.. Разрешите, я буду звать вас Сашей?
— Да-да, конечно, — словно спохватился Турецкий.
— Я думаю, как мы познакомились с Владимиром, — медленно цедил слова Майер, — это наше сугубо профессиональная забота. Достаточно того, что мы делали одно дело. Я — по своей линии, он — по своей. Но в определенный момент наши интересы столкнулись… перекрестились… и мы стали работать вместе. Обмениваться информацией. Я знаю, это у вас не поощрялось, но у разведки свои законы. И правила. На определенном этапе, когда у Владимира появился достаточно серьезный материал против филиала «Золотого века», я познакомил его вот с ней, с Кэт. Поскольку, по моим сведениям, только она могла забраться в депозитарий банка.