Контуженый
Шрифт:
Качаю головой:
— Нет, не передумал.
— А твоя мама?
— Мама есть мама. Она молилась и ждала.
— А я… Я для тебя носки связала.
— Какие еще носки?
— Теплые, шерстяные.
— Летом?
— Я первый раз в руки спицы взяла. Не знала, как начать, вязала, распускала…
Маша еще что-то лопочет, а на меня накатывает раздражение: кто она такая, чтобы перед ней оправдываться?
— Дай телефон, — требую я.
Маша протягивает трубку. Я нахожу в контактах имя Златы Солнцевой. Жму вызов. Вместо ответа техническая белиберда.
Я
— У тебя неправильный номер.
Набираю по цифрам телефонный номер из заявления в ЗАГС и опять слышу — «Абонент выключен или…».
Маша видит, кому я звоню. Хмурится.
— Злата сказала, что ты контужен и ничего не помнишь.
— Я Контуженый, но помню, как звонил ей и сказал, что руки-ноги целы. Целы! А она наплела про протез!
— Какой протез? — Маша пытается утихомирить мою разбушевавшуюся руку.
— Обманула. Мою мать обманула. Соврала!
Голова трещит, ноги заплетаются. Маша сковывает мои судорожные движения в крепком объятии. На ее светлые волосы капает кровь. Кровь из моего носа. Она отводит меня к скамейке, усаживает, вытирает кровь с лица бумажными салфетками. Я пью таблетку от головной боли. Жду, когда полегчает.
Маша говорит что-то успокаивающее, а я слышу, как объявляют прибытие пассажирского поезда. На этом маршруте работает Злата!
Я отталкиваю Машу и спешу на перрон. Хочу бежать, но не могу из-за сломанных ребер. Стоянка поезда десять минут, я должен успеть найти Злату.
Иду вдоль состава от вагона к вагону. Вглядываюсь в лица проводниц. Те видят меня и шарахаются.
Замечаю полненькую проводницу со знакомым лицом. Смотрю на бейджик — Оксана. Точно! Оксана сменщица Златы.
Наседаю с вопросами:
— Где Злата? Она работает здесь.
— Злата уволилась.
— Когда?
— После прошлого рейса.
— Почему?
— Вроде парень у нее погиб.
— Я жив! Она знает!
— Может, другой парень, — оправдывается проводница и отступает.
Я выхожу из себя:
— Мне надо с ней поговорить. Где Злата?
На шум прибегает бригадир поезда:
— Молодой человек, не мешайте работать.
— Она прячется в поезде! — решаю я и заскакиваю в вагон.
Оксана объясняет бригадиру:
— Он с Донбасса. Контуженый.
Я иду по вагону, заглядываю в каждое купе. Поезд трогается. На перроне мечется встревоженная Маша. Она ловит мой взгляд через окно и бежит следом, цепляясь глазами за глаза, словно такой сцепкой хочет удержать поезд.
А я ищу Злату, хлопаю раздвижными дверцами купе и требую:
— Злата, выходи! Это Никита. Кит! Контуженый!
Меня хватает бригадир, пытается утихомирить:
— Контуженый, покиньте состав!
Теперь я другой, не тот робкий парень из ночного клуба. И бью первым. Благо, правая рука в порядке. Бригадир отшатывается, но держит удар.
Проводница Оксана вопит и зовет на помощь. Высовываются пассажиры, прибегает проводник-мужчина. В меня вцепляются несколько рук, я пытаюсь отбиваться и падаю. Сломанные ребра и ключица обдают внутренним жаром, меня обездвиживает жуткая боль.
Мелькает мысль, сейчас бы оружие.И вот я со связанными руками в купе проводников.
Вспотевший бригадир в разорванной рубашке увещевает:
— Ты пойми своей дурною башкой. Злата Солнцева уволилась по собственному желанию. У нас ее нет!
— Неправда.
— Правда! — с жаром доказывает бригадир.
Я прислушиваюсь к боли в голове — умеренный шум. Нос не кровоточит, как бывало в тех случаях, когда меня подло обманывали. Получается, мне говорят правду.
Бригадир называет дату увольнения. Злата уволилась сразу после разговора со мной из больницы. Я обещал приехать, а она не хотела меня видеть. Она обманула мою мать. Заставила взять кредит, присвоила деньги и исчезла. Злата воровка!
Но почему? Ей достаточно было денег из тайника. Зачем подставлять мою мать? Это личная месть? Или Злата попала в беду? Я теряюсь в догадках.
— Послушай, боец, — втолковывает мне бригадир. — Я могу вызвать наряд на ближайшую станцию, а могу тебя отпустить. Ты успокоился?
— Я Контуженый. Мне надо в госпиталь. Направление в кармане.
Бригадир достает медицинские бумаги, читает и делает шаг к примирению.
— Так нам по пути, боец. Мы скоро будем в Ростове-на-Дону. Я развязываю? Ты не будешь бузить?
— Извините, с головой что-то.
— Понимаю, ранение. — Бригадир развязывает мне руки. — До Ростова сиди здесь, только тихо. Оксана, дай ему чаю.
Проводница приносит чай в подстаканнике, подвигает печенье. Я пью, она с опаской наблюдает за неуравновешенным пассажиром.
Вскоре женское любопытство берет вверх:
— Слушай, тебе зачем Злата? Бесишься из-за любви или отомстить хочешь?
Я смотрю, как подрагивает чай в стакане. Вопрос застает меня врасплох. Люблю или ненавижу — полярные варианты, а я не могу выбрать. Всему виной голова.
Глотаю чай и признаюсь:
— Не знаю. Я Контуженый.
Проводница разочарованно кивает и оставляет меня.
Остаток пути я мучаюсь ее вопросом, но не нахожу ответа. Прибытие в Ростов переключает уставший мозг на более простую задачу. Я покидаю поезд, держа в руке направление в военный госпиталь.
При выходе на привокзальную площадь ушлые таксисты зазывают клиентов. Я показываю мордатому таксисту адрес госпиталя.
Тот скептически оценивает мой внешний вид:
— А деньги у тебя есть?
Подходит другой, разглядывает подвязанную руку:
— В госпиталь? Ты с фронта, брат?
Я киваю. Таксит мне радуется, как родному:
— Садись, за так довезу. Ты только расскажи, как там в Донбассе?
Я осторожно опускаю больное тело в такси, откидываюсь в кресло.
— Арта бьет снарядами, мы накрываем минами, «музыканты» идут на штурм.
— Работают братья?
— Еще как работают.
— Что скажешь, победим бандеровцев?
— Россия всех победит, — заверяю я.
— Когда?
— Когда всех или только бандеровцев?
Таксист широко улыбается, одобрительно кивает и включает донбасские песни.