Конвой
Шрифт:
Чтобы отвлечься от манящих запахов, друзья принялись разглядывать вывески. Насчёт одной даже повеселились. «Мука всех сортов» — прочитали они над дубовой дверью. Поскольку ударения на вывеске проставлено не было, Рыжий тут же предположил, что это мазохистский притон, и принялся выдумывать, какие такие услуги предоставляют в скромном заведении клиентам.
К веселью присоединился высокий наёмник по имени Хельмут. Угостив друзей орешками из кулька, он добавил пару шуток по теме. От наёмника пахнуло давно немытым телом, а его лохмотьями побрезговал бы и нищий. Лишь изящная перевязь с мечом отличала Хельмута от бродяги.
Подвернулся
Брезгливость взяла верх над любопытством.
Таких поездов на выезде из Киева скопилась прорва. Везли товары из города и продукты в город, везли вино в Киев и пиво из Киева. Везли клетки с голубями для экспресс-почты, везли сено, дерево, строительный камень… Гномы везли уголь и нефть, орки — баранину и конину, эльфы… Эльфы телегами свой товар не возили — камешки, золото, деньги вполне помещались в седельных сумках. Попадались и хоблинские закупщики. Сами хоблины в людские города не совались, слишком свежа ещё была память о страшной войне. Чернокожие их приказчики везли табак, кукурузу, томаты, картофель…
На воротах груз проходил строгий досмотр. Городская стража и мытники не справлялись с наплывом даже с помощью пресловутых демонов. По обе стороны от ворот растянулись огромные очереди.
Купцы и экспедиторы стаями гонялись за чиновниками, потрясая сопроводительными бумагами и убеждая в насущной необходимости срочной доставки товара. Чиновники зло огрызались. Злились они не столько на осаждающих и досаждающих просителей, сколько на тысяцкого, который с недавних пор загорелся борьбой с коррупцией. Не иначе со скуки.
Серьёзность его намерений подтверждала плаха с огромным блестящим топором, поставленная рядом с воротами. Палач лениво прохаживался под помостом, зыркая в сторону таможенной будки. Чиновники нервничали и пропускали грузы в час по чайной ложке.
Волошек приготовился было ждать до вечера, однако Дастин сунул стражникам особую подорожную, и конвой пропустили без досмотра в обход очереди, словно пассажирский дилижанс или курьерскую почту.
— А Тург не даром ест хлеб, — уважительно буркнул тот самый заросший наёмник по имени Андал, что спрашивал про врагов.
За воротами повозки расцепили. Дастин попарно распределил по ним наёмников. Друзьям выпала последняя, та, что с припасами. Весьма кстати из оных раздали по куску холодного мяса — перехватить до ближайшего привала.
— Пока пойдём по тракту, опасности особой нет, — объявил орк. — Можете хоть спать, меняя друг друга. Потом будет не до отдыха. Всё, тронулись!
Лето чудило, капризничало, впадало в истерику. Тучи налетели полчищем Чингисхана. С ожесточением сабельной рубки мельтешили повсюду молнии. Гроза продолжалась недолго. Избив градом путников, тучи умчались в набег на соседние земли, оставив над дорогой грязное небо.
Поначалу тракт представлял собой непрерывный поток телег, карет, самоходов и дилижансов. Всё это ползло крайне медленно,
равняясь на скорость тощих крестьянских лошадок. Иногда движение и вовсе замирало. Над дорогой поднимался гвалт, ругань — тем более бесполезные, что причина затора терялась в бесконечной перспективе тракта.Наконец-то утолив голод, Волошек теперь откровенно скучал, наблюдая за болтающимися хвостами двух тяжеловозов и монотонно-грязной мостовой под ними. Однообразную дорогу украшали расплющенные серые блинчики — то ёжики выбрали неудачное время перебираться в соседний лес.
Перед нижегородцами, в паре с Хельмутом, ехала молодая девица. Что там между напарниками произошло, Волошек за бочкой не разглядел, но только девушка вдруг соскочила и пошла подле повозки.
На лошадиные хвосты и раздавленных ёжиков он больше не смотрел.
— Что, хороша? — подмигнул Жирмята. Волошек отвёл взгляд.
— Чего ты? — пихнул тот локтем. — Пойди, познакомься.
Ответа не последовало.
— Ну, тогда я сам сбегаю.
Бросив вожжи товарищу, Рыжий догнал девушку и пошёл рядом. Они прошагали вместе всего ничего, перебросились, может быть, парой слов, не больше. Жирмята вернулся.
— Не в настроении, — сообщил он, забирая вожжи обратно. — Да, а зовут её Ксюша.
И часа не проехали, как у друзей появился первый клиент. Монах, которого Дастин оставил при себе в головной повозке, дожидался хвоста на обочине. Смущаясь и ссылаясь на мятежное брюхо, монах попросил добавки.
— Начальник не возражает, — добавил он на всякий случай.
Волошек отрезал полоску мяса, разломил лепёшку и уступил гостю место. Вовсе не из вежливости уступил. Используя случай, он решил расспросить монаха об Альмагарде.
— Вы нездешние? — догадался Роман. — Тогда понятно. Город действительно непростой.
Тщательно пережёвывая пищу, он короткими фразами выложил то, что знал:
— Место это особое. Можно сказать, дыра в мироздании. Причём дыра рукотворная, если только уместно говорить о руках, имея в виду исчадий ада. Имя той дыре — Донровское ущелье. Альмагард — крепость, что запирает его. Долгие годы идёт там сражение с чернильниками. И, по некоторым пророчествам, продолжаться оно будет до скончания века. До самого Судного дня.
— Что за чернильники? — спросил Волошек. — Странное какое прозвище.
— Не знаю. Может быть потому, что любят они свои подвиги в хрониках расписывать. Впрочем, хроник тех никто и не видел, так что всё это не больше чем слухи.
Утолив голод, монах стал говорить обстоятельнее.
— Попасть в Альмагард без помощи колдовства невозможно. Когда появились чернильники, Донровское ущелье со всеми окрестными землями покрылось чарами. Кто их ставил, и ставил ли кто-то вообще, я не знаю. Может, то был промысел божий, или реакция самой природы, а быть может, и колдуны постарались.
Так или иначе, чары завязали дороги узлом. Куда ни поедешь, всё не туда попадаешь. И вроде бы не меняется ничего вокруг, как на чёртовых дорогах бывает, и нечисть не сбивает с пути, а желаемого достичь невозможно. Разве что случайно прорвёшься, когда и думать забудешь о цели, когда уж и назад повернёшь.
Никакие указатели не помогают. Компас бессилен, и на солнце со звёздами смотреть бесполезно. Так что даже если Альмагард когда-нибудь падёт, чернильникам непросто будет выбраться из-под Покрова.