Копия моего мужа

— Ребёнок маленький, лучше проехать с нами в больницу, чтобы взять анализы и понять есть ли повод для волнения, — отвечает один из медработников.

— Хорошо, сейчас… Я только вещи соберу.

Радуюсь, что в этот момент рядом со мной находится Дашка, которая помогает собраться и сообщает, что непременно поедет с нами. Я не могу думать ни о чем другом, кроме как о дочери. Беру её на руки в зимнем комбинезоне, выношу на улицу и тут же наталкиваюсь на амбала Михаила.

— Рустам Ильдарович запретил покидать территорию, — отчеканивает заученные слова.

Сейчас мне хочется треснуть его чем-нибудь тяжелым по лысой голове, но я сдерживаюсь и отвечаю, сцепив зубы.

— Это экстренный случай, Миша. Можешь позвонить Тахирову и объяснить ему всю ситуацию. Я не собираюсь сбегать, — спускаюсь по ступеням к карете скорой помощи и не даже не думаю его слушать.

— Я пробовал. У него связи нет, — отвечает, выкрикивая амбал.

— Что же, в таком случае он сам в этом виноват, — отвечаю со злобой и захлопываю за собой дверцу.

Миша озадаченно чешет затылок, но карету скорой помощи с нами внутри всё же выпускает за территорию участка.

Глава 33

Уже в приемном покое я понимаю, что ничего страшного и критического не происходит. Температура Нади приходит в норму без медицинских манипуляций, но я перестраховываюсь и соглашаюсь лечь на дополнительные обследования.

Эта больница — ургентная. Она совсем не похожа на те, где мы с малышкой лежали после родов и совсем уж отличается от той, которая была в Израиле. Но врачи здесь внимательные, палаты чистые и опрятные, поэтому я не жалуюсь.

Ночь вне дома и на неудобных кроватях проходит беспокойно. Малышка привыкла спать в тишине, а здесь её вряд ли где можно найти. Она то и дело просыпается, хнычет и капризничает, поэтому, когда наступает утро, я нахожусь совсем без сил и настроения.

Дергаюсь, когда открывается дверь и, переступая порог палаты, к нам заходит Виктория Леонидовна. Её идеальный образ резко контрастирует с неидеальной обстановкой больницы. Помощница Тахирова тоже это замечает, поэтому недовольно хмурит брови и встает посреди палаты ни к чему не касаясь.

— Приехала, как только узнала, — сообщает она, сжимая в руках сумочку-клатч. — Болван Миша не сразу сообщил мне о том, что вы в больнице, поэтому уж как вышло…

— Ничего страшного, Виктория. С нами всё хорошо, — сообщаю помощнице Тахирова в надежде, что она уйдет отсюда как можно скорее.

Мне её компания тоже не очень уж приятна.

— Дело в том, что Рустам Ильдарович просил не беспокоить его по мелочам. У него личная командировка, — Вика специально делает акцент на последней фразе делая мне больно.

Чувствую, как острые иглы одна за другой вонзаются в сердце. Чтобы не выдать свои эмоции отворачиваю голову к окну и смотрю на зимнюю улицу. Теперь я уже не сомневаюсь в том, что Рустам находится с женщиной. Поэтому, конечно же, ему не до нас с Надюшкой. А Виктория просто вынужденно занимается нашими вопросами.

— Ясно, — проговариваю хриплым голосом, пытаясь держать лицо. — Не нужно его беспокоить, Виктория. Не нужно.

Помощница Тахирова удовлетворенно кивает.

— Я уже поговорила с вашим лечащим врачом. Вроде бы ничего страшного нет — вас не сегодня-завтра отпустят, поэтому я не стану беспокоить Рустама по этому поводу. Сейчас вас переведут в одноместную палату, лечение уже оплачено. Надеюсь, что надолго вы здесь не задержитесь, но, если вдруг возникнут вопросы, или нужна будет моя помощь — звони.

Мы с Викторией прекрасно понимаем друг друга без слов — я, конечно же, не стану её беспокоить. Впрочем, даже не уверена, остался ли у меня её номер.

Она направляется к выходу не прощаясь. Цокает каблуками, открывает обшарпанную дверь и, тряхнув белокурыми волосами, уходит.

***

— Как скоро вас отпустят? — спрашивает Дашка по телефону.

— Обещали сегодня после обеда отдать выписку. Малышке гораздо лучше, анализы в норме, поэтому не вижу смысла здесь задерживаться.

Я лежу на кровати, пока Надюшка мирно спит и бездумно пялюсь в потолок. Палату нам и правда выделили одноместную. Крошечную, зато без шумных посторонних соседей. Именно здесь нам удалось провести двадцать четыре часа в тишине и спокойствии. Как только выписка будет на руках я тут же позвоню Михаилу и попрошу нас забрать.

— Правильно. Нечего там бациллы цеплять, — соглашается со мной подруга.

— Расскажи мне как у тебя дела, — прошу Дашку, не желая заканчивать разговор и оставаться в одиночестве.

Мне приятно слушать родной голос. Мне важно отвлекаться на что-то, что заглушает мысли о Тахирове… Сколько раз у меня тянулась рука взять мобильный и написать ему простое сообщение по типу: «Как дела?» — столько же раз я себя и одергивала.

— О, наш шеф такой мудак, — сокрушается Дашка и под её ласковый голос у меня закрываются глаза. — Сказал, что у них в офис не принято ходить в таких откровенно коротких платьях. Пфф, подумаешь! Ленка Иванова из бухгалтерии свободно носит мини. А все почему?

— Почему? — улыбаюсь в трубку.

— Потому что она спит с нашим шефом, а я нет! Вот и вся математика, Лерка.

В палату тихо стучат. Я резко открываю глаза и сажусь на кровати.

— Прости, Дашут, я перезвоню. Сейчас немного занята.

Тут же отключаюсь и выкрикиваю: «Войдите». Сердце, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди от волнения, потому что я уже придумала себе, что за дверью стоит Тахиров. Моментально поправляю взъерошенные волосы, одергиваю короткий халатик и обмираю, когда вижу на пороге палаты… Иракли.

— Приветик, — здоровается друг Тимура. — Как самочувствие?

Он понижает голос, когда, заглянув в детскую кроватку, замечает, что Наденька спит. Он ответственно подошел к правилам посещения в больнице — поверх темно-синего свитера накинут халат, а на ботинках — бахилы.

— Уже лучше, спасибо. Как… как ты узнал, что мы здесь?

Иракли усмехается и садится на краешек кровати ко мне поближе.

— Это не так уж и сложно, Лера, — на его лице появляется легкая дружелюбная улыбка и я расслабляюсь и выдыхаю.