Коптский крест. Дилогия

Глава 24

Олег Иванович возвращался домой, на «Университет». На этот раз визит в прошлое длился недолго – всего он провел в одна тысяча восемьсот восемьдесят шестом году около двух часов. Беседа с Василием Петровичем прошла именно так, как это и было задумано. Учитель гимназии охотно подтвердил сделанное недавно предложение – и теперь его гость почти официально стал квартиросъемщиком. «Почти» – потому что для окончательного закрепления этого статуса следовало явиться с документами в околоток и оформить там все честь по чести. А вот с этим предстояло ждать еще как минимум неделю – пока не придут из Америки заказанные там ретродокументы. Хотя их одних тоже было недостаточно.

В «Уставе о паспортах», а точнее – в первом его разделе, «О видах на жительство внутри государства», было ясно сказано: «Каждый иностранец, приехавший в Россию с законным паспортом, должен явиться в первом лежащем на пути губернском городе к местному Губернатору и, представя ему свой паспорт, с коим прибыл в Россию, получить взамен онаго паспорт для жительства и переездов в Империи, на изложенном ниже сего для выдачи таковых паспортов основании».

Далее следовало примечание: «Иностранцы, приезжающие морем в портовые города, получают паспорты на жительство в Империи от тамошних Градоначальников и Губернаторов, если они есть в сих городах». И вот в этом примечании и была главная трудность. Планируя обзавестись документами, Олег Иванович полагал, что дело ограничится отметкой о прохождении таможни. Однако же к пришедшим из Америки паспортам придется прикладывать отдельные документы – паспорта для жительства иностранцев на территории Российской империи; а вот с ними могли возникнуть трудности. В отличие от Соединенных Штатов, в России до такой услуги, как изготовление копий ретродокументов, никто пока не додумался, а значит – надо было заказывать копии исторически достоверных бумаг частным мастерам, способным к тому же нанести и водяные знаки.

Но тут на помощь нашим героям пришла неповоротливость российской бюрократии. Оказывается, иностранцы, пересекая границы империи, попросту оставляли в канцелярии губернатора и градоначальника приграничного города прошение, а сами ехали по своим делам, рассчитывая, что после прибытия на место выправленный паспорт рано или поздно нагонит своего владельца по почте. Процесс этот мог занять до нескольких недель, а если речь шла о таких задворках империи, как Баку, – так даже и месяцев. Время, вполне достаточное, чтобы как-то решить этот вопрос.

Образец временного паспорта у Олега Ивановича имелся. Более того – имелся и весьма обнадеживающий факт, найденный, против обыкновения, не на просторах Интернета, а в архивах – пригодилось деловое сотрудничество с историком-редактором «Вестника». Оказывается, всего полтора месяца назад на бакинской таможне случился сильный пожар, подчистую уничтоживший хранившиеся в здании таможни архивы. Так что теперь Олег Иванович мог с чистой совестью заявить, что все было сделано честь по чести: прошение оставлено, и теперь он, благонамеренный иностранец, ждет, как и положено, своего паспорта. А уж то, что документы сгорели вместе со зданием таможни, – так это, извините, не его вина.

Посему, получив от гостя сто сорок рублей в задаток, за два месяца вперед, Василий Петрович послал дворника за квартальным и представил ему своего заокеанского гостя. Добродушный страж порядка паспорта спрашивать не стал, а только пробурчал что-то типа «с нашим удовольствием, господа хорошие», поинтересовался целью прибытия гостя и, получив ответ, отбыл, заручившись обещанием нового жильца в течение ближайшей недели зайти в околоток и выправить, как положено, все бумаги.

После непременного чая – самовар, изумительные пирожки, испеченные кудесницей Марьяной, – Олег Иванович расстался с Овчинниковыми. Напоследок он передал им приглашение на пикник в Петровском парке, что должен был состояться в ближайшие выходные. Николка, уже знавший о планах своих друзей, радостно встрепенулся и принялся уговаривать дядю с тетей принять приглашение. Василий Петрович строго осадил мальчика, напомнив ему о том, что учеба вообще-то еще не закончилась и ему еще только предстоит заслужить свой праздник – ударным трудом в течение последней недели учебного года. Николка было приуныл (в последнее время он здорово подзапустил учебу), но, послушав, с каким энтузиазмом взрослые обсуждают подготовку к пикнику, вновь повеселел. Особенно когда узнал, что прогулка будет не простой, а велосипедной, и для него тоже приготовлена какая-то необычная двухколесная машина. С тем гость и отбыл восвояси, оставив семью Овчинниковых обсуждать полученное приглашение.

Марина, видя энтузиазм кузена, сочла нужным продемонстрировать равнодушное презрение к предстоящему празднику, но Николка прекрасно заметил, с каким увлечением девочка принялась обсуждать с тетей Олей туалеты для прогулки на свежем воздухе. Мальчику оставалось только тихо радоваться – визит к портнихе, а теперь вот и необходимость придумывать что-то с платьями для пикника, похоже, отвлекли его двоюродную сестрицу от давешней опасной темы. Так что в доме Овчинниковых на время вновь воцарился мир.

Наконец-то Яша мог с чистой совестью отрапортовать дяде Ройзману о выполнении его поручения. Дело было так. Молодой человек уже второй день дежурил у дома Николки Овчинникова. Увы, единственным успехом за все это время было то, что Яша сумел «установить клиента» – то есть через мальчишек из ближайших дворов навел кое-какие справки о гимназисте и его семье. Это было все – загадочный мальчик и его отец больше не появлялись, и Яша уже начинал потихоньку звереть и прикидывать, как объясняться с часовщиком. Мало того что поручение не выполнено – за эти дни Яша потратил ни много ни мало один рубль семнадцать копеек дядиных денег и теперь ни на минуту не сомневался, что склочный Ройзман не преминет вычесть их из жалованья нерадивого родственника. А рубля семнадцати Яше было жалко до слез – он копил деньги на учебу в университете и привычно считал каждый грош.

И вдруг – такая удача! Притомившись от безделья, Яша всего на минутку отвлекся от своего поста, сбегав на угол, к лотку пирожника, а когда вернулся – увидел на улице, напротив Николкиного дома, того самого незнакомца! Мужчина постоял перед домом, на мостовой, затем поправил шляпу и проследовал во двор. Во двор Яша соваться не рискнул – он уже знал о грозной репутации местного дворника и отнюдь не горел желанием вступать с тем в конфликт. Так что молодой человек пристроился на привычном месте и приготовился ждать, не спуская глаз с дома Овчинниковых.

Ожидания увенчались успехом. Примерно через час из ворот выскочил вредный дворник и мелкой трусцой устремился по улице в сторону Земляного Вала. Вернулся он спустя каких-то десять минут, причем в сопровождении квартального. Яша насторожился, припомнив недавний случай с визитом квартального и гимназического инспектора. Однако на сей раз страж порядка пробыл в «поднадзорном» доме не так долго. Вскоре он вновь показался на улице – и опять в сопровождении Фомича. Яша, предусмотрительно занявший стратегическую позицию в двух шагах от подворотни, прекрасно слышал разговор двух почтенных охранителей покоя обывателей Гороховской улицы.

По всему выходило, что таинственный гость часовой лавки, так заинтересовавший дядю Ройзмана, будет теперь проживать здесь, в этом самом доме. Для этого, собственно, и посылали за квартальным – представить тому нового квартиросъемщика. Из подслушанных обрывков беседы Яша уловил, что, во-первых, Савватей Игнатьевич (так зовут квартального) считает новосела человеком солидным, добропорядочным, а также полагает, что тот прибыл в Москву для того, чтобы открыть торговлю каким-то «мириканским» товаром. Дворник поддакивал городовому, вворачивая то и дело, что «не худо было бы хозяину повыгонять взашей заполонивших дом «скубентов» и брать на постой людей зажиточных».

Больше ничего Яше и не требовалось. Бочком, тихо он отошел в сторону от собеседников и со всех ног кинулся на Никольскую, в лавку старого пройдохи Ройзмана.

Никонов третий день не мог найти себе места. Он уже десять раз проклял себя, что не устроил юным визитерам допрос, что не стал выяснять, где они живут, или хотя бы не проследил за мальчиками. История с открытками никак не шла у лейтенанта из головы; и на следующий день он отправился на поиски своего старинного знакомого, московского художника. Сей достойный муж вел весьма рассеянный образ жизни, время от времени развлекаясь оформлением театральных спектаклей, хотя в средствах и не нуждался. Время он проводил в основном в трактирах, облюбованных московской театральной и художественной богемой, а то и вовсе коротал вечера на Живодерке [111] , в «Собачьем зале», в обществе неудавшихся драматургов, подрабатывавших переделкой чужих пьес для второразрядных театральных трупп.

111

Ныне – ул. Красина. Староживодерный переулок, или просто Живодерка, по одной из Живодерных слобод, жители которой занимались убоем и разделкой скота.