Корабль Альвандера
Шрифт:
– И много ты раньше могла читать мои эмоции сквозь щит? И как ты попала ко мне в лабораторию так быстро? Насколько ты опередила родителей?
– Я… не знаю…
– Ты не пустила родителей сразу…
Сестра подняла голову и посмотрела на меня. Слабо улыбнулась. Я с удивлением заметил на ее щеке влажную дорожку.
– Мама тебя быстро поставила бы на ноги. Возможно, даже не пришлось бы провести столько времени в больнице. Она же все-таки специалист по восстановлению пси-энергетического баланса. Но ты должен был сделать все сам. Иначе ты мог потерять…
– Я знаю. Когда я понял, что чуть не произошло… я подумал… подумал, что уже никогда больше не подойду к кристаллам. Один взгляд на них… А потом ты ушла. Я хотел сказать тебе… многое.
Феола вдруг освободила руку из-под одеяла и кинула мне кристалл. Я машинально поймал его и удивленно глянул на сестру. Она кивнула.
– Тот самый. Неудавшийся.
Я вздрогнул и испуганно глянул на него. Но тут же сжал зубы и глянул более внимательно. Ощупал узоры. Сначала это вызвало нервную дрожь, но я быстро с ней справился. Теперь, глядя на свое творение спокойно и даже чуть отрешенно, я понимал, что шансов завершить его у меня не было никаких. Слишком много узоров приходилось вести одновременно. Слишком глубокое погружение, из-за чего постоянно возникала угроза провала в кристалл. Собственно, на этом я и попался. Слишком много энергии истратил до этого, слишком углубился в кристалл, слишком оторвался от реальности, слишком… да много всего разного. Только суть от этого не меняется. Сейчас все эти незавершенные узоры и не до конца сформированные узлы вызывали примерно те чувства, которые возникают у художника, смотрящего на свой незавершенный шедевр и понимающего, что доделать его у него не хватит ни сил, ни таланта.
Подбросив кристалл и поймав его на лету, я бросил его обратно Феоле.
– Красиво, но бесполезно. Не люблю незавершенных вещей. Мне они кажутся в чем-то… ущербными. Печально. Тем более, когда понимаешь, что исправить ничего нельзя.
Феола спорить не стала и убрала кристалл в ящичек у кровати. Я глядел, как она поднималась, шла к ящику. Думал, что надо еще сказать, чтобы она поняла… чтобы показать, что понял я. И тут сообразил, что ничего ни объяснять, ни показывать не надо. Я поднялся.
– Пойду спать. – Казалось бы, что особенного? Ну пойду спать. Ни о чем вроде фраза не говорила. Феола повернулась. Из ее глаз исчезла грусть и боль.
– Конечно. Завтра ведь рано вставать.
Я улыбнулся… Она улыбнулась…
Когда я проходил мимо дверей комнаты родителей, то почувствовал легкое прикосновение. Кажется, они пытались понять, чем закончилось наше объяснение. Но вмешиваться не стали. Даже не вышли. Я снова улыбнулся. В этот момент я был очень благодарен родителям за понимание. Сейчас мне ужасно не хотелось отвечать ни на какие вопросы. Бередить только-только начавшуюся затягиваться пустоту? Зачем?
Зато как они обрадовались, когда утром к завтраку мы с Феолой спустились вдвоем, обсуждая планы на сегодня.
– Вы там не очень планируйте, – сказал отец, отрываясь от просмотра утренних новостей. В последнее время он смотрел их регулярно, шутливо замечая, что хоть из новостей узнает какую еще штуку учудили его дети. – Мой друг закончил работу над дизайном корабля. Посмотреть можно в любой момент, но лучше все же сегодня.
– Лучше тогда сегодня, – сразу вмешался я. – Стэнфорд ждет от нас всех замечаний уже через пять дней. Хоть с одной проблемой надо развязаться.
– А время-то у вас есть? – в голосе отца прозвучала легкая добродушная насмешка.
– Для такого дела найдём! – клятвенно пообещала сестра, безуспешно пытаясь скрыть любопытство. – Так когда летим?
– Вот позавтракаем и пойдем!
В архитектурный мы отправились всей семьей. Отец уверенно вел нас по бесконечным коридорам комплекса, постоянно здороваясь с встречающимися нам на пути его знакомыми. Я же недоумевал почему в столь большом комплексе не используют гиперпространственные переходы. Отец на мой вопрос только хмыкнул. Потом, правда, видя, что этот вопрос интересует всех, пояснил:
– Тут практически все большую часть времени проводят
за компьютерами, проектируя и проверяя расчеты. Если еще и порталы поставить, так люди вообще ходить разучатся.– Весьма разумно, – хмыкнула мама.
Наконец мы зашли в один из кабинетов, где нас встретил высокий, я бы даже сказал, долговязый, мужчина в белом халате. Светлые, аккуратно расчесанные волосы. Вообще он, похоже, отличался аккуратностью. Поздоровавшись с каждым из нас, он жестом пригласил всех в соседнее помещение.
Оно оказалось пустым. То есть совершенно. От белизны стен резало глаза. Если бы не тонкие черные линии, расчерчивающие ее, то вообще легко потерять ориентировку. Впрочем, и линии не сильно помогали. Уже через минуту взгляд плыл по ним, не в состоянии ни за что зацепиться.
– Итак! – Изольд (весьма оригинальное имя) Игоревич похлопал в ладоши. – Начнем с центра вашего корабля – рубки. Тут я мало что менял. Вот кристаллы, смотрите, слушайте. Я буду давать пояснения, когда понадобится.
Каждый и в самом деле получил по небольшому инфокристаллу. Ещё один Изольд Игоревич аккуратно положил в еле заметное углубление на полу в центре комнаты. Я его и разглядел-то только тогда, когда дизайнер к нему подошел.
– Готовы? – Мы дружно кивнули. – Тогда включаю.
Тотчас вокруг меня на мгновение сгустился туман, а потом я словно завис в пустоте, а напротив меня висела проекция корабля в разрезе и рядом его схематическое изображение.
– Я исходил из того, – раздался в голове голос Изольда, – что центральная сфера корабля – это его основа. Каюты я не стал трогать, только, понятно, переоформил. Зато помещение с бассейном расширил. Красным на схеме помечены те изменения, которые я внес. В результате общее число комнат уменьшилось.
Красного цвета действительно было достаточно. Я обратил внимание, что Изольд очень аккуратно вносил изменения, не трогая центральные перегородки. Зато изменения очень здорово маскировали разные опоры, которые, как мне казалось, скрыть будет вообще невозможно.
– Рубка! – Сообщил голос. И тотчас изображение корабля пропало, а я оказался в центральной рубке. Так я себе её и представлял по схеме Стэнфорда. Кресло капитана по центру. Полусфера потолка – экран. Панели с кристаллами. – Я просто изменил подбор цветов и слегка перенаправил освещение, чтобы было удобнее.
Вообще тут очень неплохо, признал я. Поскольку старой модели рубки я не видел, то не мог сравнить стала ли новая лучше или нет. Но она мне нравилась.
– Теперь холл. – Этот холл первое время оставался для меня загадкой. Большое помещение с креслами и диванами вдоль стен и восемь дверей. Стэнфорд на мой вопрос ответил в том плане, что коридоров, кроме технических, по которых идут все коммуникации, на корабле нет, перемещение осуществляется через гиперпорталы, замаскированные под двери. Или же напрямую, через свернутое пространство с помощью Криса. Но, в любом случае, человек, выходя из своей комнаты чувствует себя очень неудобно, если попадает к кому-нибудь в комнату сразу, а не через какую-то нейтральную территорию. Я тогда крепко задумался и вынужден был признать его правоту. Но вот новый холл… Во-первых, теперь его сделали круглым, со сферообразным потолком, покоящемся на восьми колоннах. Сами колонны, казалось, сделаны из горного хрусталя (хотя кто знает), ловили направленный на них сверху свет и словно светились изнутри, создавая неповторимую по красоте картину. Ты, казалось, плывешь в густом свете. При этом сделаны колонны таким образом, что свет, расщепляясь в них, над полом образовывал радугу. Восемь колонн – восемь радуг, создающих в местах наложений цветов настоящий цветовой фейерверк. Проходя в арку между колоннами, попадаешь к огромным белоснежным дверям с золотым орнаментом. Двери медленно распахиваются перед тобой… ты плывешь в этом световом великолепии… Замечаешь переливающуюся мозаику, которой украшены стены. Цветы, реки, пейзажи. Ты вплываешь вместе с рекой в водопад… Дух захватывает от восторга…