Корабль мертвых (пер. Грейнер-Гекк)

– Хорошо, я выдам вам удостоверение. С этим удостоверением вы пойдете завтра утром в девять часов в паспортное бюро. Это здесь же, комната триста тридцать четыре. Там вы получите паспорт, и с этим паспортом вы добудете себе корабельный паспорт.

Станислав обрадовался, а немцы доказали, что их меньше всего можно было назвать бюрократами. Он отправился в паспортное бюро, сдал свое удостоверение и фотографические карточки, расписался, уплатил сорок триллионов марок и получил свой долгожданный паспорт.

Паспорт был в полном порядке. Это была хорошая бумага. У Станислава никогда во всю жизнь не было такой хорошей бумаги. С нею он мог отправиться прямо в Нью-Йорк, – такой отличный был этот паспорт.

Все было в порядке: имя, год рождения, профессия. Но что это такое. «Без отечества». Ну да это пустяки, неважно. Мне и без того выдадут корабельную карточку. А что это означает? «Действительно только в Германии». Очевидно, чиновники думают, что суда плавают по Люнебургским полям или что я собираюсь кататься на лодке по Эльбе?

Прошел еще один день, и Станислав пошел в морское ведомство.

– Корабельный паспорт? Не можем вам выдать. Ведь у вас нет подданства. А подданство и право гражданства для получения корабельного паспорта – самое главное. Для других целей вам вполне достаточно вашего удостоверения.

– Как же мне устроиться на корабль? Скажите мне только это.

– У вас же есть паспорт, с ним вы устроитесь на любой корабль. В паспорте видно, кто вы и что вы и что вы живете здесь в Гамбурге. Ведь вы же старый, опытный моряк, а такому человеку всегда легко попасть на судно. Устраивайтесь на иностранный корабль, там вы заработаете больше, чем на немецком, при теперешнем курсе марки.

Станислав устроился на корабль. На прекрасный голландский корабль. С хорошим окладом. Корабельный агент, нанимавший его, увидя его паспорт, сказал:

– Хорошие документы. Это я люблю. Теперь пойдем к консулу: надо зарегистрироваться и оформить все надлежащим образом.

Консул зарегистрировал и записал его имя: Станислав Козловский.

Потом спросил: «Ваша корабельная книжка?»

Станислав ответил: «Паспорт?»

– Безразлично, – сказал консул.

– Паспорт совсем новый, из местной полиции, выдан два дня тому назад. Человек нам подходящий, – сказал шкипер и закурил сигару.

Консул взял паспорт, перелистал его и удовлетворенно кивнул головой, так как это был образчик идеальной бюрократии. Такие вещи импонировали консулу.

Вдруг он уставился в одно место паспорта и окаменел:

– Не можем вас принять.

– Что? – крикнул Станислав.

– Что? – крикнул шкипер и от изумления выронил из рук спички.

– Не принимаю, – сказал консул.

– Но почему же нет? Ведь я же знаю лично чиновника полиции, подписавшего паспорт. – Шкипер начинал нервничать.

– Паспорт во всех отношениях безукоризнен. Но я не могу принять этого человека. Ведь у него нет подданства, – сказал консул.

– Это мне совершенно безразлично, – возразил шкипер. – Я хочу взять этого человека. Мой первый офицер его знает, и корабли, на которых он плавал, превосходные корабли. Мне нужны именно такие люди, как этот моряк.

Консул, сложив паспорт, ударил им о ладонь своей левой руки и сказал:

– Вы хотели бы получить этого человека, господин капитан? Не хотите ли вы его усыновить?

– Какой вздор! – буркнул шкипер.

– Берете ли вы на себя личную ответственность за то, что в любой момент сможете реабилитировать этого человека?

– Не понимаю, – промычал шкипер.

– Этот человек не имеет права жительства ни в одной стране. Он может быть на берегу только до тех пор, пока корабль стоит в порту. Если же корабль уйдет и его поймают, то обязанность пароходного общества или ваша обязанность, господин капитан, тотчас же взять этого человека обратно на корабль. Куда же вы его везете?

– Ведь он в любое время может вернуться сюда в Гамбург, – сказал шкипер.

– Может? Нет, не может. Германия может отказаться принять его и передаст его в распоряжение компании или вам обратно. Германия не обязана принимать его, поскольку он нарушил свои права и переступил границу. У него, впрочем, есть выход. Он может выхлопотать себе бумагу, дающую ему право в любое время вернуться в Гамбург или в Германию и жить здесь. Но такую бумагу может выдать ему только министерство, а министерство вряд ли сделает это так просто: ведь такая бумага равносильна документу о германском подданстве. Вам пришлось бы начать хлопоты очень издалека. Если бы он мог получить документ о германском подданстве, то, конечно, уже имел бы его в руках. Ведь он же немец и родился в Познани. Но ни Германия, ни Польша не признают его своим. Конечно, если вы или ваша компания возьмете на себя прямую ответственность за этого человека…

– Как это возможно?! – воскликнул шкипер в раздражении.

– В таком случае я не могу принять этого человека, я бессилен помочь вам, – спокойно сказал консул, вычеркнул из книжки записанное имя и вернул Станиславу паспорт.

– Послушайте, – обернулся, выходя из комнаты, шкипер. – Послушайте, не можете ли сделать на этот раз исключение? Мне очень хотелось бы взять на корабль этого человека. Он прекрасный рулевой.

– Мне очень жаль, капитан. Но мои полномочия слишком ограничены. Я должен придерживаться инструкций. Я – только подчиненный.

Консул поднял плечи до самых ушей, а кисти его рук повисли, раскачиваясь под прямым углом у локтей. Это выглядело так, словно ему подрезали и ощипали крылья.

– Проклятые порядки, будь они прокляты, – крикнул в бешенстве шкипер, бросил сигару на пол, растоптал ее и с шумом захлопнул за собой дверь.

В коридоре стоял Станислав.

– Что мне делать с тобой, сынок? – сказал старый шкипер. – Мне очень хочется взять тебя с собой. Но теперь ты вообще не попадешь ни на один корабль – консул знает твое имя. Вот тебе два гульдена, повеселись сегодня вечером. А мне придется поискать себе другого рулевого.

Шкипер и прекрасный голландец исчезли.

XXXVII

Но Станиславу во что бы то ни стало надо было устроиться на корабль.

– «Честная профессия» хороша на время. Но не надолго. Какой-нибудь ящик или мешок, кому от него убыток? Это только утечка в крупном деле. Ящик может сломаться и при погрузке. Но и «честная профессия» в конце концов надоедает.

Я ничего не ответил Станиславу, и он продолжал:

– Да, скажу я тебе, страшно надоедает. У тебя всегда такое чувство будто ты сидишь на чужом кармане. Немного – ничего. Но потом появляется мерзкое ощущение. Хочется ведь и самому что-нибудь делать. Хочется видеть результаты своей работы. Видишь ли, Пиппип, стоять на руле в непогоду и держать курс… Это дело! Никакая «честная профессия» с ним не сравнится! Что и говорить, Пиппип, никогда не сравнится! Вот ты стоишь и стоишь, а коробка твоя хочет вывернуться и выскользнуть из курса. Но ты держишь ее на поводу… смотри: вот так.