Корабль-призрак. Файл №219
Шрифт:
– Через несколько часов после того, как вертолет забрал вас, эсминец «Карнарвон» исчез. Очевидно, затонул из-за проржавевшего корпуса. По крайней мере, на поверхности моря он не обнаружен.
– Они же должны знать, что в этом тумане не действуют никакие радиолокаторы. Эсминец может еще быть там…
– Эсминца там уже нет. Туман рассеялся вскоре после того, как вас доставили в больницу. Согласно данным спутниковой съемки и донесениям с патрульных кораблей, в настоящий момент между Тронхеймом и Лофотенскими островами стоит ясная солнечная погода, а видимость на море совершенно идеальная – сто на сто. Моряки говорят, что подобная погода там бывает раз в тысячу лет. Кажется, норвежские рыбаки сочли это за настоящее чудо.
Эпилог
Норвежское
8 апреля 1940 года, утро.
Трондхайм дремал в углу своей конуры, когда непонятный звук проник в его сознание, заставив насторожиться. Это не был стук в дверь – нет, скорее он напоминал жужжание сверла. Неужели эти американцы раздобыли где-то дрель и пытаются высверлить замок, пока он спит?
От этой мысли Трондхайм окончательно пробудился. Он вскочил на ноги и кинулся к двери. Нет, здесь все было тихо, рычаг запора находился в том же самом положении, что и вчера. Для уверенности шкипер подергал железную дверь – она даже не шелохнулась. Нет, звук шел не отсюда и даже не из-за переборки. Да, конечно, он слышался снаружи, из-за борта корабля!
В два прыжка Трондхайм подскочил к иллюминатору, дрожащими пальцами отвинтил барашки и откинул внутрь круглую крышку со стеклом. За бортом все еще царил непроглядный туман, где-то внизу о корпус корабля размеренно ударялись волны.
И мерный рокот, доносящийся сверху, из-за этой молочно-белой пелены. Вертолет! Спасательный вертолет!
Протиснуться в узкое отверстие иллюминатора, конечно же, было невозможно. Трондхайм схватился обеими руками за его края, как можно дальше высунул голову и закричал:
– Эй, на вертолете! Помогите! Э-ге-гей! На помощь! Я здесь!
Слова канули в туман, не возымев на окружающий мир никакого действия. Да их никто бы и не услышал – ротор вертолета ревел совсем рядом, заглушая все посторонние звуки. Судя по грохоту, до машины было всего несколько метров, но пелена тумана сделалась такой плотной, что казалось: протяни руку – и упрешься ладонью во влажную упругую вату.
Трондхайм уперся плечами в края иллюминатора и покрутил головой, пытаясь хотя бы приблизительно определить, откуда доносится чудовищно усиленный туманом звук – сверху, снизу или с противоположной от борта стороны. Но все оказалось бесполезно – шум вертолета как будто исходил из самой белой пелены, превратившейся в плотную, окутавшую корабль субстанцию. Трондхайм попытался крикнуть еще, но голос захрипел и сорвался в кашель – возможно, от того, что шкипер чересчур нервничал. А может быть, от простуды.
И тут до Трондхайма дошло, что дверь на палубу – вот она, совсем рядом. Теперь ее уже можно открыть, не опасаясь, что придут другие и отберут у него всю воду. Он бросился обратно, вцепился руками в неподатливый рычаг. Рычаг остался неподвижен. Проклятье! Трондхайм уперся ногой в переборку, поглубже вдохнул воздух и откинулся назад, всем телом повиснув на рычаге. Тот заскрипел и нехотя сдвинулся с места. Еще, еще немного…
Внезапно рычаг с легкостью повернулся в нейтральное положение, и Трондхайм, не успев вовремя среагировать, повалился назад, стукнувшись затылком о железную стенку. Даже не почувствовав боли, он вскочил на ноги, распахнул дверь и бросился вверх по грохочущей лестнице. Площадка. Железная дверь. Узкий коридор с трубопроводами. Еще одна дверь, а за ней – лестница наверх. Взлетев по ней, Трондхайм оказался в маленьком помещении с массой распределительных щитов и какой-то непонятной аппаратурой, а также двумя выбитыми окнами и распахнутой дверью, ведущей наружу. Там, за краем узкой штормовой галереи, ограниченной леерными стойками, царила та же плотная белесая мгла. Несколько мгновений Трондхайм стоял на месте и крутил головой, вновь пытаясь сориентироваться и понять, откуда доносится шум вертолета. Наконец он сообразил, что для приема винтокрылых машин пригодно лишь одно место на корабле – кормовая вертолетная площадка. То есть вертолет
либо опустился туда, либо завис над самой палубой. Корма находится по левую руку, то есть, надо срочно бежать туда!Крытая штормовая галерея оказалось довольно длинной – она тянулась вдоль борта метров на пятьдесят и обрывалась лесенкой, ведущей вниз. Отсюда уже был виден ангар – громоздкое сооружение на корме, за которым находилась только вертолетная площадка. Шум вертолета действительно становился все громче и громче. Трондхайм уже взялся за поручень и опустил ногу на следующую ступеньку, как шум вдруг перешел в оглушительный грохот, а вслед за этим из-за ангара сквозь белую дымку мелькнула округлая темная тень, медленно набирающая высоту. Рокот стал постепенно удаляться и утихать, будто проваливаясь в туман.
И тогда шкипер Ивар Трондхайм закричал.
Он кричал долго и протяжно, изливая на молчаливый туман, на холодные волны, на мертвое равнодушное железо свое отчаяние, свою ярость и свою досаду – на проклятых американцев, затащивших его сюда, на Свена Хантера, подло угнавшего «Мориту», на коварно улыбающегося Зигфрида и на не дождавшийся его вертолет. Он проклял и небо, и землю, и воду, и Того, кто это все когда-то создал на погибель ему, Ивару Трондхайму.
Наверное, Тот, кто когда-то все это сотворил, все-таки услышал шкипера. Потому что внезапно налетевший порыв ветра раздвинул полог тумана – и в этом разрыве Трондхайм увидел смутный силуэт корабля. Он снова закричал – на этот раз от радости. А потом вдруг замолк, ибо в сердце его черной змеей прополз пока еще безотчетный ужас.
Корабль был большим. Большим и очень красивым – летящий силуэт, будто стелющийся поверх свинцовых волн. Косо срезанный форштевень вздымал белый бурун, из трубы валил густой черный дым. Орудийные башни были развернуты вправо, и длинные стволы пушек глядели Трондхайму прямо в лицо.
Старший артиллерийский офицер тяжелого крейсера «Адмирал Хиппер» опустил бинокль и повернулся к вахтенному командиру.
– Флага не вижу, но это явно англичанин. Кажется, лежит в дрейфе. Судя по размерам и силуэту – легкий крейсер типа «Каледон». Я открываю огонь из носовых башен.
Вахтенный командир кивнул и что-то сказал замершему у штурвала рулевому. Артиллерийский офицер поднял трубку внутренней связи и тоже произнес несколько слов. Как бы в ответ на его приказ огромное стальное тело крейсера легко изменило курс, ложась в пологую циркуляцию.
Теперь крейсер описывал гигантскую дугу, в фокусе которой находился вражеский корабль. Обе носовые башни медленно разворачивались вправо, нащупывая цель длинными хоботами стволов. Противник пока не проявлял никаких признаков жизни. Еще одна отрывистая команда – и стволы вспухли багровым пламенем. Два первых снаряда легли с недолетами, два следующих подняли белые столбы у борта и чуть позади кормы цели, которая все еще не отвечала. Все шло почти как на учебных стрельбах.
– Перейти на поражение! – скомандовал в трубку артиллерист.
Следующий залп был уже четырехору-дийным. А после седьмого или восьмого залпа на том месте, где только что находился неизвестный корабль, осталась только бурлящая водяная круговерть. В мощный цейссовский бинокль можно было различить лишь вращающиеся в пене останки – кусок стеньги, край оранжевого надувного плота и что-то, похожее на человеческую голову.
Вахтенный офицер пожал плечами, оторвался от бинокля и нагнулся к переговорной трубе.
– Самый полный вперед! – отдал он команду в машинное отделение.
Шум турбин изменил тональность и стал более басовитым. Длинное стальное тело крейсера вздрогнуло, будто пришпоренный конь, и прибавило скорость. Егеря-десантники, скрючившееся в неудобных позах по кубрикам и коридорам, пошевелились, но не проснулись – лишь крепче сжали в руках автоматы и винтовки. Им оставалось еще несколько часов покоя. Взрезая волны и время от времени вздымая форштевнем огромные фонтаны брызг, «Адмирал Хиппер» мчался дальше – к мирно спящему в блаженном неведении Тронхейму.