Корабль призраков

– Ну-с, чем нас порадует этот мир?

Космонавты сошли на землю, но, прежде чем платформа отправилась в обратный путь, их слегка шатнуло. Было ощущение, что рядом только что пронесся вихрь. Джим вцепился в бесценную шкатулку, Питер Блад за свою шляпу и рывком развернулся. Уходящая вверх платформа была пуста.

– Какая здесь капризная погода, – удивился Джим.

Сверху спланировал обещанный сержантом флаер, и команда «Ара-Беллы» запрыгнула в него.

– С чего начнем, капитан? – поинтересовался гном.

– С финансов. Будем трясти Добсека. В лавку древностей, – распорядился Блад.

Имя местного ростовщика и по совместительству хозяина ломбарда кое-что Питеру навевало, и он не ошибся в своих предположениях. В лавке древностей за конторкой сидел хрестоматийный персонаж Оноре де Бальзака, глубокий старик весьма примечательной внешности – с «лунным ликом», желтыми, как у хорька, глазами, острым длинным носом и тонкими губами. Беглый осмотр посетителей его удовлетворил. Он поспешил выскользнуть из конторки, занял место за прилавком и расплылся в приторной улыбке.

– Что угодно благородным господам?

– Осчастливить тебя весьма ценным приобретением, – важно сказал Блад. – Предупреждаю сразу: вещь не продается. Сдаю ее в заклад на две недели… – Блад пошевелил губами, словно прикидывая что-то в голове. – Нет, на месяц. Так надежней будет.

– Могу я посмотреть на эту вещь?

– Разумеется. Джим, предъяви семейную реликвию.

Юнга плюхнул ларец на прилавок, открыл его.

– Смотрите, – благоговейно прошептал юнец, лаская взглядом «артефакт».

Добсек похлопал на него глазами, неопределенно хмыкнул, провел морщинистыми пальцами по полированной поверхности затылка черепушки.

– Забавная вещица. Могу дать пару кредо под пять процентов в день.

– Что? – ахнул Джим. – Кэп, он над нами издевается! Можно я его убью?

– В очередь, юнга! – рыкнул гном, засучивая рукава.

– Спокойно, господа, – остановил их Питер. – Уважаемый Добсек еще не понял, с чем имеет дело.

– И с чем я имею дело? – вскинул на капитана глазки ростовщик.

– Ценнейший артефакт. Подобного ему в нашей Галактике не существует. Ему больше двухсот миллионов лет. Это все, что оставила после себя древнейшая цивилизация Байя на Эпсании.

– Простите, где?

– На Эпсании. Зона Бэтланда в другом конце Галактики, – пояснил Блад.

– Однако я не понял, чем он ценен?

Блад нагнулся над прилавком и таинственно прошептал:

– Он бережет своего хозяина и предсказывает будущее. Только тсс… об этом никому. После нашего ухода вам его надо будет спрятать понадежней. Император за него когда-то давал двадцать миллионов кредо, но мои предки отказались расставаться с такой ценностью. Сейчас он стоит как минимум раз в пять дороже.

– О!

– Я бы тоже с ним не расстался, но превратности судьбы закинули меня в это захолустье без финансов, так что придется отдавать его в заклад. На… да, на месяц. За месяц точно обернусь. Заправлю корабль, подыщу штурмана и через пару рейсов вернусь за своим сокровищем.

– Прошу прощения, а почему столь ценный артефакт не уберег вас от превратностей судьбы? – осторожно спросил ростовщик.

– Почему не уберег? Я же стою здесь перед вами. А мог быть распылен на атомы в глубоком космосе. Ускользнуть от флотилии вышедших на охоту космических пиратов, поверьте мне, огромная удача.

– Это да, – закивал головой старик.

– Короче, двадцать тысяч кредо, – величественно сказал Питер, – это по-божески.

– Пять, – откликнулся старик.

– Пять тысяч? Вы меня не поняли. Двадцать тысяч. Я дворянин, а дворяне не торгуются.

– Нет, это вы меня не поняли. – Ростовщик скользнул в конторку, выудил из ящичка пачку мерцающих галактических банкнот и выдернул из нее несколько бумажек. – Не пять тысяч, а пять кредо. Берите, молодой человек. Пять кредо – прекрасная цена за эту симпатичную стекляшку.

– Что?!! – взревел Черныш, сорвал с головы шляпу и шарахнул ею об прилавок. – Пять кредо? Чернильная твоя душа! Пять кредо за бесценный артефакт? Да за него на любом приличном аукционе зоны Бэтланда дадут не менее ста миллионов. И это будет только стартовая цена.

– Ладно, уговорили. Десять кредо.

Торг начался. Надо сказать, более трудного клиента бывшему менеджеру по продажам встречать еще не приходилось, и ему приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы вытрясти из старого хрыча нужную для продолжения полета сумму. Когда амбиции дворянина, который не торгуется, упали до планки в восемь тысяч, а Добсек поднял ставку аж до пятисот кредо, терпение Блада кончилось.

– Все! Четыре тысячи последняя цена. Не хочешь, не бери. Продам ее правительству Селесты за пару миллионов. С них больше не стрясти, но, когда они увидят, на что способен заключенный в артефакт дух, оторвут с руками.

– Кэп! – всполошился гном. – Но это же конец! Назад артефакт они не отдадут.

– Знаете, господа, – заволновался ростовщик, – мы могли бы продолжить торг, если б вы продемонстрировали мистические способности этой вещицы.

– Здесь не получится, – сердито буркнул аферист, – света слишком много.

– Это не проблема, – успокоил ростовщик, метнулся к окну, задернул шторы, и лавка погрузилась в полумрак.

Мысли в голове афериста понеслись галопом. На проверку артефакта в действии он как-то не рассчитывал, однако решил идти до конца.

– Теперь внутрь него надо поместить горящую свечу.

Надежда, что такого реликта у ростовщика не найдется, не оправдалась. Добсек куда-то убежал, погромыхал коробками в глубине лавки и скоро притащил огарок с коробком самых настоящих спичек. «О господи, – мысленно простонал Блад. – Откуда здесь такая древность?»

Огарок подожгли и сунули внутрь артефакта. Ничего не произошло. Лишь только череп заискрился, отражая в своих гранях неверный огонек свечи, Блад вытащил ее обратно, деловито помял в пальцах.

– Стеариновая. Нет, ты чего подсунул? – возмутился аферист. – Нужна восковая.

– Есть и такая.

Следующий огарок был немножко покрупнее, но и он желаемого результата не принес. Огонек свечи метался внутри черепа, но тот упорно отказывался делать предсказания.

– А ты уверен, что она восковая? – понуро спросил гном.