Корабль спасителя Вселенной
Шрифт:
Потом он умер, а его убийцы принялись молиться своему богу Хубалу. Ягде Езере этот эпизод напомнил о вечном споре натоотваальского общества о благе как философской доктрине, способах её достижения с точки зрения разных групп общества. Попытки её поговорить на эту тему хоть с кем-нибудь, не увенчались успехом. Ягд Эйдлах плохо себя чувствовал, и всё больше дремал, используя ящик со штралерами как постель на повозке с быками. Ягд Стикт Мактик и ягд Рудрем были подавлены необходимостью продолжать бесперспективные поиски навигатора и кораблей для того лишь, чтобы получить шанс на прорыв орбитальной обороны и бегство вглубь Вселенной. Они вспоминали весельчака ягда Цвохгумья, погибшего в далёких китайских гора без возможности снять нейрозапись из отделов памяти его мозга для нейромоделирования его личности в новом теле. Он умер окончательной смертью, и это было по-настоящему страшно. Это ждало всех натоотваальцев, останься они на Зиеме, где технологии сохранения личности в информационном облаке на биологическом носителе отсутствуют, отсутствуют даже электрические машины, не говоря уже о
Только ягд Тантарра, казалось, демонстрировал присутствие духа, напевал что-то, пытался разговаривать с наёмниками по-арабски о смысле жизни и боге. Двое вятичей как всегда старались не проявлять никакой инициативы, молча следуя позади отряда, среди прибившихся в дороге нескольких венедских семей, идущих на юг искать лучшей доли.
Эти венеды, несколько десятков мужчин, женщин, стариков и детей, одетые в льняные и шерстяные платья, в добротных кожаных сандалиях, ведущие с собой множество быков, коров и коз, совсем не походили на разорённых войной, или природными катастрофами беженцев. Зачем им понадобилось со всем скарбом идти через Моравские ворота в страну, где наводнения, болезни и война дополнялись голодом и опасностью рабства, было непонятно. Они везли с собой множество горшков с янтарём, и в качестве знака дружелюбия, поднесли ягде Езере бусы из прекрасного солнечного камня. Венеды считали, что она является хозяйкой этого каравана, если все беспрекословно выполняют её приказы, а люди не боящиеся холода, огня и боли, несут её носилки, прислуживают и охраняют как рабы. Венеды угощали всех коровьим и козьим молоком, куриными яйцами, хлебом и мёдом. Арабы с любопытством глядели на ладных светловолосых и голубоглазых девушек, а те пугливо жались к отцам.
Обойдя несколько бедных посёлков лужицких сербов, и отогнав робких разбойников, пытавшихся ночью угнать лошадей, отряд Решмы прошёл Моравские ворота и вступил в восточную Моравию - гористый, холмистый край, густо поросший сосновыми и еловыми лесами, дубравами, разрезанный мелкими речушками и оврагами. Дикие эти места навевали тревогу, нагоняли чувство обречённости и тоски. Виднеющиеся со всех сторон синие силуэты гор создавали ощущение ловушки, куда всё более заходил отряд с попутчиками. Через два дня всё переменилось. Весь лес оказался заполнен испуганными венедами, моравами, сербами. Они семьями, со стадами и пожитками разбили множество стоянок прямо под деревьями, и только и говорили о том, куда дальше бежать от аварских отрядов. Среди беглецов было много раненых мужчин и женщин, покалеченного скота и беспризорных детей, похожих на голодных грязных волчат. У одного из таких становищ, шедшие с Решмой венеды, решили остаться, справедливо решив, что идти Оломоуцу с их грузом янтаря, сейчас опасно, и можно легко стать жертвами грабителей аваров. Во время переправы через небольшую реку Лысицу, арабские наёмники ягда Тантарры едва не вступили в бой с большой группой вооружённых моравов, оказавшихся дружиной местного старейшины Пшемыса, называющего себя воеводой короля Само. Моравы приняли арабов за аваров из-за смуглой кожи, блестящей конской сбруи, кривых сабель и ярких плащей. Наёмники уже приготовились стрелять из луков, видя приближающуюся к ним вооружённую копьями и дубинами толпу, и только своевременное вмешательство Палека и Дежека предотвратили опасность. Прославиться в этой местности как убийцы венедов и моравов, было более чем вредно для дела поиска Золотой лоции. Все опрошенные по пути беженцы говорили и концентрации отрядов авар, франков и моравов около города Оломоуца. Говорили, что аварскими силами командует кровавый Ирбис-хан. Он варит себе суп из славянских детей, из кожи молодых девушек делает себе большой шатёр, а из женских волос канаты для метательных машин, способных разрушить стены любого города в Моравии, Нейстрии, Австразии или Аквитании. За рекой Лысицей, ночью удалось захватить одного франкского купца, торгующего среди беженцев подпорченной мукой втридорога. С ним было несколько иудеев из Австразии, несколько месяцев проведших в обозе войска короля франков Дагоберта. Поскольку франк не захотел рассказывать о делах в окрестностях Оломоуца, он был убит, а его товар, за подробный рассказ о происходящем вокруг, и за услуги проводника, был передан одному из иудеев по имени Эльазар. От него удалось получить сведения о сосредоточении франкских отрядов около города Оломоуц, о движении туда дружин моравского короля Само. Судя по всему там готовилось сражение, в котором авары могли примкнуть как союзники к любой из сторон, а потом, как водится, сначала ограбить и продать в рабство оставшихся в живых проигравших, а потом напасть и на ослабленных борьбой победителей. Эльазар рассказал, что Дагобер I недавно стал королём всех франков после смерти своего отца Хлотаря II, но уже успел договориться с византийским императором о торговых привилегиях для своих виноторговцев, и борьбе против греческих пиратов. Будучи сам сначала королём только Нейстрии, он сумел собрать под своё знамя майордомов Аквитании и Австразии, заинтересовав их землями саксов, моравов и бургундов, и теперь вынужден исполнять обещания, начав войну против всех соседей франкских стран. Оставив двух иудеев у себя в качестве заложников, Решма отправил трясущегося от страха Эльазара вместе с ягдом Тантаррой и арабскими наёмниками в район города Оломоуц, отыскать следа аварского кагана, у людей которого были обнаружены китайские монеты из сокровищницы Суй.
Теперь, стоя на опушке густого букового
леса, перед холмистой долиной реки Морава, Решма не мог избавится от ощущения сделанной ошибки. С одной стороны ягд Тантарра обладал всеми навыками и настойчивостью для выполнения его приказа, и после того, как погиб ягд Цвохгумь, только ягд Тантарра мог в гуще враждебных племён добыть нужные сведения. С другой стороны, последние несколько дней, он был рассеянным, задумчивым, словно всё происходящее вокруг его больше не касалось. Это настроение не имело объяснения. Отсутствие аппарата нейросканирования, не позволяло прочитать его мысли, а на прямые вопросы ягд Тантарра только отшучивался, как это делали аборигены Зиема, чтобы скрыть правду.– А кто мог бы из нас выполнить задачу кроме него? Ягд Эйдлах, что ли?
– сам себя спросил Решма, и беззвучно вошёл в сухой вереск.
После этого верескового ковра, постепенно понижающегося в сторону долины, за поросшими лесом холмами и курганами, начинались уже более разряженные перелески. Было видно, как между ними чуть более белёсой нитью, чем окружавшие её травы, вилась тропа. Она иногда раздваивалась, утыкалась в пятна пашни, похожие издалека на оттиски гигантской квадратной печати, или в загоны для скота. Там же виднелись несколько маленьких домиков из прутьев и глины под соломенными крышами. Дымков над крышами не было, словно дома были покинуты жителями. Справа от полей, прогалины между рощами, была разрезана оврагами. Они уходили далеко за перелески и холмы, к тому месту, где под пологом тумана блестела иногда стальная лента реки Моравы.
За рекой, на горизонте, от края до края громоздились горы. Они отсюда казались плоской тёмно-синей стеной. Караван серых облаков висел неподвижно, зацепившись за эти горы. Оба берега, несмотря на большое расстояние до них, хорошо просматривались. Берега были усыпаны сотнями мерцающих огней от костров. Бесчисленные дымы тянулись в небо.
Решма уже долго стоял перед этим зрелищем. Его пепельного цвета холщовый балахон почти слился с утренним туманом. Чаща за его спиной оставалась тиха и неподвижна. Только чуть поодаль, среди чёрных в предрассветных сумерках стволов, медленно двигалась тень. Решма увидел её боковым зрением и быстро обернулся. Ему почудилось, что его собственная тень бредёт там отстав от хозяина. Он остановился. Тень тоже остановилась. Она застыла, как умеют застывать лишь стрерхи-биороботы. Некоторое время Решма смотрел на стрерха, а тот в ответ смотрел своими немигающими оптическими устройствами. Неясное беспокойство тронуло грудь Решмы. Он медленно подошёл к стрерху, стоящему в тени деревьев и пристально вгляделся в его маску. Его вдруг напугали странные презрительные морщины, исказившие обычно гладкий лоб биоробота, ведь мимика не была свойственна машине. И только подойдя к стрерху вплотную, Решма облегчённо вздохнул:
– Проклятье, это паутина у него на лбу, словно морщинки. Стрерхи не могут стать живыми. Никогда.
Однако он решил проверить стрерха на способность реагировать на голосовые команды. Он выговорил чётко:
– Зер аракт - лечь!
При произнесении кодового слова у стрерха повернулась голова в сторону Решмы, а при самой команде он послушно повалился вперёд, у самой земли выставил полусогнутые руки, упруго опустился на них и замер.
– Зер аракт - встать!
Стрерх оттолкнулся от земли, с лязгом подтянул к животу колени, качнулся назад и встал, едва слышно жужжа встроенными биомоторами.
– Зер аракт - тёплые струи последнего солнца льются в глаза, заливают глаза... Отвечать!
– тихо напел Решма фразу из песни коммандос дивизии "Маршал Tоот".
Стрерх на этот раз никак не отреагировал, потому, что такой команды не было в его базе команд, а программа самообучения ничего не могла понять из контекста обстоятельств. Поэтому биоробот просто остался стоять.
– Хорошо, значит, ты не живой, как мне уже начало казаться, - удовлетворённо сказал ему Решма и отвернулся.
Он потянул носом сырой воздух, пропитанный привкусом гари, ещё раз всмотрелся в панораму долины, наполненную дымами тысяч костров.
– Тантарра сказал бы романтично, что все звёзды упали с неба, оставив дымные хвосты, и вот теперь догорают. А там, значит, где Оломоуц, упало созвездие.
Слева от реки огни уплотнялись и сливались в море пламени и дыма. Это горел Оломоуц. Город горел всю ночь, и незаметно было, чтобы пожарище шло на убыль. Левее Оломоуца полыхали ещё несколько селений. Громадное облако дыма медленно ползало по долине, и ещё одно облако, более тёмное, двигалось там же, постепенно меняя направление. Это были птицы, поднятые со своих мест пожарами и людьми, бесприютно теперь искали себе новую страну.
Решма поёжился, завернулся в плащ, так что открытыми остались только голова и кисти рук, скрещённые на животе. Свежий ветер нёс с собой влагу. Слева, со стороны Судетских гор, ветер тащил к Мораве чёрные грозовые облака. Перед Решмой, среди перелесков что-то неуловимо перемещалось.
– Ягд Тантарра с группой своих наёмников на дистанции двух с половиной кер. Движется к нам с максимально возможной скоростью для имеющегося у него способа передвижения, - сказал стрерх металлическим голосом, и щёлкнул челюстями, закончив говорить.
Решма заморгал, стараясь унять в глазах резь от бессонницы, и сам увидел у пересечении тропы с одним из оврагов, между пашнями, вереницу всадников.
Когда они миновали овраг, из перелеска, вслед за ними появилась ещё одна, более многочисленная группа всадников.
– Вслед за группой ягда Тантарры движется вероятный противник в количестве сорока вооружённых всадников, - снова сообщил стрерх.
– Ясно, попался наш разведчик, - устало сказал Решма, - зер аракт. Идти в лес, встань за дерево, чтоб тебя не было видно.