Корабли идут в Берлин

В районе Остерского моста еще не было ни наших армейских частей, ни кораблей. Меж тем гитлеровцы, овладев Печкинским мостом, спешили захватить и Остерский. А это означало бы, что врагу открыт путь за Десну, в обход Киева.

Медлить нельзя было ни часа. В самом спешном порядке из состава киевского флотского полуэкипажа был сформирован отряд.

В полуэкипаже — этом своего рода распределительном пункте флотилии — в те дни находилось много моряков, ожидавших назначения: были здесь и только что призванные, и уже побывавшие в боях, из команд погибших кораблей. Командовать отрядом был назначен майор Добржинский, командир полуэкипажа. Выбор был как нельзя более удачен. Майор имел немалый боевой опыт. Восемнадцати лет вступил добровольцем в Красную Армию, прошел в гражданскую путь от рядового до командира, потом был чекистом, воевал с бандитами. За три года до начала войны по состоянию здоровья вышел на пенсию, но без дела оставаться не мог, стал директором одного из киевских заводов. В первый же день войны поспешил в военкомат. Но врачи не сочли его годным к строю. Снова и снова добивался, чтобы его призвали. Шесть раз отказывали. В седьмой — не смогли.

Командовать полуэкипажем было нелегко, люди все время менялись, а надо не только распределять их по частям и кораблям, но и учить военному делу с учетом всего нового, что внесла война, учить моряков воевать на суше. Добржинский, старый коммунист и опытный организатор, успешно исполнял свою трудную должность. Многие, пройдя ускоренный курс обучения в полуэкипаже, стали умелыми разведчиками, автоматчиками, пулеметчиками, истребителями танков, корабельные артиллеристы научились стрелять из полевых пушек и минометов.

Из таких моряков, овладевших искусством боя на суше, и был сформирован отряд.

Уже светало, когда Добржинский и его моряки прибыли к Остерскому мосту. На подходившем к нему с запада шоссе было пусто. Мирным выглядело и поле между рекой и лесом, синевшим километрах в четырех перед мостом. Поле с разбросанными купами кустов, поросшее невысокой, но густой некошеной травой…

Добржинский знал, что немцы скорее всего покажутся на опушке леса, из которого выходит шоссе, что гул моторов, звуки стрельбы в любой момент могут взорвать утреннюю тишину. В считанные минуты он расположил силы отряда так, чтобы не подпустить врага к мосту.

Противотанковые пушки и минометы Добржинский поставил по обе стороны моста на левом берегу — здесь было удобнее замаскироваться, чтобы вести огонь через Десну, оставаясь недоступными для немецких танков. В разведку послал семерых краснофлотцев под командой старшины 2 статьи Шафранского.

Враг не заставил себя долго ждать.

Едва на воде заиграли золотистые блики взошедшего солнца, у опушки леса на шоссе показалось несколько черных точек. В бинокль Добржинский увидел мотоциклы с установленными на колясках ручными пулеметами— фашистская разведка катила к мосту.

Мотоциклистов подпустили поближе, и когда им осталось до моста не больше двухсот метров, с противоположного берега ударили пулеметы. Два мотоцикла подбили сразу — несколько гитлеровцев, свалившихся с них, остались лежать в дорожной пыли, остальные, круто развернувшись, подгоняемые пулеметными очередями, помчались обратно.

Прошло несколько минут, и со стороны леса донесся нарастающий гул моторов. Показались танки. Стреляя с ходу, они шли к мосту, за ними двигались бронетранспортеры с пехотой.

На этот раз врага не стали подпускать так близко. По танкам из-за реки ударили пушки, по высадившимся из бронетранспортеров солдатам открыли беглый огонь минометы. Танки и вслед за ними пехотинцы повернули назад, к лесу. Враг уже не рассчитывал, что ему удастся захватить мост с ходу.

Добржинский ждал новых атак.

Атаки действительно повторились. Они окончились тем же, что и первая — враг откатывался, напоровшись на огонь. Но с каждой новой атакой вводил в бой новые силы. Откуда-то с опушки леса по защитникам моста стала бить артиллерия. Когда фашисты предприняли четвертую атаку, в ней участвовали уже шесть танков и батальон пехоты.

В напряжении боя проносились часы, время близилось к вечеру. Среди моряков было уже много убитых и раненых. Добржинский беспокоился, долго ли сможет он продержаться с отрядом? Знал: подхода армейских частей и кораблей флотилии можно ожидать не раньше середины следующего дня. Значит, предстоит держаться еще без малого сутки. Может быть, порядком вымотавшиеся немцы хоть на ночь прекратят атаки?

С вечерними сумерками пришла тишина.

Вернулись разведчики.

Пока отряд отражал вражеские атаки, разведчики прошли несколько километров лесом, параллельно шоссе, в сторону Окуниново. Одного из матросов Шафранский еще днем послал с донесением к командиру, с остальными продолжал разведку. Только когда начало темнеть, повернули обратно. Они несли ценные сведения: где у противника стоят батареи, сколько и где танков, пехоты…

Вокруг стояла тишина. Замолкли птицы, не слышно шелеста листвы. Не доносилось даже шума машин с шоссе, неподалеку от которого пробирались разведчики: наверно, немцы на ночь прекратили движение. Шафранский часто останавливался, прислушивался. Присев — ночью лучше видно снизу — всматривался во тьму: в лесу в любом месте могут оказаться враги. Не раз замечал укрытые под деревьями машины и орудия, слышал голоса немцев, с удвоенной осторожностью обходил подозрительные места…

До опушки леса, по его расчетам, оставалось уже немного. За опушкой — поле, за ним — свои…

Вдруг громкий перестук автоматной очереди расколол тишину. Взлетела осветительная ракета. В ее шатком, пересекаемом тенями свете стало видно, что справа, слева и впереди за деревьями — танки, мотоциклы, бронетранспортеры…

Весь лес мгновенно наполнился звуками стрельбы, тревожными голосами. Гитлеровцы бежали со всех сторон. Шафранскому стало ясно — скрытно уйти не удастся. Надо прорываться!

Отстреливаясь на ходу из автоматов и ручного пулемета, отбиваясь гранатами, шестеро моряков прорвались через вражеский лесной лагерь. Попутно даже успели швырнуть бутылку с горючей смесью в танк, мимо которого пробегали.

Но оторваться от противника не удалось. Гитлеровцы упорно преследовали разведчиков, настигали их. И тогда матрос Семашко крикнул Шафранскому:

— Товарищ командир, отходите! Я прикрою…

В руках Семашко был ручной пулемет, взятый у раненого товарища, за спиной — автомат, карманы набиты гранатами. Он бросился на землю между двумя деревьями и, как только приблизились враги, дал очередь. Когда патроны в последнем диске кончились, отложил в сторону бесполезный уже пулемет, взялся за автомат. Кончились патроны и в автомате. Гитлеровцы толпой бросились к моряку. Но как только они подбежали вплотную, раздался взрыв, багровое пламя осветило стволы сосен. Тремя гранатами, которые Семашко успел связать вместе, он подорвал себя и окруживших его врагов…

Из семерых моряков, уходивших в разведку, в отряд вернулось лишь четверо, да и те были ранены.

Выслушав доклад Шафранского, майор понял, что завтрашний день будет трудным. Собрал командиров взводов и отделений, предупредил:

— Противник подтянул новые силы. Завтра с утра он наверняка возобновит атаки. Придется тяжело. Но надо выстоять, хотя бы до середины дня. К тому времени по Десне должны подойти корабли, а по шоссе от Киева — пехота и артиллерия. Любой ценой мы должны удержать мост.