Корабли Мериора

— Вы забыли одну особенность, принц, — сказал Кельдмар, со стуком поставив бокал на столик. — Как у нас говорят, вы решили «ухватить Дейлиона за яйца», если думаете, что мой брат позволит вам командовать Бридионами!

Взгляд Лизаэра стал ледяным.

— Как же, клановая гордость, — сухо проговорил принц. — Мне это знакомо. Госпожу Маноллу она привела на помост палача. Да, любезный Кельдмар, ее гордость, а не мой приказ.

Посчитав, что и так сказал достаточно о судьбе Маноллы, Лизаэр оборвал разговор. И снова потекли напряженные минуты. Принц безотрывно глядел на Кельдмара. Поначалу алестронский посланник выдерживал его взгляд, затем, испытывая невольное уважение к Илессиду, отвел глаза.

Улыбка принца была похожа на утреннее солнце.

— У меня и в мыслях не было подчинить себе герцога Брансиана. Поверьте, я склонен к смелым поступкам, но только не к сумасбродству. Козни Аритона Фаленского стоили вам потери арсенала и гибели семерых солдат. Можно сказать, вы еще дешево отделались. Я не хочу ни уговаривать вас, ни склонять на свою сторону. Давайте просто посидим за бокалом вина и дружески побеседуем. Я расскажу о тяготах, которые выпали на долю моего отца и деда. В конце я спрошу, а вы мне честно ответите, что в большей степени отвечает интересам вашего брата: подождать до нужного времени и ударить во взаимодействии со мной или действовать самостоятельно, не рассчитывая ни на чью поддержку. Обратите внимание: во взаимодействии со мной, а не подчиняясь мне.

Кельдмар уже собрался было ответить, но Лизаэр его опередил.

— Погодите. Послушайте меня. Я объясню вам, почему пятнадцать тысяч ваших солдат, какими бы обученными они ни были, никогда не достигнут успеха.

В духоте летней ночи, при свечах, подрагивающих от раскатов близкой грозы, Лизаэр принялся рассказывать о мире, в котором родился, о пиратских набегах и о том, чем они оборачивались для сильного и богатого королевства его отца.

Гроза началась на рассвете. Ветер трепал непромокаемую парусину шатров. Тревожно били копытами и ржали испуганные лошади. В облаках, похожих на клочья грязной лиловой шерсти, змеились молнии. Затем хлынул ливень, и все пространство сделалось одинаково серым. Войдя в шатер, главнокомандующий авенорской армией Диган нашел принца дремлющим на стуле. Лизаэр так и не успел сменить одежду.

Очередной удар грома, заставивший содрогнуться землю, разбудил и Принца Запада. Он дернул рукой, и она тут же запуталась в золоченой мишуре его наряда.

Поглядев на количество опустошенных графинов и встрепанного принца, Диган лишь усмехнулся.

— Ну как, ты его победил?

— Если переживу похмелье, можно считать, что да.

У Лизаэра дрожали пальцы, все еще унизанные сапфировыми перстнями.

— Никак дождь? — удивленно спросил принц.

— Редкие вина, выпитые в больших количествах, обостряют наблюдательность, — язвительно ответил Диган. — Да, ваше высочество, сильнейший ливень на радость всем окрестным лягушкам. Ты хоть в состоянии двигаться? Или придется отменить заседание штаба, которое ты сам же велел назначить на это утро?

— Я про него не забыл.

Лизаэр мотнул головой и выпрямился.

— Кстати, запомни одну фамильную черту Бридионов. Когда мы встретимся с герцогом Брансианом, надо иметь в виду, что он способен пить, не пьянея.

Наконец громада объединенной армии тронулась с места, исполненная решимости найти и уничтожить Повелителя Теней. Солдат построили в шеренги, всадники оседлали коней, в телеги и повозки с провиантом впрягли волов. Наконец-то обитатели истоптанных земель в окрестностях Итарры могли вздохнуть спокойно, а тех, кто их покидал, ожидал нелегкий марш из Итарры на берег Миндерлийского залива. Сто двадцать лиг пути.

Ветер играл знаменами ратанских городов и штандартами Авенора. Звенели трубы на городских стенах Итарры. Впервые город провожал столь внушительную армию.

Парадное великолепие длилось недолго. Не прошло и часа, как дорога под ногами, копытами и колесами превратилась в глинистое месиво. Сверкающие мундиры покрылись пятнами грязи. Повозки одна за другой вязли по самые оси, и погонщики, исчерпав запас ругательств, сбрасывали потные рубахи и лезли вытаскивать застрявшие в чавкающей глине колеса. Лошади теряли подковы, стирали в кровь ноги, а их бока покрывались коркой от соленого пота.

Следующим испытанием стало нестерпимое пекло уходящего лета. Земля растрескалась, и все, что передвигалось по ней, поднимало густые облака пыли. Пыль набивалась в ноздри, оседала в горле, лезла в глаза. Облака полностью исчезли. С утра и до вечера воспаленные от пыли глаза видели только нестерпимо яркое солнце.

Знамена и мундиры приобрели грязно-серый оттенок. Победоносная армия, больше похожая сейчас на двинувшийся в путь муравейник, ползла по высохшей равнине к Перлорну. Город этот находился посередине между Итаррой и Верпонтом. Колеса повозок без труда катились по глубоким колеям, зато волы то и дело отказывались идти. Возницы, не давая им растянуться прямо на дороге, подгоняли животных заостренными палками. На ночь повозки ставили за частоколом, который успевали возвести отряды, двигавшиеся впереди. С внешней стороны частокол охранялся многочисленными караульными, не знавшими, куда себя деть от скуки бессонной ночи.

Внешне могло показаться, что, кроме самой армии, вокруг никого нет. Однако опытный Пескиль думал по-другому. Густые кустарники и каменистые ложбины были идеальными местами для засад варваров. То, что самые бдительные дозорные до сих пор даже мельком не видели ни одного налетчика, не успокаивало Пескиля. Он без конца заставлял своих головорезов прочесывать окрестности. Чтобы сохранить дисциплину и не позволить дозорным впасть в опасное благодушие, командир пускал в ход все меры: от увещевания до наказания розгами.

Офицеры с Пескилем не спорили, но не всегда торопились выполнять его указания. Да и можно ли было постоянно держать в поле зрения каждый отряд? Многие солдаты привыкли к необременительной казарменной жизни. А здесь — глушь, пыльная дорога, надоевшее копченое мясо и комары, не дающие спать по ночам. Несколько спокойных дней убедили и зеленых новичков, и опытных солдат, что варваров в здешних краях нет, а командиры просто пугают их для острастки.

Но в одно далеко не прекрасное утро восемнадцать отрядов обнаружили, что во всех бочках с водой выбиты затычки. Сами бочки по-прежнему аккуратно стояли на своих местах, но совершенно пустые. Лошади и волы, перевозившие воду, валялись с перерезанными глотками там, где их поставили на ночлег. Это происшествие оказалось не единственным. Где-то у повозок поломали колеса, где-то еще вытряхнули из мешков и испоганили провиант.

Узнав о ночном нападении варваров, Пескиль немедленно отправил своих лучших дозорных прочесывать местность с ищейками. Многочасовые поиски окончились ничем. Собаки брали след и тут же его теряли.

Пескиля это ничуть не удивило.

— Известный трюк варваров: оленьи и лисьи шкуры, — пояснил он, докладывая Лизаэру о поисках. — Надежно заметает следы и отбивает человеческий запах. Я даже знаю, чья это работа. Нас навестили люди Рыжебородого.

Пескиль сплюнул себе под ноги.

— Охотиться за ними бесполезно. Они умеют выбирать удобные цели.

Лизаэр, сидевший верхом, молча выслушал доклад и ни разу не перебил Пескиля. Тот плюнул вторично.

— Знал бы я, так приказал бы своим людям устраивать ложные набеги, чтобы расшевелить наших сонных дозорных!

На худощавом лице Пескиля блестели черные бусинки глаз. Подбородок успел покрыться седоватой щетиной.

— Сражаться с нами они не рискнут — силы неравны. Но задержать в пути могут. Где на полдня, где на целый день. Глядишь, неделя-другая набежала. А бури и холода не станут нас дожидаться.