Корделия

Маленькое помещение мастерской было доверху набито часами; некоторые из них находились в плачевном состоянии. Здесь были потускневшие от времени дедушки современных часов, с разверстым чревом, откуда выскочила кукушка, да так и замерла, не успев прокуковать до конца; немецкие куранты упирались в пузатенькие, на коротких ножках, французские будильники с корпусом из орехового дерева; мраморные, с восьмидневным заводом часы привалились к позолоченным бронзовым. Весело тикали несколько дюжин уже отремонтированных механизмов.

Мистер Блейк, невысокий, сутуловатый человек с длинной шеей, восседал за прилавком. Он поздоровался, не глядя на посетителей:

— Добрый вечер. Сегодня хорошая погода. Сию минуту я освобожусь.

Брук весь вспотел и поискал глазами стул, но его отец не шелохнулся, и он оставил поиски.

— Добрый вечер, мистер Блейк. Ваша жена дома? Я не заметил другого входа.

Хозяин мастерской поднял на него усталые, чуть навыкате, проницательные глаза.

— А, мистер Фергюсон и мистер Брук, — он вставил в глаз монокль и снова вернулся к часам.

— Мы пришли, — начал мистер Фергюсон, — по важному делу, касающемуся вас, вашей супруги и одной из ваших дочерей.

— Взгляните, — произнес мистер Блейк, — на этот маятник. Они использовали вместо меди какой-то дрянной сплав. — Он провел рукой по красивой седой шевелюре и вышел из-за прилавка. — Что значит дешево. Никогда не покупайте дешевых часов.

— Мои были подарены мне отцом на совершеннолетие, — сказал мистер Фергюсон, занимавший своим крупным телом треть мастерской. — С тех пор они меня ни разу не подвели. Я сделал точно такой же подарок моему сыну — правда, Брук? Гораздо выгоднее покупать вещи отличного качества. Но сейчас меня интересует другое, а именно…

Мистеру Фергюсону не удалось закончить фразу: даже его зычный голос утонул в бое двадцати семи часов одновременно. Он, еле сдерживая нетерпение, подождал, пока они отыграют. Мистер Блейк внимал бою с заинтересованным, но критическим выражением лица. Под конец он понимающе кивнул.

— Как я уже сказал, — продолжал мистер Фергюсон, но был вынужден снова умолкнуть, так как двое часов на полминуты опоздали и только сейчас затянули свою песню. Энтузиазма мистера Блейка как не бывало. Все время, пока они били, он хмурился и цокал языком. Не успел мистер Фергюсон набрать в легкие побольше воздуху, чтобы продолжить разговор, как хозяин мастерской отошел к провинившимся механизмам.

— Это "Луи-Квинз". И, разумеется, работа Хэндворта. Никуда не годится. Все дело в маятнике… Так вы хотели видеть мою жену?

— И вас, мистер Блейк.

Тот достал из кармана прекрасный хронометр и посмотрел на циферблат.

— Выходит, вы пришли не ради часов?

— Нет.

— Ну что ж… Правда, мне еще рано закрывать мастерскую. Сейчас попрошу Тедди меня заменить.

В цоколе размещалась темноватая кухонька, но в первый же год после свадьбы, до того, как дети один за другим начали сходить с конвейера, Джон Джеймс Блейк пристроил еще одну кухню — на уровне первого этажа. Она стала местом, где происходило все самое важное. Члены семьи постоянно сменяли друг друга: одни приходили, другие уходили, и только миссис Блейк неизменно пребывала здесь: стряпала, раскладывала по тарелкам еду, мыла посуду, одевала и кормила детей; отсюда она отправляла их в школу и на работу и здесь встречала после трудов праведных.

В этот вечер на кухне вместе с матерью находились только Эмма и трое малышей. Энн с Сарой наверху играли в четыре руки на фортепьяно из розового дерева, а Эстер, Тедди и Корделия, отужинав, отправились на огород копать картофель и собирать горох. Сама миссис Блейк без устали работала и умела отлично организовать время своих детей так, чтобы они постоянно были заняты. Завидев, что кто-то сидит без дела, она моментально что-нибудь придумывала.

Но сейчас, в теплых наступающих сумерках, работы в саду и огороде было не так уж много, и Эстер, Корделия и Тедди остановились поболтать; постепенно беседа перешла в легкий, оживленный спор. Сестры объединились, и Тедди, оставшись в одиночестве, начал бросать в них горохом, выстреливая горошины щелчком большого и указательного пальцев. Отпора не следовало до тех пор, пока он не перешел на мелкую картошку. Одна такая картофелина, попав Корделии в голову, перепачкала ее землей. Девушка вскрикнула, схватила свою корзинку и выбрала два увесистых клубня, полностью в земле. Один угодил Тедди в плечо, а другой пролетел мимо и покатился по дорожке, чтобы остановиться под ногами у только что подошедшего мистера Блейка.

Авторитет мистера Блейка у детей был непререкаем, но не потому, что у него была тяжелая рука. Он посмотрел на ударившуюся о носок его туфли картофелину, потом перевел взгляд на троих своих отпрысков и добродушно расхохотался.

— Тедди!

— Да, папа?

— Присмотри несколько минут за мастерской. Приехали Фергюсоны и хотят поговорить с мамой и со мной.

— Хорошо, папа.

Мужчины пошли в дом, а обе девушки продолжали собирать горох. Они низко наклонились над землей, и их широкие, раздувающиеся юбки, похожие на шляпки гигантских грибов, подчеркивали осиные талии. Вскоре Эстер не выдержала.

— Интересно, что им нужно?

— Фу, жарко! Слышишь, гремит?

— Должно быть, что-то важное. Мистер Фергюсон очень занятой человек.

— Может, ему понадобился папа?

Эстер буравила взглядом сестру. Она знала: Корделия вовсе не так проста, как притворяется.

— Или ты.

— При чем тут я? На тебя он обращает гораздо больше внимания.

— А тебя оставляет Бруку, — парировала Эстер. — Откровенно говоря, мистер Фергюсон мне нравится больше, чем его сын. У него такие роскошные жилеты. И манеры настоящего джентльмена. Серьезно, Делия. Брук тебе что-нибудь говорил?

— Мне? Нет, конечно. Ничего такого.

— В прошлый раз на концерте он с тебя глаз не сводил.

Корделия покраснела.

— Мне жаль его, бедненького, он такой стеснительный. И… артистичный. Должно быть, это музыка настроила его на сентиментальный лад, а не я.

— Интересно, каково жить в огромном доме со слугами, которые так и спешат исполнить любое твое желание? — Эстер сладко потянулась и зевнула. — "Смит, выкопай для меня картошку! Джонс, подмети двор!" Я бы сказала, это очень приятно!

— М-м… Пожалуй, на ужин хватит. В этом году уродился мелкий горох.

— Слишком часто посадили. Это все Тедди… Интересно, нам еще долго здесь торчать? Или уже можно пойти в дом — как будто мы не знаем, что у нас гости?

— Нет, не думаю.

— Но до чего же громко эти несносные девчонки лупят по клавишам! — Эстер посмотрела на открытое окно второго этажа и нахмурилась. — Опять придется настраивать фортепьяно.

— Эсси…

— Что?

— Интересно, зачем они все-таки приехали?

— Иди, послушай.

— Нет. Подожди-ка… — Корделия медленно обвела взглядом дом и остановилась на плоской крыше кухни с открытым слуховым окошком. Туда можно было вскарабкаться по старому, высохшему дереву. Давно уже по нему никто не лазал — с тех самых пор, как Сара свалилась оттуда, точно спелая груша, и сломала руку. Корделия сама лишь года два назад бросила это занятие. Теперь ей мешал кринолин, но она отправилась в знакомый путь и ни разу не оступилась. Туфли она сняла, чтобы не громыхали по крыше.