Корделия

Она просияла.

— Сейчас мне море по колено. А вот вчера… я проснулась среди ночи и подумала: неужели все это происходит со мной? И до утра стонала и металась от ужаса. Зато сейчас… Ты, должно быть, колдун. Умеешь подчинять своей воле.

— Здесь нет никакой загадки. Просто все мои усилия направлены на то, чтобы помочь тебе познать себя, превратиться из скованной, сухой — в нежную и любящую. И еще я помог тебе забыть, что ты замужем за Бруком. Ведь правда?

— Да, — согласилась Корделия. — Во всяком случае…

— Единственное, о чем я жалею, — продолжал Стивен, — это то, что мои чары бессильны защитить тебя от ночных тревог. Каждое утро я просыпаюсь счастливый оттого, что снова увижу тебя. Тебя все еще мучают угрызения совести?

— Время от времени.

— Стоит ли терзаться из-за Брука? Ты никогда его не любила. Ему и так хорошо в Лондоне. С глаз долой — из сердца вон.

Эти слова помимо его воли слетели с губ. Корделия мигом отреагировала;

— Скажи, Стивен, почему в тебе словно уживаются два человека?

— Правда? Не знаю, — он отхлебнул из чашки. — Может быть, ты и права. Но разве мы не все такие? В тебе так не менее шести человек — ты каждый день другая.

— И все симпатичные?

— Просто обворожительные! Но ты еще что-то хотела сказать обо мне?

— Не помню.

— И что, один из двоих нравится тебе меньше другого?

Она метнула в него лукавый взгляд из-под ресниц.

— Вопрос так не стоит — "нравится — не нравится". Но иногда мне кажется, что я тебя понимаю и у нас все хорошо, а иногда ты вдруг говоришь такие вещи… словно чужой. И я чувствую себя одинокой.

Он накрыл ее руки своими.

— Какие именно вещи?

— А, пустяки. Говорят, красота — во взгляде влюбленного. Может, все дело в моих собственных противоречиях?

— Ты — само совершенство, — серьезно сказал Стивен. — Вот в этот самый момент ты похожа на серафима знаешь, которые поют у Небесных Врат. Молоденький серафим, этак лет семнадцати. В то же время в твоей головке постоянно крутятся мысли — как белка в колесе. В чем же все-таки дело?

— Стивен, когда мы уедем отсюда?

Он удивленно взглянул на нее.

— Вот, значит, что тебя мучает!

— Да. Если уж суждено грешить, то хотя бы открыто. Иначе все опошляется.

— Думаешь, мне приятно делить тебя с другим мужчиной — даже с Бруком?

— Но в таком случае…

Стивен перевернул ее руку ладошкой вверх и погладил; на его лице отразилось мучительное напряжение.

— Я не могу в один день уладить дела в Манчестере. Их нужно кому-то передать. Обсудить с отцом. Приглашу-ка я его на выходные. Да. Завтра же и сделаю. На все это уйдет около двух недель. Потерпишь?

— Конечно. — Она была и удовлетворена, и не очень; и верила в его искренность, и в то же время нуждалась в чем-то таком, чего он еще не дал ей. — Ты уверен?

Лицо Стивена озарила улыбка.

— Да, любимая. Уверен, уверен, уверен!

Корделию захлестнула теплая волна.

— Не пожалеешь?

— Нет, никогда. А ты?

— Я тоже.

Коляска тронулась в обратный путь. Солнце село. Стивен высадил Корделию в том же месте, откуда они начали прогулку.

В четверг, за обедом в клубе, он столкнулся лицом к лицу с Дэном Мэссингтоном. Хотел поздороваться и пройти мимо, но тот преградил ему дорогу.

— Привет, старина! Что-то тебя давно не видно.

— Разве? Я очень занят. То одно, то другое…

Мэссингтон вздернул бровь.

— Рыбалка, например.

Стивен нетерпеливо взглянул на него.

— Да нет. Вот уже много лет этим не занимаюсь.

— Значит, я ошибся. Мне показалось, будто вчера я видел тебя в Нортендене.

Под его циничным взглядом Стивен почувствовал, как в нем закипает гнев. В голове лихорадочно мелькали мысли.

— В Нортендене? Не представляю, к чему ты клонишь.

— В тихом омуте, дружище… Можешь мне поверить. Нет, я не осуждаю тебя за браконьерство. Сам поступил бы точно так же, если бы представилась возможность.

— Да уж, ты браконьер почище "Любопытного Тома".

Стивен тотчас понял, что ему не следовало этого говорить. Нужно было отплатить Мэссингтону его же монетой — свести все в шутку.

— Для Дон-Жуана, Кроссли, ты слишком неосмотрителен. Держаться за руки при свете дня… Не дай Бог, заметят.

— Ты получил бы удовольствие.

— Я и получил. Большее, чем ты можешь себе представить. Не забывай: я в некотором роде родственник Фергюсонов.

— Я помню.

— Рано или поздно это должно было случиться. Когда такая девушка выходит замуж за бесхребетное ничтожество… Я буду дико хохотать, когда Брук узнает…

— Зачем ему об этом знать?

— В противном случае шутка теряет смысл.

— Ты, конечно, вывернешься наизнанку, чтобы довести это до его сведения!

— Силы небесные, конечно же, я ему не скажу. Но иногда бывает достаточно и намека…

— Странно, что ты еще не бросился в Гроув-Холл. Не на что нанять кэб? Хочешь, заплачу за тебя?

На щеках у Мэссингтона выступили маленькие багровые пятнышки. Он осклабился.

— Да, ты заплатишь. Только не сейчас.

И ушел. Стивеном овладело желание вернуть его — угрожать, молить о пощаде!.. Но что это даст? Злясь на себя за недостаток выдержки, он направился в обеденный зал.

Дальше откладывать нельзя. Кризис наступил скорее, чем он ожидал, и требовал решительных действий.

Остаток дня Стивен угрюмо просидел в своем кабинете, обдумывая ситуацию. Он не был человеком жестких решений, но поворотный пункт в судьбе не оставлял ему выбора.

Сегодня они с Корделией не договаривались встретиться, но он все-таки решил предупредить ее.

При виде возлюбленного Корделия отодвинула ноты и встала из-за фортепьяно.

— Дорогой! — прошептала она, когда Холлоуз скрылся за дверью.