Корейский излом. В крутом пике

Приблизившись к месту падения советского самолета, американские военные моряки подняли на борт тело только одного русского летчика. Попытки делать искусственное дыхание в течение часа ни к чему не привели – летчик признаков жизни не подавал. Тело так и не было опознано, и его выбросили за борт.

Советское правительство заявило протест правительству США и возложило на американцев всю ответственность за эти преступные действия, являющиеся вопиющим нарушением общепризнанных норм международного права. Американцы не согласились, мол, вы первые начали, но извинились и выразили соболезнование семьям погибших. Это сделал генерал Дуглас Макартур, командующий войсками ООН.

Все бы так и спустили на тормозах, но произошло еще одно событие, которое переполнило чашу терпения советского руководства.

Первогодка Ивана Скворцова, деревенского парня из уральской деревушки с восемью классами образования, посчитали необучаемым еще на собеседовании в военкомате. Когда он с группой новобранцев прибыл на аэродром Сухая Речка, где базировался 821-й истребительно-авиационный полк, его начали использовать на хозяйственных работах, близко не подпуская к самолетам.

Позднее начальство все-таки решило приобщить бойца к реальной службе – не все же ему мусор убирать и картошку чистить – и отправило Скворцова на пункт визуального наблюдения, следить за окружающей обстановкой.

Однополчане считали такую службу несерьезной, мол, что там высматривать, до границы более ста километров, разве что ворон да галок считать.

Скворцов же думал иначе. Он воспринял это назначение как жест высокого доверия, и с упоительной рьяностью стал относиться к своим обязанностям, даже курил, не отрывая от глаз бинокля.

День зашел за полдень, солнце укатилось к западу и не мешало наблюдать за синеватыми вершинами сопок, откуда мог появиться неприятель. За сопками находилось озеро Ханка. Скворцов знал это озеро. Как-то в составе хозяйственного взвода он ездил туда на рыбалку с целью разнообразить солдатское меню. Командир части сам числился заядлым рыболовом и поощрял подобные вылазки. Рыбы добыли много: сазан, лещ, сиг, таймень… Даже несколько амурских осетров поймали. Осетров забрал себе полковник, а остальное ели три дня всем полком.

«Эх, еще бы разочек туда съездить, рыбку половить», – размечтался Скворцов.

Он спустился на несколько минут в ближайшие кусты, а когда вернулся и приник к биноклю, то увидел над сопками две быстро приближающиеся точки.

«Наши уже все прилетели. Кто это может быть? Надо доложить».

Он снял трубку телефона:

– Со стороны озера к нам приближаются два неизвестных самолета.

– Какие еще самолеты? – раздалось в трубке, – у тебя что, короткое замыкание в мозгах?!

– Никакого замыкания. Два самолета, приближаются. По силуэтам – не наши.

Трубка на несколько секунд замолчала.

– Сейчас к тебе прибудут. Жди.

Буквально через пару минут на вышку пункта визуального наблюдения забрался лейтенант из зенитчиков. Он выхватил бинокль из рук застывшего как статуя Скворцова.

– Вижу два «Шутинга». Приближаются на большой скорости. Делают боевой разворот. Объявляй боевую тревогу! – крикнул лейтенант в телефонную трубку.

Завыла сирена, личный состав устремился по местам, летчики заняли пилотские кресла, запустили двигатели. Все ожидали очередной команды, но ее не последовало. Зато через несколько минут застучали пулеметные очереди. «Шутинги» отстреляли по неподвижным советским самолетам и повторили атаку, сделав второй заход.

– Давай быстро вниз, – скомандовал лейтенант Скворцову. И очень вовремя сказал. Едва они спустились и приникли к земле, как вышку разнесло в щепки.

Лейтенант вместе со Скворцовым переместились в ближайшие кусты и залегли в неглубокой промоине. Скворцов что-то спросил у офицера, но тот как будто его не слышал, а лишь бормотал речитативом, обращаясь неизвестно к кому:

– По стоянке, по нашим истребителям-бомбардировщикам, кстати, полученным из США по ленд-лизу, «Кингкобрам» лупят. Нелепица какая-то! Мы что, с Америкой войну начали? Что же наши молчат? Давай, уходим вон туда. За кустами от пуль не скроешься.

Он показал в сторону овражка, находящегося в паре сотен метров.

Несколько раз ухнула единственная в части зенитка и замолкла. Летчики покинули кабины своих самолетов и залегли под фюзеляжами. Два американских самолета F-80 Shooting Star сменили объект атаки и ударили по складам 821-го полка из всего бортового оружия. Стреляли, пока не закончились боеприпасы, а потом развернулись и безнаказанно скрылись за сопками.

А что полковник, который очень любил рыбалку? А ничего! Трусом и перестраховщиком оказался этот полковник. Он запретил поднимать свои самолеты на перехват противника. В Великую Отечественную торчал где-то в резерве и не способен был принимать быстрые и ответственные решения. И этот полк он получил по чьей-то протекции, чтобы ему присвоили очередное звание, чтобы отсидеться в тишине лесов и с почетом отправиться на пенсию. Не получилось – вот какая досада!

Оправдывался он тем, что, мол, могли быть большие потери. «А можно воевать без жертв? Надо было сдать Москву, Ленинград, чтобы избежать жертв?» Об этом ему сказали в штабе дивизии. Полковника сняли с должности, но из армии не уволили, опять сработали какие-то высокие связи, – отправили в сибирское захолустье командовать ремонтной базой.

С т а л и н: Товарищ Штеменко, мне доложили по посольским каналам о моральном состоянии войск Ким Ир Сена. Моральное состояние хорошее, люди готовы героически сопротивляться агрессии, но техническое состояние северокорейских войск оставляет желать лучшего, как и планирование военных операций. Мы предупреждали товарища Кима, чтобы он не лез напролом и не заблуждался насчет временных успехов при недостатке ресурсов, неподготовленных тылах и недооценке политической обстановки. Мы вовсе не против объединения Корейского государства на наших условиях, но для этого должны быть созданы соответствующие предпосылки.

И оказались правы. Ли Сын Ман уже объявил о присоединении части территорий Северной Кореи, но мы это дело поправим, по крайней мере, восстановим статус-кво по 38-й параллели в соответствии с Ялтинскими договоренностями.

Ш т е м е н к о: Как вы видите степень участия Советского Союза и Китайской Народной Республики в корейском конфликте?

С т а л и н: Товарищ Мао не отказывает в помощи Корейской республике, но посылать свои войска не планирует, пока не планирует, мотивируя тем, что своим прямым воздействием на ход Корейской войны втянет в войну и Советский Союз. У нас существует мнение, что он излишне перестраховывается. Советский Союз не боится войны, но он против бессмысленной войны.

Ш т е м е н к о: Вы считаете участие в войне Советского Союза бессмысленным? Но американцы обнаглели, сбивают наши самолеты, обстреляли аэродром – это же явные провокации. Это нельзя бесконечно терпеть и спускать на тормозах. Нужно ответить.

С т а л и н: Кроме военной целесообразности существует и политическая целесообразность. Господин Трумэн извинился за инцидент с аэродромом и даже предлагает материальную компенсацию. Мы тоже будем извиняться, когда Генштаб что-нибудь не так спланирует, а наши летчики случайно не туда залетят и кого-то по ошибке разбомбят.