Коричневый Предел. Там, где зимуют раки

«Феликс, а может она не Хранитель Врат? Вдруг ты ошибся? — у меня возникли сомненья в правильности выводов Меча. — То, что ей достался артефакт, ещё не повод считать Ивановну причастной к магии».

«Ну, да, конечно, в России такие книжки у каждого в доме пылятся. Куда не загляни, в любом шкафу по томику Магии Времён найдётся. Просто страна чудес».

Весенняя слякоть радостно чавкала под намокшими кроссовками. Я возвращалась домой с работы.

— Эй, подруга, дай пять рублей, — сиплый голос заставил меня дёрнуться.

Возле ступенек магазина стояла подвыпившая девица. Грязные, сальные волосы закрывали половину лица.

— Тебе чего, пять рублей жалко? — девица сплюнула сквозь зубы и резким движением откинула волосы.

Отёкшее лицо, практически лилового цвета, мутные, пустые глаза — всё это вызывало во мне отвращение.

«Феликс, ты никогда не обращал внимание на то, что все алкоголички на одно лицо?».

«Ага, я только и делаю, что каждый день любуюсь на их ха… ро… лица», — брезгливо ответил Меч.

— Не дашь? — покачнулась девица, — Ну и пошла в жопу, муцефалка!

Я аж задохнулась от возмущения! Давно со мной так никто не разговаривал, со времён… Боже! Я вспомнила, кому принадлежало это словечко! Люська! Это она, гадина, она собственной персоной! Да я сейчас её как вошь раздавлю!

«Эй, не гони коней! — заорал Меч. — Забыла что ли, кто ты и где находишься?»

Злоба мешала дышать и трезво оценивать ситуацию. Помниться, будучи в Коричневом мире, я частенько мечтала, как разделаюсь с этой тварью, как отомщу за Олесю. Только и тогда Феликс ругал меня за подобные мысли, предупреждал, что именно так становятся Зверем. А сейчас так и подавно — накинулся, словно коршун.

Люська меня не узнала, развернулась и заковыляла прочь. Часто дыша, я пыталась унять гнев. Прошлого не вернёшь, Лесю не воскресить. А эта дрянь — пусть живёт, если сможет. Постояв немного, я пошла домой. Задержка в дороге дорогого стоила.

Ещё на лестничной клетке, я услышала крики из нашей квартиры. Верещала дочь Анны Ивановны — тетка Степанида. Столь противного голоса мне раньше не доводилось слышать. Не медля ни секунды, я влетела в квартиру и, скинув на пол куртку, вбежала в комнату соседки. Анна Ивановна сидела на кровати, держась рукой за сердце. Тётка Степанида нависла над ней как скала и орала дурным голосом:

— Ты чокнутая! Я давно это говорила! Перепиши квартиру! Помрёшь скоро, а жилплощадь государству отойдёт? Или чего хуже — это безродной твари! Я не позволю этой девке жить в нашей квартире! Этой швале место на помойке!

Анна Ивановна поняла взгляд и увидела меня, застывшую в дверях.

— Не слушай её, деточка, не слушай…

— А-а-а, легка на помине! — Степанида пошла в атаку. — Пусть слушает, что порядочные люди говорят!

Развернувшись ко мне в пол-оборота, пятидесятилетняя дочь Анны Ивановны понесла такую ахинею, что даже Меч задохнулся от негодования. На мою голову сыпались проклятья и угрозы. Степанида решила, что ей дозволено всё. Трясущейся рукой, Анна Ивановна пыталась дотянуться до дочери и остановить её, но та не обращала на мать внимания. Вдохновенно одаряя меня разными эпитетами, Степанида видимо решила не тратить время впустую, и принялась шарить по шкафу. Не остыв ещё после встречи с Люськой, я готова была прибить тётку на месте. Кулаки сами сжимались и разжимались, зубы скрежетали — мне стало жутко больно, не за себя — за Анну Ивановну.

— Ты же её дочь, гадина, она тебя родила и вырастила! Как же ты можешь так говорить?!

— Что-о? — тётка посмотрела на меня уничижающим взглядом, — Твоё какое дело, безродная? А ну, живо исчезла отсюда, пока я тебе морду не разбила!

Давно я не слышала подобных оскорблений, и тем более, отвыкла от примитивных угроз. На стоящем возле дверей трюмо, лежал кухонный нож, которым Анна Ивановна обычно счищала шкурки с яблок. Не помня себя от злости, я схватила его и замахнулась, словно в руке был Меч. В глазах потемнело от ярости, разум затмила ненависть. Сделав вслепую пару шагов, я уткнулась в спинку кровати. Степанида завизжала, словно молочный поросёнок, и кинулась прочь.

«Вот дура, — проскрипел Меч. — Неприятностей захотелось?»

Пелена спала. Соседка ошеломлённо смотрела на меня.

— У тебя кровь, Найяр, — шёпотом произнесла она.

Я медленно подняла левую руку — действительно кровь. Видимо, сама себе заехала, когда ножом размахивала. На полу образовалось маленькое красное озерцо. Кровь живым ручейком сбегала от раны к локтю и капала. Боли не ощущалось, только злоба.

— Перекисью обработать надо и перевязать, — соседка, держась за сердце, медленно встала с кровати и подошла к шкафчику.

Достав аптечку, она вынула пузырёк с лекарством себе и бинты для меня.

— Дай руку, — Анна Ивановна села обратно на кровать.

От пережитого стресса она еле-еле держалась на ногах. Я подошла и села рядом на пол. Анна Ивановна положила мою руку себе на колени. Кровь тут же запачкала её халат.

— Я постираю потом, — мне стало неловко.

— Пустяки, — Анна Ивановна посмотрела в мои глаза и заплакала.

Горячие слезинки пожилой женщины упали на мою рану и смешались с кровью. То, что произошло далее, не ожидали увидеть ни я, ни Феликс, ни тем более соседка. Шипя и пенясь, кровь и слёзы стали испаряться, образуя лёгкую дымку. Еле заметный туман окружил нас. Анна Ивановна вдохнула его полной грудью, закашлялась и потеряла сознание. Я тоже.

* * *

Отец Лазурий смотрел на мёртвые стрелки часов башни Владыки — Коричневая Леди ушла из их мира. Не хотелось верить старику, что Дар не сумел защитить её от Матери драконов. Он так надеялся, что в мир Цейла вернётся Коричневый Владыка, но застывшие стрелки упорно говорили, что этому не суждено сбыться.

В первое время после отлёта Дара и Найяр, все ждали и верили в успех дела. Ни у кого не возникало сомнения, что Коричневая Леди поладит с Матерью драконов. Но шли дни, а вести с Регнала не поступали. Произошло ещё одно событие, лёгшее чёрной тенью на души друзей Найяр. В съёмной квартире нашли мёртвого Тюка. Премьер-министр отдал распоряжение найти убийцу, но как ни старались сыщики, дело так и осталось нераскрытым.

А потом пришло известие из Дома Веры, что часы остановились. Кира плакала несколько дней. Кот, Барс и Охотник, потрясённые смертью друга и исчезновением Найяр, ходили, словно в воду опущенные. Валдек ругал себя на чём свет стоит за то, что позволил Хранительнице улететь одной. У Заххара Тоина возникли серьёзные проблемы в связи с исчезновением Коричневой Леди. Главы государств, присягнувшие ей на верность, требовали объяснений по поводу отсутствия Найяр. Помимо этого, их интересовала политическая сторона вопроса — означает ли исчезновение Коричневой Леди, что союз государств на грани развала. Премьер-министр не вылезал из ежедневных заседаний кабинета, стараясь урегулировать сложившуюся ситуацию.

Понимая, что уже ничего не изменится, отец Лазурий вместе с внуком и Валдеком, вернулся в Дом Веры. Кира и ребята остались жить в особняке Заххара Тоина. Жена премьер-министра, Софья, сама уговорила ребят поселиться в их доме. Собственных детей у них не было, а порой так хотелось слышать весёлый молодёжный смех. К тому же и Софья, и Заххар, успели привязаться к ним.

Дварх сокрушался не меньше остальных. Смешная, острая на язычок Найяр, вызывала у него уважение и искреннюю любовь. К тому же Грэм надеялся, что Меч поможет ему попасть домой. Теперь придётся дожидаться его возвращения неопределённое количество столетий. Дварх просканировал пси-поле, ища хоть какой-то намёк на причину исчезновения Коричневой Леди. Он один не верил в её гибель, и допускал возможность вмешательства сторонних сил. На это красноречиво указывали оставленные в пси-поле ментальные следы Найяр. К тому же всё очень походило на действие преобразователя материи, над разработкой которого он корпел в своё время. Но говорить о своих догадках дварх не торопился — не хотел давать ложные надежды.