Коридоры кончаются стенкой

В приемной капитан встретил Малкина широкой улыбкой. Округлые щеки его лоснились румянцем, а голубоватые глаза лучились почтением и любовью.

— Поздравляю, товарищ майор, с высокой должностью. Успехов вам.

— Благодарю, капитан. А ведь знал, — вспомнил он пережитое, — хотя бы намекнул!

— По должности не положено, товарищ майор. Извините.

— Да ладно, я без обиды. Будешь в отпуске — приезжай в Сочи. С семьей. Буду рад принять.

— Спасибо, товарищ майор, — захлебнулся радостью капитан. — Непременно воспользуюсь вашей любезностью.

Выйдя из приемной и оказавшись в пустом коридоре, Малкин в изнеможении облокотился на стену. «Садист, — подумал он о наркоме. — Так вымотал. Как пить дать, мог довести до инфаркта». Но злости не было. Пришло удовлетворение.

Первое решение, которое он принял в новой для себя должности, показалось ему почти гениальным: немедленно организовать дружеский ужин, на который пригласить всех, с кем сводила его судьба на чекистских путях-дорогах, что давно и прочно окопались в многочисленных наркомвнуделовских кабинетах. Сегодня и завтра, и кто знает, до каких пор он будет нуждаться в их помощи и поддержке, Он должен знать, чем живет, чем дышит Лубянка каждый час, каждую минуту, чтобы не застигли врасплох события, в которых очень просто можно потерять голову. Владеть информацией — значит иметь возможность твердо держаться на ногах, уверенно продвигаться в этом зыбком и смертельно опасном болоте жизни.

28

Из семнадцати ответственных работников НКВД, принявших приглашение и навестивших Малкина в его скромном гостиничном убежище, через полтора-два часа остался лишь изрядно захмелевший бывший его патрон на Северном Кавказе начальник отдела охраны НКВД Дагин. Макая корочку ржаного хлеба в растекшуюся по столу лужицу «Московской», он неуверенными движениями руки подносил ее к губам и, со смаком соснув пару раз, снова опускал в лужицу, макал и обсасывал, макал и обсасывал.

— Запомни, — поучал он между тем Малкина, — если хочешь иметь успех в деле, к которому приставлен, во главе всех проблем ставь самую важную — проблему подбора кадров. Подбора не в том смысле, что кто-то вышвырнул, а ты подобрал, а в том, что из самых лучших надо выбирать для себя самых-самых. Понял? Я знаю: сейчас у тебя с ростовчанами начнется дележ. А там Дейч, понял? Яков Абрамович администратор не чета тебе. Он старый пират и обязательно тебя надует. Сплавит всю шушеру, весь хлам по принципу: «На тебе, боже, что мне не гоже». А ты его перехитри. Завтра я тебя познакомлю с толковыми ребятами. Сделаешь им заявки. Неофициально, понял? Заказывай профессионалов. Бездарей, подхалимов и прочую… не бери. Подведут, а при случае — предадут. Я эту нечисть знаю. Бери работяг, лошадок, чтоб тянули воз без битья, по интересу. Понял? Ну! вот. Я чего хочу? Успеха. Дейч мне друг, но ты все-таки дороже, — Дагин проглотил корочку и потянулся за новой, но Малкин, как бы невзначай, накрыл лужицу салфеткой. Обнаружив, что источник удовольствия перекрыт, Дагин тяжело вздохнул и полез в карман за портсигаром. — Вот кого ты хочешь, например, в Сочи? Вместо себя? А? Там моя епархия — помогу.

— Пока Абакумова, — подумав, ответил Малкин. — Исполняющим обязанности. А буду просить Кабаева.

— Ивана? Толковый мужик. А где он сейчас?

— В Хабаровске.

— В Хабаровске? — Дагин удивленно присвистнул. — А я его помню по Армавиру.

— Работал. Люшков увез. Надул меня, зараза, как мальчишку… Сейчас там начальником второго отдела, но умоляет вызволить. Может, поможем, Израиль Яковлевич?

— Поможем. Через Фриновского. Это его вопрос. Пиши рапорт или представление, как хочешь, а я буду толкать. Договорились?

— Конечно! — обрадовался Малкин. — Еще как договорились!

— Ну, тогда наливай!

Малкин разлил остатки водки, поставил бутылку под стол.

— Давай, Ваня, за тебя! — Дагин встал. — Тридцать седьмой многим сломал шею. А ты не только удержался, ты пошел ввысь, скоро меня перещеголяешь… Надежный ты был у меня, потому от сердца отрываю с кровью, понял? — Дагин опрокинул рюмку в рот, шумно глотнул и, размашисто поставив ее вверх дном, стал ожесточенно рвать зубами сочную, с золотистым загаром курицу, аппетитно посапывая и приговаривая между глотками: — А… Кабаева… я тебе… н-на тар-релочке. Понял?.. Даю слово.

Малкин хорошо знал Дагина и верил: что им обещано — будет сделано.

29

Последний день перед отъездом в Краснодар Малкин провел на Мацесте. Лишь к вечеру, завершив обследование особо важных объектов, вернулся в расположение. Изнуренный жарой, заставил себя зайти в дежурную часть и ознакомиться с оперативной информацией, поступившей в его отсутствие. Не найдя ничего такого, что могло бы привлечь внимание, Малкин прошел в кабинет. Этот кабинет был его слабостью. Получив в наследство от прежних руководителей просторное полупустое помещение с грязными обоями и ободранным канцелярским столом, он вскоре превратил его в уютный музей старинной мебели и дорогих безделушек, которым откровенно гордился.

— Ого! — удивлялись коллеги, приезжавшие из разных концов страны вкусить прелестей курортной жизни. — Да тебя, брат, раскулачивать пора! Слушай, — удивлялись, — как тебе удается сохранять такую красоту. Небось приходится здесь и кулаками работать?

— Не без этого, — соглашался Малкин, — но только в порядке исключения. В отделе достаточно места, чтобы привести в действие закон отрицания отрицания.

— А на этом диване удобно заниматься любовью? — шутили молодые.

— И это бывает, — признавался Малкин, — но только в случаях, не терпящих отлагательства и исключительно в интересах службы.

— Или когда требуется особая конспирация?

— Или тогда.

— На этих полках, — шутили коллеги, оглядывая массивные шкафы из мореного дуба, — можно разместить тонны Серого вещества.

— И тысячи километров извилин, — подхватывали другие.

— Это если своих нет, — парировал Малкин. — Я же предпочитаю хранить там готовую продукцию и только высшего качества.

Это уже была политика: на полках ровными рядами стояли скромные издания Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, наставление по стрелковому делу, различные чекистские издания.

— Влетело тебе все это, конечно, в копеечку?

— В полторы-две сотни приговоров.

— Ты хочешь сказать, что эти вещи изъяты у врагов народа?

— Разумеется. А как же иначе?

— Хорошие вещи у твоих врагов…

— У врагов народа, — поправлял Малкин.

Никто не удивлялся иезуитским признаниям Малкина, не возмущался. Подобный способ добывания ценностей воспринимался как естественный процесс, ибо сказал же вождь мирового пролетариата: «Грабь награбленное!». Так оно и было.

— Говорят, что вот эти шкафы из апартаментов самого Подгурского, — интриговал Малкин гостей.

— Подгурский? — пожимали плечами гости. — Местная знаменитость?

— Был такой доктор. Говорят, активно внедрял здесь бальнеотерапию. Теперь он далече, а шкафы вот они: служат советской власти…

— То есть — тебе?

— А я здесь кто?

— А тебе не кажется, — спросил один из гостей, любуясь напольными часами старинной и, вероятно, штучной работы, — что эти часы слишком быстро отсчитывают время?