Корм вампира
Шрифт:
Рассмотрел.
Присвистнул.
Пока он все это делал, я успел выпрямиться, сделать глубокий вдох, закашляться от боли и криво усмехнуться. Если нет перелома ребер, то трещины явно присутствуют…
— Удивил, пижон. — Гуим протянул мне очищенную от крови, отвертку. — Может, еще не все для нас пропало, если пекарь таскает с собой отвертку и убивает ей волка-оборотня?
— Я еще и на машинке вышиваю… — Озвучил я кота Матроскина и сам же и улыбнулся старой, как сама жизнь, шутке.
— Даже проверять не хочу. — Передернул плечами Гуим. — Не дай Сталь, и вправду, умеешь!
Сейчас, стоя ровно на своих двоих, я понял,
Пусть еще не старик, но уже близко к этому.
И татуировка, черно-синий узор шириной в четыре пальца, опоясывающий шею, как странный шарф.
— Держи. Твое, по праву. — С этими словами мужчина протянул ладонь, на которой лежали окровавленный волчий зуб и коготь. — Лучше всего их оправлять в серебро. Зуб носить вшитым в шов рубашки, а коготь — под рубашкой. На удачу.
Хмыкнув, сунул трофеи в карман рваных штанов, спрятал отвертку в куртку и развернулся в сторону ждущего на дороге микроавтобуса.
Мне предстояло еще забраться вверх по крутому откосу, объясниться с Тохтаром… А там, глядишь, и до дома доеду…
— Пижон! — Окликнул меня охотник и мне очень захотелось засветить ему рукояткой отвертки в лоб, чтобы сперва имя спрашивал, "зверобой кленов"! — Никогда не береги себя, слышишь? Придет время — свидимся!
Подняв руку, отмахнулся от его пророчества.
Зря размахивал руками: нога сорвалась с мокрого камня, я прокатился вниз по склону, ткнувшись лбом в твердый корень дерева.
Надо мной закружилось ровно 13 звездочек!
Глава 2
****
Никогда Аркану не нравились города.
Ни те — старые — что высились многометровыми великанами, с разбитыми окнами и обвалившимися лестничными пролетами, ни эти — новые, двух, трех этажные, построенные по проекту "высшего разума", для смешных человечков.
Жаль, но… Только в старых можно было раздобыть что-нибудь нужное, а в новых, это самое нужное сбыть с рук и затариться необходимым.
Всего два десятилетия прошло от момента "Первой встречи" и до сегодняшнего дня, а человечество уже и помыслить себе не может жизнь без пресловутого "высшего разума", решающего самые сложные споры, оберегающего и заботящегося об остатках человечества.
Только старики прячут в самых дальних уголках своей памяти, то, что молодежь и не знает.
Это "высший разум" так сократил человечество, истребляя неугодных, строптивых, больных и умных.
Сократил, а теперь спохватился, всплеснул руками: "деградация"!
А Аркан еще отлично помнит, как прекрасно пахнет свежесваренный кофе, что такое свежая сдоба и почему соседский пес Тим так не любил гавкать.
Говорят, на соседнем континенте еще есть те, кого так боялись на этом, кого проклинали, на кого призывали идти крестовым походом, о ком снимали фильмы, над кем смеялись и не понимали.
Говорят, они не подписали "Договор"…
Аркан обшарил уже два старых города и нигде не нашел даже строчки, что на соседнем, через пролив, континенте, люди пошли на сделку.
Везде было одно и то же — "соседи игнорируют здравый смысл", соседи "рабы диктатуры", а затем — как отрезало.
Сперва отрезало электричество, и пропал нежно любимый интернет, горячая
пища и горячая вода.Следом стали пропадать люди, оставляя в квартирах лишь кровавые брызги…
Потом в квартирах стали находить людей без единой капли крови…
А потом пришли они, идеально красивые, логичные, утонченные и красноглазые, с острыми клыками и белыми лицами.
"Высший Разум".
Они привели своих домашних зверюшек, вечно голодных, сердитых, одетых в серые шубы и с желтыми глазами.
Аркан любовался утренней зарей, сидя на крыше самого высокого в этом городе, пятнадцатиэтажного, здания.
Не имеющее огромных окон, оно прекрасно сохранилось, сопротивляясь времени, разрастающемуся лесу, лианам и человеческим вандалам.
Бывший старший лейтенант морской пехоты Бенджамин Аркан, позывной "Стекло", сидел сейчас на крыше здания, в пластиковом кресле и потягивал из горла отличный виски, прощаясь с этим миром и готовясь встретится с другим. Сегодня у него юбилей. Красивая, круглая дата — 60 лет.
60 лет, из которых 20-ть последних он болтается, как цветок в проруби, без семьи и друзей, оставшихся там, на небольшом пятачке, плацдарме на подступах к новой жизни.
С 18 лет и до той атаки, он свято верил во все, что ему говорили, чему его учили, о чем показывали в кино.
И, вот теперь он один, хлещет виски…
От злости, Аркан отшвырнул бутылку прочь, перекидывая ее через полуразвалившийся бортик-ограждение.
Зеленое стекло блеснуло в лучах восходящего солнца, выплеснуло из горлышка янтарную струю и исчезло за обрезом крыши.
Еще совсем не давно, по космическим меркам так и вообще меньше мгновения назад, это был очень зажиточный город, окруженный двухэтажными виллами на окраинах и двумя десятками небоскребов — в самом центре, моллы, магазинчики — фирменные и ширпотребные — гордо сияли блестящими витринами с табличками "открыто". По широким центральным улицам неторопливо скользили длинные и черные автомобили, ухоженные полицейские взирали на мир через стекла солнцезащитных очков и наслаждались прохладой внутри патрульных "шевроле". Изредка, конечно, постреливали и по черным, и по белым. Чаще всего, разумеется, по "залетным" — "свои" законы чтили истово и тщательно, каждую неделю заходя в церковь и отстаивая, точнее — отсиживая, часовую проповедь и оставляя щедрое пожертвование, "для бедных и бездомных".
Шпиль церкви был виден с крыши и своей дырявой реальностью повергал Аркана в уныние.
Нашарив в ящике, рядом с креслом, еще одно горлышко бутылки, морпех сбил сургуч, выдернул зубами пробку и приложился, сделав добрый глоток.
И прыснул его наружу — сладкий ром пришелся ему совсем не по вкусу.
Изучив этикетку, недрогнувшей рукой, запустил бутылку в полет, любуясь и загадывая, услышит звон стекла или нет.
Богатый ему достался дом, для мародерки. Многие квартиры оказались и вовсе закрыты на ключ, окна сияли, пусть и покрытыми за 20 лет пылью, но целыми, стеклами. И если на первом-втором этаже наблюдался небольшой кавардак, устроенный упавшим лифтом, не иначе, то вот уже с третьего наблюдался строгий, почти военный, порядок, видимый даже сквозь пыль, лежащую, на когда-то зеленых, ковровых дорожках. Перемножив все на бесчисленные горшки с пальмами, лианами и цветами, Аркан получил зримое подтверждение однажды услышанной на совместных с русскими маневрах, аксиоме: "нормально делай — нормально будет!"