Корм

«Дурачок, не расклеивайся, — прошипела Джордж. — Думаешь, мне хочется стать единственным ребенком?»

— Хорошо, Джордж, — прошептал я.

— Что? — не понял Махир.

— Ничего. Доктор Уинн? Вы меня слышите?

Если это Уинн, значит, ЦКПЗ на нашей стороне. А если нет…

В наушнике крякнуло — Центр подключился к нашему каналу.

— Привет, Шон, — поприветствовал меня знакомый голос с тягучим южным акцентом (где-то на заднем плане ругался Махир). — Ты в опасности?

— Ну, губернатор Тейт держит шприц возле горла жены сенатора Раймана. А поскольку в предыдущих двух был живой Келлис-Амберли, думаю, и в этом то же самое. Он у меня на мушке, но я не могу стрелять, пока он ее не отпустит.

— Мы уже едем. Можешь его задержать?

— Сделаю все возможное. — Я снова посмотрел в глаза Тейту, который спокойно слушал наш разговор. — Ну же, губернатор. Вы же сами знаете, что все кончено. Просто положите шприц на пол. Тогда сможете выйти из этой комнаты как мужчина, а не как убийца. То есть вы, конечно, все равно убийца, но все же.

— Не очень-то убедительно, Шон, — сокрушенно промолвил мне в ухо голос Уинна.

— Стараюсь, как могу.

— Шон, с кем ты разговариваешь? — взволнованно поинтересовался Райман.

Конечно, занервничаешь тут, когда сумасшедший мерзавец угрожает твоей жене шприцом с живым Келлис-Амберли.

— С доктором Джозефом Уинном из ЦКПЗ. Они уже едут.

— Слава богу, — выдохнул сенатор.

— Губернатор, не хотите положить шприц? Вы же понимаете, все кончено.

Тейт задумался и перевел взгляд с меня на сенатора, а потом на перепуганную поредевшую толпу. Неожиданно он показался мне очень усталым.

— Все вы дураки, абсолютно все. Вы могли бы спасти эту страну. Вы могли бы вернуть Америке ее моральные устои.

Он ослабил хватку, и Эмили тут же высвободилась из его рук и бросилась в объятия мужа. Сенатор обнял ее и отступил назад, но Тейт даже не обратил внимания.

— Твоя сестрица была грязной проституткой, она бы с самим Келлисом переспала, ради громкой истории. Ее забудут уже через неделю. Ваша ветреная аудитория, состоящая из сплошных неудачников, мигом перекинется на что-нибудь новое. А меня, Мейсон, они запомнят. Потому что мучеников не забывают никогда.

— Посмотрим, — откликнулся я.

— Нет, — отрезал губернатор.

Одним неуловимым движением он всадил шприц себе в ногу и нажал на поршень.

Эмили завопила. Сенатор громко закричал, чтобы присутствующие отошли подальше, бежали к лифтам, спрятались за дверью. Их нужно было убрать подальше от человека, который только что превратился в живую ходячую вспышку вируса. Тейт, не отрывая от меня глаз, рассмеялся.

— Эй, Джордж, погляди-ка.

Я аккуратно прицелился. В помещении, конечно же, не было никакого ветра, прекрасно. Выстрел почти заглушили вопли перепуганной толпы. Губернатор перестал смеяться. На какое-то мгновение на его лице появилось удивленное, почти комичное выражение, а потом он рухнул на стол. На месте затылка зияла жуткая дыра. Я не опускал пистолет — вдруг шевельнется. Прошло несколько секунд, Тейт не двигался, но я на всякий случай выстрелил еще трижды. Всегда лучше удостовериться.

Люди вокруг по-прежнему вопили и пытались протолкаться к дверям. Махир и доктор Уинн пытались перекричать друг друга по защищенному каналу — оба желали знать, что произошло, все ли со мной в порядке, удалось ли предотвратить вспышку вируса. У меня от них голова разболелась. Я выдернул наушник и положил его на стол. Пусть надрываются. Я больше не хочу слушать. Больше не надо слушать.

— Видишь, Джордж? — прошептал я.

И когда это потекли слезы? Неважно. Кровь Тейта выглядела точь-в-точь как кровь Джордж — ярко-алая, но скоро она начнет подсыхать, станет коричневой. И все забудут.

— Я его достал. Для тебя.

«Хорошо».

Сенатор выкрикивал мое имя, но он был слишком далеко. Неважно. Стив и Эмили ни за что не подпустят его близко к трупу. Можно побыть одному, пока не приехали из ЦКПЗ. Прекрасная идея. Одному.

Я подвинул поближе стул и уселся к столу, все еще не спуская глаз с Тейта. Просто на всякий случай. На столе стояла корзинка с хлебной соломкой, которую гости позабыли в суматохе. Я достал одну и принялся медленно жевать, нацелив на мертвого губернатора пистолет Джордж. Он не двигался. Я тоже. Через пятнадцать минут прибыли сотрудники ЦКПЗ, а мы все так же сидели и ждали: Тейт в луже медленно подсыхающей крови и я со своей соломкой. Они оцепили помещение, запечатали входы и выходы и погнали всех сдавать анализ крови. Я до последнего момента не спускал с Тейта глаз: а вдруг не все еще кончено, вдруг история еще не завершилась? Но он так и не пошевелился, а Джорджия молчала, оставила меня одного в гулкой и пустой темноте.

Джордж, это того стоило? Стоило? Ответь мне, если можешь, ведь, клянусь Богом, я не знаю.

Я больше уже ничего не знаю.

Эпилог УМЕРЕТЬ РАДИ ВАС

Следующему же, кто скажет: «Соболезную», я дам в нос. Потому что от этого «соболезную» ровным счетом ничего не меняется, и оно только лишний раз напоминает мне об этом. Теперь это мой мир. А я не хочу в нем жить.

Шон Мейсон

Я люблю брата. Люблю свою работу. Люблю правду. Надеюсь, никто и никогда не заставит меня выбирать между ними.

Джорджия Мейсон

Меня однажды спросили, верю ли я в Бога. Собеседник таким образом, видимо, хотел начать разговор о религии и обратить меня в свою веру. Но вопрос, на самом деле, хороший. Верю ли я в Бога? В то, что кто-то все это специально устроил и после смерти мы куда-то попадем? Что у всего этого дерьма есть цель? Не знаю. Я бы хотела сказать «да, конечно», пожалуй, так же сильно, как и «нет, конечно». Однако существуют доказательства и того и другого. Хорошие люди умирают почем зря, дети голодают, продажные политики становятся у власти, повсюду свирепствуют неизлечимые болезни. Но у меня есть Шон, наверное, единственный человек, из-за которого я готова все это терпеть. У меня есть Шон.

Так существует ли Бог? Простите, что увиливаю от ответа, но я не знаю.

«Весточки со Стены», из неопубликованных файлов Джорджии Мейсон, 17 апреля 2040 года.

Тридцать

Сотрудники ЦКПЗ отдали мне прах Джорджии только через три месяца. Обычно в подобных ситуациях они тянут дольше. Но мне повезло: сестра после смерти превратилась в мировую знаменитость. Верный способ завести влиятельных друзей. Даже в самом ЦКПЗ, где теперь усиленно проводились внутренние проверки, пытались вычислить безымянных спонсоров Тейта. Доктор Уинн подал прошение своему начальству, чтобы нам вернули ее прах, и его послушали. Видимо, побоялись, что мы напишем о них на нашем сайте. Теперь все боятся. Со временем это пройдет. Махир говорит, проценты падают с каждым днем. Люди постоянно находят что-то новое. Но после всего произошедшего за нами навсегда закрепилась определенная репутация. «Известия постапокалипсиса: они так стремятся рассказать вам правду, что ради этого пойдут на смерть». У меня, наверное, это все вызвало бы больше омерзения, но мы ведь смогли в результате привезти Джордж домой.

Ее прах в небольшой коробке мне принес доктор Уинн, его сопровождала та светловолосая румяная сотрудница, которую я помнил еще по Мемфису. Келли Конноли. Она вручила мне пачку открыток, подписанных работниками ЦКПЗ со всей страны. Сказала, что у них еще три таких лежит — от ВОЗ и Американского института военной медицины по исследованию инфекционных заболеваний. Глаза у нее были заплаканные. Когда погибла Баффи, нас обвинили в том, что мы якобы собирались надуть весь мир. А когда погибла Джордж, этот же самый мир скорбел вместе со мной. Видимо, мне должно было от этого полегчать, только не полегчало. Я не хотел, чтобы мир скорбел. Я хотел, чтобы Джорджия вернулась домой.