Корниловъ. Книга вторая: Диктатор

— Имя, фамилия, род занятий, партийная принадлежность, — потребовал генерал.

— Позвольте, Ваше Высокопревосходительство, я спрошу, — попросил Манштейн.

— Пожалуйста, — усмехнулся Корнилов.

— А ну, мразь! Отвечай, когда спрашивают! Ты, сволочь краснопузая! — заорал полковник, вытаскивая наган и упирая дуло револьвера в щёку арестованному.

— Д-дёмин! Егор Васильевич, — выдавил террорист, и наган медленно отодвинулся от его щеки, оставив красную вмятину на тонкой коже.

— Что же вы, Егор Васильевич, гранаты так плохо метаете, — покачал головой Корнилов. — Трое убитых, Бог знает сколько раненых.

Террорист вздрогнул и поёжился, глядя прямо перед собой.

— Я не хотел… Так… — пробормотал он.

— Род занятий, партийная принадлежность, — щуря глаза, спросил генерал. — Кто вас послал?

— Никто… Сам… В партии не состою, считаю себя анархистом, род занятий — студент… Был… — сбивчиво начал признаваться террорист.

— У кого и когда приобрёл гранату? — хмыкнул Корнилов, не веря ни единому его слову.

— Нашёл… — начал было арестованный, но полковник Манштейн вновь приблизил наган к его лицу. — Богом клянусь, нашёл! Не надо, пожалуйста!

— Поручик, освежите ему память, — попросил генерал.

На этот раз поручик с силой ударил арестованного кулаком по темечку. Террорист мотнул головой, едва не ударившись лбом об стол. Лучше бы в таких случаях бить толстой и тяжёлой книгой, вроде «Капитала», но и кулаком выходит неплохо.

— Кто вас послал, — раздельно, почти по слогам произнёс генерал.

— Никто, сам… Решение принял сам, в партии не состою, считаю себя анархистом, — оттарабанил арестованный, будто бы по заученному тексту.

— Поручик, — буркнул Корнилов.

Кгбшник ударил снова, террорист только тихо ойкнул.

— Имя, фамилия, род занятий, партийная принадлежность, — снова потребовал генерал.

Манштейн удивлённо покосился на него, но предпочёл ничего не говорить.

— Дёмин… Егор Васильевич… Студент, — обречённо заговорил арестованный. — В партии не состою… Решение принял сам…

— Кто дал наводку на маршрут автомобиля? — в упор глядя на террориста, вдруг спросил генерал.

Террорист промолчал, и его память пришлось освежать снова. Мощным ударом по темечку, как полагается. Корнилов, может быть, применил бы ещё кое-какие методы, но быстро раздобыть в тюрьме противогаз или полиэтиленовый пакет было затруднительно, а оставлять следы на теле арестованного он не желал.

— Вам знакомы следующие имена? — пристально наблюдая за реакцией террориста, спросил Корнилов. — Фаня Каплан. Александр Пушкин. Мария Спиридонова. Борис Савинков. Евно Азеф. Николай Андреев. Осама бин Ладен. Дмитрий Попов. Феликс Дзержинский.

Верховый мешал в кучу всё подряд, пытаясь по мимике и другим показателям определить, кого из них этот студент знает, но арестованный лишь дрожал и мотал головой, реагируя на каждое имя одинаково. Даже на бин Ладена.

— Найти? Проверить? — вместо арестованного сделал стойку Манштейн.

— Нет, — покачал головой Корнилов. — Не всех. Я предоставлю список.

Что-то подсказывало генералу, что этот кадр связан с левыми эсерами, хотя никаких явных доказательств тому не было. Возможно, по примеру той же Фани Каплан вышел из партии перед тем, как идти на дело. Да и знать о том, что автомобиль поедет по набережной Екатерининского канала, никто не знал. Так что, могло быть и так, как утверждал Манштейн, террористы поджидали его на каждом шагу, зная только начальный и конечный пункты движения автомобиля. И это значило, что анархист Дёмин действовал совсем не один.

— Имя, фамилия, род занятий, партийная принадлежность, — скучающим тоном продолжил Корнилов.

Допрос явно продлится ещё не один час. Надо было всё-таки пообедать.

В Иркутске

Поезд остановился у перрона, и молодой прапорщик с небольшим саквояжем в руках наконец-то покинул опостылевший вагон, полной грудью вдыхая прохладный осенний воздух.

Прежде в Иркутске он не бывал, но в целом город напоминал все прочие провинциальные города бескрайней Империи. Тысячи их.

На вокзале его встречал казачий хорунжий из забайкальских. Они представились, пожали друг другу руки, прошли на улицу, к повозке-двуколке, на облучке которой сидел ещё один казак. Почти не разговаривали, разве что казак спросил, что нового в Петрограде, но за три недели, проведённые в поезде, прапорщик и сам не знал. Ситуация менялась ежедневно, а новости скорее приходили по телеграфу, чем с такими гонцами, как он.

— А у вас тут что? Комитетские власть взяли? — спросил прапорщик, придерживая саквояжик на коленях.

— Ага, по весне ещё, — буркнул хорунжий.

— И что, лютуют? — поинтересовался прапорщик.

— Да каво… Шваль всякую из тюрем повыпускали разве, да старых губернских, наоборот, по тюрьмам рассовали, — обернулся извозчик. — Тут эти все, бывшие ссыльные, нонеча заседания заседают.

— Ясно, — коротко ответил прапорщик.

— Не власть это, а так, — покачал рукой в воздухе хорунжий. — В городе ещё как-никак, а за городом, вон. У кого винтовка — тот и власть.

— Тайга, — согласился казак на облучке.

Прапорщик кивнул. Эти казаки его несколько пугали, но сейчас они были на одной стороне. Прапорщик ехал из столицы с пакетом от самого генерала Врангеля, бывшего командира 1-го Нерчинского полка Забайкальского казачьего войска. В гости к его старым сослуживцам.

Двуколка остановилась у одного из домов на окраине города. На лавочке рядом с воротами сидел ещё один старый казак в чине урядника, покуривая трубку, но он только проводил гостя долгим задумчивым взглядом.

Прапорщика провели внутрь, по коридорам. Он снова замечал пристальные взгляды со стороны, его внимательно изучали, некоторые даже начинали шептаться, стоило только гостям скрыться за очередным поворотом.

— … а того китайца я застрелил! — раздалось в одном из кабинетов, и вслед за этим оттуда же донёсся взрыв хохота.

Хорунжий распахнул дверь, и они вошли внутрь, заставив всех присутствующих мгновенно умолкнуть. Казалось, ещё чуть-чуть, и казаки схватятся за оружие, но пока они только напряжённо смотрели на гостя.

— Кто такой? Почему не предупредили? — рыкнул дородный усатый есаул.

— Ты кто, мальчик? — прищурился молодой войсковой старшина с редкой бородкой и высоким покатым лбом.