Коробка в форме сердца

– Мы не справимся, – пробормотала Джорджия подавленно.

– Справимся. Пойдем. До мотеля не больше ста ярдов.

– Если он не прикончит нас сейчас, то сделает это позднее. Он сам сказал мне. Он сказал, что я могу убить себя сама, чтобы не тянуть, и я почти… Я не могла ничего поделать.

– Я знаю. Это его метод.

Они двигались вдоль трассы, по краю насыпи из гравия. Сквозь гравий пробивались высокие травинки и цеплялись за джинсы Джуда. Джорджия сказала:

– У меня болит рука.

Он остановился, взял ее забинтованную руку, внимательно осмотрел. Крови не было, хотя Джорджия разбила зеркало и брала в руку острый осколок. Толстые сбившиеся слои бинтов предохранили ее от порезов. Однако и через эти слои Джуд ощущал нездоровый жар, исходящий от руки. Он опасался, не сломана ли кость.

– Наверняка перелом. Ты вмазала по зеркалу, как заправский борец. Тебе повезло, что ты вся не изрезалась. – Джуд подтолкнул Джорджию, заставляя ее двигаться вперед.

– Внутри ее что-то стучит, как сердце: тук, тук, тук. – Джорджия сплюнула на землю раз, другой.

От мотеля их теперь отделял туннель под железнодорожными путями, узкий и темный. Там не было пешеходного тротуара и не хватило места даже для обочины по краям проезжей части. С каменного потолка капала вода.

– Пойдем, – торопил Джорджию Джуд.

Туннель был черной рамой, внутри которой виднелся «Дэйсинн». Джуд не спускал с мотеля глаз. Он уже различал свой «мустанг». Он видел дверь в их номер.

Они не замедлили шагов, входя под свод туннеля. Их тут же окутал зловонный запах стоячей воды, водорослей, мочи.

– Подожди, – вдруг попросила Джорджия и согнулась пополам в приступе рвоты. На земле оказались яйца, комки наполовину переваренного тоста и апельсиновый сок.

Джуд одной рукой придерживал Джорджию за плечи, а другой убирал от ее лица волосы. Стоял в вонючем полумраке и нервничал, ожидая, когда она закончит.

– Джуд, – слабо проговорила она.

– Все? Пойдем, – потянул он ее за руку.

– Подожди…

– Ну, пойдем же скорее.

Она вытерла рот подолом футболки, но по-прежнему стояла согнувшись.

– Мне кажется…

Грузовик он услышал раньше, чем увидел. Услышал за спиной звук шумного двигателя – хищный рык, перерастающий в рев. Свет фар вырвал из полумрака грубые плиты стены. Джуд успел оглянуться и увидеть, что на них мчится пикап привидения. За рулем ухмылялся Крэддок, а два прожектора словно сверлили слепящим светом дыры из одного мира в другой. Колеса дымились.

Джуд просунул руку под согнутое тело Джорджии, бросил ее и свое тело вперед, прыгнул к дальнему концу туннеля.

Дымчато-голубой «шевроле» на полной скорости врезался в стену; раздался треск стали, ломающейся о камень. Грохот от удара обрушился на барабанные перепонки Джуда, в ушах у него зазвенело. Вместе с Джорджией он повалился на мокрый гравий – уже снаружи туннеля. Они откатились от дороги, свалились с обочины вниз, в кусты, и приземлились на росистый мох. Джорджия вскрикнула, в падении попала острым локтем Джуду в левый глаз. Он вляпался рукой во что-то мягкое и отвратительное – какую-то болотную жижу.

Пытаясь отдышаться, Джуд приподнялся и оглянулся. В стену врезался не старый пикап покойника, а оливкового цвета джип с открытым верхом. За рулем сидел темнокожий мужчина с коротко подстриженными седыми волосами и сжимал руками лоб. Лобовое стекло покрылось сеткой трещин, разбегавшихся из того места, куда мужчина ударился головой. Вся передняя часть машины со стороны водителя превратилась в куски смятой и покореженной стали.

– Что случилось? – спросила Джорджия слабым голосом.

Джуд с трудом разобрал ее слова – в ушах по-прежнему стоял высокий звон.

– Это призрак. Он промахнулся.

– Ты уверен?

– В том, что это призрак?

– В том, что он промахнулся.

Джуд встал на ноги, борясь со слабостью в коленях. Потом помог подняться Джорджии. Звон в ушах перешел в далекий вой и вскоре почти пропал. Зато стал слышен истерический, безумный лай его собак.

Забрасывая сумки в «мустанг», Джуд почувствовал, как в левой руке возникло медленное, глубокое биение. Оно отличалось от вчерашней тупой боли в том месте ладони, где он продырявил себя осколком диска. Он глянул на руку. Повязка сбилась и пропиталась свежей кровью.

За руль села Джорджия, а Джуд устроился на пассажирском сиденье с аптечкой первой помощи на коленях. Мокрые липкие бинты он снял и бросил на пол машины у своих ног. Стерильные салфетки, которыми он заклеил руку днем раньше, превратились в кровавый комок, и порез вновь непристойно зиял блестящим нутром. Рана раскрылась, когда Джуд убегал от пикапа Крэддока.

– Что ты собираешься делать со своей рукой? – спросила Джорджия и бросила на него короткий обеспокоенный взгляд, после чего снова обратила все внимание на дорогу.

– Что и ты со своей, – ответил он. – Ничего.

Он неловко прилаживал к ране свежие салфетки. Боль была такая, будто ладонь прижигали сигаретой. Кое-как соединив края раны, он обернул ладонь чистой марлей.

– У тебя и на голове кровь, – сказала Джорджия. – Ты знаешь?

– Угу. Царапина. Не обращай внимания.

– А что будет в следующий раз? В следующий раз, когда мы окажемся вдали от собак?

– Не знаю.

– Сейчас мы были в людном месте. В таком месте, думала я, мы в безопасности. В толпе людей, посреди бела дня – а он все равно угрожает нам. Как противостоять ему? Что нам делать?

Джуд повторил:

– Не знаю. Если бы знал, то уже сделал бы это, Флорида. Вечно ты со своими вопросами. Помолчи немного, хорошо?

Они ехали дальше. Только когда Джуд услышал сдавленные всхлипы – девушка изо всех сил старалась плакать беззвучно, – до него дошло: он назвал ее Флоридой вместо Джорджии. Это из-за ее вопросов, одного за другим, а еще из-за акцента «истинной дочери Конфедерации», который с каждым днем все ярче окрашивал ее речь.

То, что она старалась спрятать слезы, подействовало на Джуда сильнее, чем если бы она разрыдалась. Если бы, Джорджия плакала открыто, он мог бы ответить ей, а теперь ему казалось невежливым не уважать ее желание чувствовать себя несчастной в одиночестве. Джуд вдавился в сиденье и отвернулся к окну.