Короче говоря

— Иногда не замечаешь очевидных вещей, даже когда они находятся у тебя прямо под носом, — промолвил Корнелиус, передвигая ладью на пять клеток вперёд.

— Полностью согласен с этим замечанием, — сказал Фрэнк и, передвинув ферзя, съел ладью Корнелиуса. Он посмотрел на своего противника и объявил:

— Похоже, это шах и мат.

Письмо

Все гости сидели за столом, когда в комнату вошла Мюриел Арбутнот с утренней почтой в руках. Она вытащила из пачки длинный белый конверт и протянула своей закадычной подруге.

На лице Анны Клермон появилось недоумевающее выражение. Кто мог знать, что она проводит выходные с Арбутнотами? Потом она увидела знакомый почерк и улыбнулась его изобретательности. Она надеялась, что её муж Роберт, сидевший напротив, не заметил её улыбки, и с облегчением увидела, что он по-прежнему увлечён чтением «Таймс».

Анна пыталась поддеть большим пальцем угол конверта, настороженно следя за Робертом, как вдруг он поднял голову и улыбнулся ей. Она улыбнулась в ответ, положила конверт на колени и, взяв вилку, подцепила чуть тёплый гриб.

Она не прикасалась к письму, пока муж снова не спрятался за своей газетой. Как только он открыл страницу с экономическими новостями, она положила конверт справа от своей тарелки, взяла нож для масла и поддела истрёпанный угол. Она медленно разрезала конверт и положила нож на место у маслёнки.

Она снова бросила взгляд в сторону мужа, желая убедиться, что он по-прежнему увлечён газетой. Так и было.

Придерживая конверт левой рукой, правой она осторожно вытащила из него письмо. Потом спрятала конверт в свою сумочку, висевшую сбоку на стуле.

Она опустила глаза на знакомую ей кремовую почтовую бумагу «Базилдон Бонд», сложенную в три раза. Ещё один небрежный взгляд в сторону Роберта. Убедившись, что он все так же скрывается за газетой, она развернула двухстраничное письмо.

Как обычно — без числа, без адреса, без титульного листа.

«Моя прелестная Титания».

Впервые они провели ночь вместе после премьеры оперы «Сон в летнюю ночь» в Стратфорде. Две премьеры в одну ночь, смеялся он.

«Я пишу эти строки в своей спальне, в нашей спальне. Ты ушла всего несколько минут назад. Это моя третья попытка — никак не могу подобрать верные слова, чтобы выразить свои чувства к тебе».

Анна улыбнулась. Должно быть, такое признание нелегко далось человеку, который сделал себе состояние при помощи слов.

«О такой любовнице, какой ты была прошлой ночью, мужчина может только мечтать. Ты возбуждала и дразнила, была нежной, дерзкой, соблазнительной, и на какое-то восхитительное мгновение превратилась в развратную шлюху.

Прошло больше года с тех пор, как мы встретились на приёме у Сэлвинов в Норфолке. Я уже не раз говорил, что ещё в тот вечер хотел увести тебя к себе. Всю ночь я не сомкнул глаз, представляя, как ты лежишь рядом с этим занудой».

Анна подняла глаза и увидела, что Роберт уже дошёл до последней страницы.

«А потом мы случайно встретились в Глайндборне — но прошло ещё целых одиннадцать дней, прежде чем ты впервые изменила мужу, и то только когда зануда уехал в Брюссель. Та ночь пролетела для меня слишком быстро.

Не представляю, что бы подумал зануда, если бы увидел тебя в наряде горничной. Наверное, решил бы, что ты всегда убираешься в гостиной на Лонздейл-авеню в белой прозрачной блузке, без лифчика, в чёрной кожаной юбке в обтяжку с застежкой-молнией сверху донизу, в ажурных чулках и туфлях на шпильке, не говоря уж о ярко-розовой помаде».

Анна снова подняла голову, чувствуя, что краснеет. Если его в самом деле всё это так возбуждает, надо будет опять пройтись по магазинам в Сохо, как только она вернётся в город. Анна стала читать дальше.

«Милая, я наслаждаюсь всеми оттенками нашего секса, но хочу признаться — больше всего меня заводят места, которые ты выбираешь, когда сбегаешь с работы на обеденный перерыв. Я помню их все до одного. Заднее сиденье моего „мерседеса“ на парковке NCP [2] в Мейфэре; служебный лифт в „Харродсе“; туалет в ресторане „Каприз“. Но самый волнующий секс был в той маленькой ложе бельэтажа в Ковент-Гардене, когда давали „Тристана и Изольду“. Сначала перед первым антрактом, а потом во время последнего акта — естественно, это же длинная опера».

2

National Car Park — государственная компания, владелец автомобильных парковок. — Прим. пер.

Анна хихикнула и быстро положила письмо на колени, потому что Роберт выглянул из-за своей газеты.

— Что тебя рассмешило, дорогая? — спросил он.

— Изображение Джеймса Бонда, приземлившегося на купол собора, — ответила она. Роберт озадаченно смотрел на неё. — На первой странице твоей газеты.

— А, да, — без улыбки сказал Роберт, бросив взгляд на первую страницу, и снова уткнулся в финансовые новости.

Анна достала письмо.

«Когда я думаю, как ты проводишь выходные у Мюриел и Рэгги Арбутнотов, меня сводит с ума мысль, что ты спишь в одной постели с занудой. Я пытался убедить себя, что раз Арбутноты принадлежат к королевской фамилии, то, возможно, они отведут вам разные спальни».

Анна кивнула и пожалела, что не может подтвердить его догадку.

«А его храп правда похож на гудок „Королевы Елизаветы II“, заходящей в гавань Саутгемптона? Представляю, как он сидит сейчас на другом краю стола. Одетый по моде 1966 года — пиджак из харисского твида, серые брюки, клетчатая рубашка, галстук Эм-Си-Си [3] ».

На этот раз Анна рассмеялась в голос, и её спасло только то, что Рэгги Арбутнот поднялся со своего места и спросил:

3

Марилебонский крикетный клуб.

— Кто-нибудь хочет сыграть в теннис двое на двое? Согласно прогнозу, дождь скоро кончится.

— С удовольствием присоединюсь к вам, — сказала Анна, пряча письмо под столом.

— А вы, Роберт? — спросил Рэгги.

Анна посмотрела на мужа. Тот свернул «Таймс», положил газету на стол и покачал головой.

«О Господи, — подумала Анна. — Он действительнов твидовом пиджаке и галстуке Эм-Си-Си».

— Я бы с удовольствием, — ответил Роберт, — но, к сожалению, мне нужно сделать несколько звонков.

— В субботу утром? — удивилась Мюриел. Она стояла около буфета с закусками, наполняя свою тарелку второй порцией еды.

— К сожалению, да, — вздохнул Роберт. — Видите ли, у преступников нет определённого графика работы, поэтому они считают, что их адвокаты должны работать так же, а не пять дней и сорок часов в неделю.

Анна даже не улыбнулась. Она слышала от него это замечание каждую субботу на протяжении последних одиннадцати лет.

Роберт встал из-за стола и, посмотрев на жену, сказал: