Короче, Склифосовский! Судмедэксперты рассказывают

— Давай излагай, хватит этих ньюансов-реверансов. Наши уши раскрыты!

Трупы и миллионы

Глава 1

Мужчина, осторожно оглядываясь, неторопливо поднимался к своему дому по узенькой тропке вдоль довольно крутого обрыва. Там, на склоне холма, на краю их старинной сибирской деревни был его дом. Вскоре он подошел к воротам, и прежде чем зайти во двор, достал сигареты, привычным щелчком кинул одну — последнюю на сегодняшний день — в рот, прикурил и, глубоко затянувшись, оглядел село. Сгоревшего накануне здания отсюда видно не было, а само село, даже с этой небольшой высоты, было как на ладони. И хотя еще не было и 22 часов, светящихся окон в домах уже почти не было: магазин, окна вахтера базы, да освещенная территория большого гаража. Вот и все. В сибирских селах, особенно зимой, рано спать ложатся. Он еще раз внимательно осмотрелся и, не увидев ничего подозрительного, глянул вверх. Яркие декабрьские звезды привычно и очень красиво мерцали на черном небосводе. Мужчина несколько секунд полюбовался этим великолепием и, докурив сигаретку, вытащил остальные из пачки. Затем, смяв пустую пачку, отбросил ее вниз, под горку. Решение было принято. Решение неожиданное, но, пожалуй, наилучшее в сложившихся обстоятельствах. Затем, повернувшись, он открыл калитку и пошел в дом, спать. День завтра предстоял трудный.

* * *

Телефонный звонок медленно пробивался сквозь сон.

«Боже! И в субботу нет покоя, — подумалось эксперту. — Не буду брать трубку», — озлобился он и тут же услышал сонный голос жены:

— Да… дома… спит… начальник милиции? А вы, начальник, на время смотрели?.. Хорошо… ладно… минутку.

Тут же послышались шлепки босых ног моей благоверной:

— Влад, Влад, тебя к телефону, — и увидев, что я не шевелюсь, затормошила за плечо, — да проснись же, засоня, это начальник милиции.

«Да, — подумал эксперт мрачно, — полковник Горькавый Андрей Михайлович просто так, ради осмотра „висельника“, звонить не будет. Он работает по-крупному!» И с этой мыслью, открыв глаза, эксперт взял трубку.

— Слушаю, — хрипло ответил он.

— Прошу прощенья, Владимир Николаич, что разбудил, но у нас два трупа. В Заливном Облужье сгорели мастерские, а после ликвидации возгорания в помещении обнаружили двоих сгоревших. Следственно-оперативная группа уже собирается. Так что не откажите, мы сейчас заедем за вами.

«Вот сволочи», — непонятно о ком, а скорее обо всех подумал эксперт: и о тех, кто нашел трупы, и о тех, кто разбудил его, и… выключил трубу. А спать-то как охота! Затем, с трудом поднявшись, он побрел ставить чайник.

Машина приехала только через полтора часа,и пока эксперт ее ждал, в душе столько нехороших слов накопилось, что становилось радостно от мысли, как он потом выскажется… Однако за рулем новенького Seibera был сам начальник милиции, и первым делом он стал так чистосердечно и искренне извиняться за долгие сборы, что вся злость за уворованное от сна время как-то сразу испарилась. До Заливного было без малого 100 км — далеко! Дорога — чуть присыпанная снегом грунтовка, отсутствие встречных машин… в общем, ехали вольготно, в машине было тепло, даже жарко. И по пути Горькавый рассказал все эксперту.

Сгорели бывшие столярные мастерские, которые частично использовались по назначению: что-то строгали, пилили, какую-то мебель делали. Ну, и иногда хозяин использовал свободные части помещения как гараж: ставили легковушки соседей, кое-что из сельхозтехники. Накануне, пользуясь тем, что хозяин уехал в город, все трое работников устроили «гульбарий». Пили местный самогон, на печке готовили «закусон». Несколько раз бегали за добавкой. Потом одного из собутыльников выцепила жена и на пинках угнала до дому до хаты. А в 22 часа обнаружили, что здание столярного цеха горит. Пока тушили местными силами, пока приехали две «пожарки» из райцентра, обрушились перекрытия.

— В общем, картина ясная, — весьма уверенно закончил рассказ Михалыч. — Перепились, уснули, не уследили, задохнулись, сгорели.

— А раз так, меня-то зачем тащите туда? Я уж думал, что криминал какой, а тут? Да еще и поспать не дали! — снова вспомнил эксперт. Одно дело ехать — и пустышку заведомую тянуть, зачастую мешаясь всем, а другое дело — по свежим следам… невзирая на трудности… опираясь на свои знания и опыт, давать нужные сведения операм, способствовать в кратчайший срок раскрытию преступления… и т. д. В общем, настроение снова к нулю скакануло!

— Ну, так положено. Сам ведь, Николаич, знаешь, — перебил эти мысли эксперта Михалыч.

— Знаю, — уныло ответил эксперт. Тут машина свернула с центральной улицы и, осторожно пробираясь через какие-то ухабы, палки и плоские железяки (куски кровли?), выехала на небольшую площадь. Там столпилось человек двадцать сельского люда, и все они тихо стояли, о чем-то переговариваясь, смотрели на действия людей в погонах, и вообще — на действия. К машине подскочили двое — участковый и опер в штатском — и что-то стали докладывать начальнику. Эксперт, решив, что он не гордый, сам пошел в помещение столярки, вернее, в то, что от нее осталось. В дверном проеме он столкнулся со следователем:

— Ой, Николаич, как вовремя. Ты в курсе дела?

— Да, Горькавый информировал меня всю дорогу, аж устал.

— Отлично… А мы как раз закончили осмотр помещения, и надо бы трупы осмотреть… осторожно, осторожно, не наступи… вот здесь лучше, — проговаривал следователь, проводя эксперта к тому месту, где находились «объекты исследования».

— Да-а-а! — протянул эксперт, оглядывая то, что осталось от двух людей. — Действительно, обгорели не по-детски!

Трупы лежали на спине, на бетонном полу, у обоих кисти и стопы отсутствовали, из черно-коричневых мышц предплечий и голеней выступали кончики обгоревших, черных, крошащихся костей. У одного трупа прогорела передняя брюшная и грудная стенки, и были хорошо видны красновато-черные петли кишечника, обильно покрытые черной сажей, и поверхность легкого. Голова трупа была относительно цела. Полностью сгорели мягкие ткани лица, а кости свода вроде были целы. У второго — наоборот: стенки полостей тел не прогорели, зато свод черепа и головной мозг отсутствовали напрочь. Сохранилось только основание черепа.

— Давай, Николаич, быстренько продиктуй положение тел, повреждения, и все — трупы в морг.

— А вы, господа следователи, уверены, что здесь нет криминала?

— Да мы же всех опросили, все четко: пили-уснули-загорелось-задохнулись-сгорели. Аллес капут!

— Может, конечно, и капут, вот только не аллес, никак не аллес!

— Че ты, Николаич, хочешь этим сказать?

— Вот смотрите: видите — возле голов красное спекшееся вещество. Это кровь! — Эксперт присел у головы трупа и пальцем в перчатке провел бороздку в этом веществе. — Местами она, как глина, буро-красная, местами — как слипшиеся зернышки. И обе головы лежат в этом веществе. Оно со всех сторон. Его здесь порядка 700–800 мл на каждую голову. А если сделать очень скромную поправку на испарение жидкости, то количество крови было не менее 1,5 литра. На каждую голову!

— Ну и что? — ответил один из оперов. — Горящая балка упала, разбила голову, и вылившаяся кровь запеклась.

— Не пойдет. Эта кровь натекла до пожара. Именно из живого тела текла кровь. Если рушилась кровля, то этот человек подавно был бы мертв и столько бы крови не натекло. Далее. От чего умирает человек на пожаре? — обратился эксперт к следователю.

— Ну… от отравления… этим… карбоглобином!

— Правильно, от отравления окисью углерода, одного из продуктов горения, который, проникая в кровь, образует очень устойчивое соединение с гемоглобином — карбоксигемоглобин. И его количество — важнейший показатель прижизненности пребывания организма в очаге возгорания. Кроме того, имеется ряд довольно достоверных визуальных признаков, позволяющих заподозрить — иногда с высокой долей вероятности — отравление окисью углерода. А на этих трупах я не вижу таких внешних признаков. Далее, на сохранившихся костях черепа есть линии переломов, — и эксперт продемонстрировал их. — Причиной их образования может быть и термическое воздействие, но с учетом крови возле голов картина вырисовывается преинтересная! И еще! Гляньте, под спинами у них несгоревшие опилки. Они что, везде по полу были разбросаны?