Король-Бродяга (День дурака, час шута)

— Вы ошиблись, капитан, — ответила Алисия, но тон ее говорил: 'Я твоя! Забери меня отсюда!'

Интересно, что он там такое подумал? Что она зовет его пообщаться наедине? Идиот.

— Капитан наверное, увидел меня в окне, и решил, что я опять докучаю королеве своими пошлыми шутками, — поспешил я на помощь этой парочке, — а ведь всем известно, что капитан меня невзлюбил с тех самых пор, как я обозвал его ходячими бараньими мозгами в кастрюльке.

Он кинул на меня ненавидящий взгляд. Наверное, не понял, что лучше быть униженным при любимой, нежели при ней же качаться в петле, буде кто узнает о их отношениях.

— Но, впрочем, я готов отказаться от своих слов, — продолжал я, скалясь во все зубы, — поскольку переменил свое мнение. Бараньи… слишком несправедливо по отношению к баранам. Жабьи мозги, определенно.

Он встал и угрожающе повел плечами. Вряд ли он станет убивать меня на глазах у королевы, но все свое золото я бы на этот вариант не поставил.

Я уже собрался было вежливо (не преминув уколоть его раз другой, естественно) попросить его покинуть нас, как услышал за дверью, в коридоре, шаги. Явно мужские.

Капитан только открыл рот, как дверь опять распахнулась и на пороге появился — кто бы вы думали? — правильно, королек наш. Хотя полагалось ему в это время находиться в другой части замка, конкретнее — на фрейлине. Или под ней, уж не знаю, как он там предпочитает. Эдуард был покрыт пятнами и ноздри раздул так, что даже мне, стоящему в отдалении, стало видно их содержимое.

'Судя по всему, он бежал сюда, как ошпаренный', - подумалось мне.

— Что… — начал король, порывисто вздохнул, набрал воздуху побольше и продолжил: — Что здесь происходит?!

Запыхался, бедняга, пока бежал. Вон, за бок держится.

Королеве, хоть я и боялся, что она окажется среди нас именно тем, кому не хватит выдержки (король не в счет), надо было отдать должное — она и глазом не моргнула. Обычно в таких случаях начинают либо возмущаться, либо оправдываться. Она же, с присущей ей вежливой холодностью, королем, видимо, ошибочно принимаемой за уступчивость и уважительность, ответила:

— Мой король, не вижу причин для объяснений. Может вы укажете их, со свойственной Вашему Величеству проницательностью?

Эдди издевки не заметил.

— Что здесь делает капитан стражи?

С непринужденностью, которой я бы непременно зааплодировал, не будь здесь короля, девушка ответила:

— Не кажется ли Вам, сир, что лучше было бы спросить об этом у него?

Тут я решил вмешаться. И потому, что этот слизняк стал меня раздражать, и потому что я, хоть и симпатизировал Алирону в целом и уважал за многие качества характера, не включал в их число проницательный, быстрый ум. И сильно сомневался, сможет ли он на ходу придумать что-нибудь достойное. По крайней мере, пять минут назад он не смог.

Я тряхнул головой, чтобы звенящие бубенцы на моем колпаке привлекли внимание, прыгнул в сторону короля и присел у его ног. Ткнул пальцем в Алирона, а затем самым плаксивым и капризным тоном заканючил:

— Он меня обижа-а-а-ает!

— Что? — спросил Эдуард, поворачивая голову в мою сторону. Мне того и надо было.

— Я ему задницу из окна показал! — похвастал я. — А он прибежал и давай меня бить…

Король нарочито громко расхохотался. Потом резко замолчал, потрепал меня по голове, как верного пса, смерил капитана недобрым взглядом, и процедил:

— Ваше место на плацу, капитан.

Тот, не споря — ха, попробовал бы он, — удалился, козырнув Его Величеству. И я уж подумал было, что все исчерпалось само собой, но король посмотрел пристально на Алисию и сказал:

— Вы испытываете мое терпение. Шут, — обратился он ко мне. — Пойдешь со мной на завтрак.

Я бросил на королеву теплый взгляд, хотя она, кажется, этого не заметила. Но хоть держалась, так как надо. А мне пришлось пойти за королем и развлекать, пока он разрывал руками тушки цыплят напополам. И в глазах его так явно читалась ярость, что я понял — он представлял на их месте капитана. Глупый, глупый капитан. Нельзя даже намеком давать понять королю, что королева принадлежит ему не целиком — при его подозрительности это может плохо кончиться. Я дал себе слово поговорить с Рэдом.

Эдуард закончил трапезу и сидел, уставившись в одну точку. Вокруг суетились слуги, уносившие объедки. Я сидел на полу возле стола, поигрывая двузубой вилкой; шутить уже не хотелось, но король и не требовал — после пары шуток в качестве аперитива он велел мне заткнуться.

— Шут… а как тебя зовут?

Я вздрогнул. Знаете, если бы вы держали дома ядовитую змею в плотно закрытой корзине, и она вдруг заползла вам в кровать ночью, и лизнула щеку язычком — вы не были бы более напуганы, чем я.

— Гантер, Ваше Величество.

Вполне себе локрелеонское имя. Я даже произнес его почти без паузы.

— Ты был женат?

А теперь представьте, что змея обвилась вокруг вашей шеи и стала шептать на ухо милые глупости.

— Нет, Ваше Величество, и да. Я женат на этом колпаке, и на этой одежде, расшитой разноцветными ромбами, и на своей погремушке.

Я нашел в себе смелость поднять на него взгляд. Он задумчиво мял подбородок, смотря на стену напротив.

— Женщины ведь очень странные существа… — продолжал излияния король. — Они скрытные, непонятные… Ты поможешь мне. Я хочу, чтобы ты больше времени проводил с Алисией, и рассказывал мне все — слышишь? — все что там увидишь или услышишь.

Я чуть не выдохнул с облегчением. Была минута, когда я подумал, что на моего далекого потомка снизошло озарение и он внезапно стал если не порядочным, так хотя бы просто обычным человеком. Но все проще, — мне показали причину, повертели, как конфеткой, и предложили шпионить за королевой. Двойной шпион. У меня что, на лбу соответствующая надпись?

Хотя нет, не предложили, конечно же, а приказали.

— Сделаю, что могу, Ваше Величество.

Я не стал шутить, что, мол, если я буду доносить ему все, что услышу и увижу, у него времени не хватит. Опасался монаршего гнева.

— Вот и хорошо. — Сказал Эдуард. — И никому ни слова.

Он поднялся и, не глядя на меня, вышел из трапезной. А я, прихватив с собой вилку как напоминание о том, что люди так просто не меняются, поплелся в свою комнату, чтобы хоть немного выспаться — тело ломило, как будто я сменил обличье раз пять подряд.

***

Ночью я выбрался на крепостную стену, что особого труда не составило — просто поднялся, как все солдаты, по внутренней лестнице, сел между зубцов и принялся играть на дудочке, любуясь луной. Через несколько минут подошел Рэд. Он остановился в паре шагов от меня, и, глядя на город, тихо сказал: