Король-Демон

Мы с Маран стояли у догорающих погребальных костров. У нас за спиной дымились развалины Ирригона.

– Все кончено, – прошептала моя жена.

– Что? – спросил я.

– Дамастес а'Симабу, – ее голос прозвучал решительно, не дрогнув. – Объявляю, что отныне между нами все кончено. Того, что было, больше нет и никогда не будет.

– Все кончено, – через некоторое время еще раз прошептала она.

Глава 14 ГОВОРИТЬ ОТ ИМЕНИ ИМПЕРАТОРА

Конечно, нас еще ждала процедура официального развода, но Маран сказала правду. Не оставалось никакой надежды спасти наш брак, нашу совместную жизнь. По крайней мере, у меня остались честь и долг солдата. Вернувшись в Никею, я первым делом забрал из особняка на набережной реки те немногие пожитки, что хотел оставить у себя. Я вернулся в Водяной Дворец. Меня посетил посланник Кутулу, сообщивший о том, что Товиети стали как никогда активны, и посоветовавший перебраться в более безопасное место. Одарив его жесткой натянутой улыбкой, я сказал, что приглашаю негодяев еще раз пожаловать ко мне в гости. Посмотрев на меня, на висящие у меня на поясе меч и кинжал, посланник молча откланялся.

Придя к Кутулу, я рассказал ему о случившемся, в том числе о встрече с Праэном и его дружками и последовавшем за этим созданием отрядов смерти.

– Я подозревал, что речь идет не об обычных шайках наемников, собранных землевладельцами, – нахмурился Кутулу. – Но ты предоставил мне первые свидетельства того, что эти шайки подчиняются единому центру. Очень жалею, что ты не посоветовался со мной после визита твоего шурина – прошу прощения, бывшего шурина.

– Я не доносчик.

Склонив голову набок, Кутулу промолчал.

– А что насчет «конченых людей»? – спросил я. – Теперь у нас есть доказательства того, что ими заправляют Товиети.

– За последний месяц я уже не раз получал подтверждения этой информации, – сказал главный тайный агент. – Во многих районах империи происходят беспорядки, разумеется, с виду спонтанные.

– Но это же очень серьезная проблема.

Я молчал, ожидая ответа. Наконец Кутулу поморщился.

– Всем надо платить, – сказал он. – Даже соглядатаям и убийцам. Быть может, им-то как раз в первую очередь, потому что лучше всего они трудятся за золото.

Но теперь всякое финансирование расследования деятельности Товиети прекращено. Все деньги, получаемые секретной службой, уходят на активный сбор сведений о Майсире. Все до последнего гроша.

– Согласно приказу императора, – нахмурился я.

– Разумеется, – подтвердил Кутулу, и в его глазах сверкнула бессильная ярость.

Я пытался делать вид, что в моей жизни никогда не существовало Маран и мы с ней не были женаты, поэтому избегал появляться в никейском высшем свете, где мог бы встретить ее или ее знакомых. До меня доходили слухи о том, что Маран говорит, что делает, но я старался не обращать на это внимания, хотя меня так и тянуло узнать, как она живет. Хвала Ирису, Джаен и Вахану, не было никаких сведений о том, что она завела себе любовника. В противном случае я вряд ли смог бы совладать с собой.

Но сейчас меня интересовало только одно: армия, в первую очередь молодой гвардейский корпус. Я часто поднимался вверх по реке к Амуру, чтобы лично наблюдать за ходом подготовки. Кроме того, у меня была масса работы с бумагами, в том числе анализ донесений нашей разведки, действующей в Майсире.

Теперь мы с императором встречались гораздо чаще. Тенедос ни разу не заводил разговора о моем разводе, за что я ему был очень признателен. Два-три раза я ловил на себе его сочувствующий взгляд, но этим все и ограничивалось.

Как-то незаметно прошел Сезон Пробуждения, и наступил Сезон Жары. Я пытался убедить себя, что моя душевная рана затягивается, но стоило кому-нибудь случайно упомянуть при мне имя Маран, или я случайно натыкался в информационном листке на рассказ о планах графини Аграмонте на предстоящий светский сезон – и едва затянувшийся шрам снова начинал кровоточить. Маран не вернулась к своей прежней жизни, когда она презирала беспечно порхающих светских мотыльков, всецело отдавая себя наукам и искусству. Сейчас ни одно придворное событие или бал не обходились без графини, ее поклонников, описания последнего, необыкновенного платья и так далее.

Я сознавал, что лишь время залечит боль.

Как только стало известно о том, что Дамастес Прекрасный снова свободен, мне стали поступать всевозможные предложения – как тонкие намеки, так и весьма откровенные признания.

Еще отвратительнее были недвусмысленные заявления отцов и братьев, готовых на все ради того, чтобы породниться с такой высокопоставленной персоной – или через законный брак, или менее официальным путем. Я оставался непреклонен. У меня не было никаких желаний, никаких стремлений на этот счет. Мои чувства сгорели вместе с Ирригоном, умерли вместе с Амиэль, зачахли, когда от меня ушла Маран.

Плохие новости принес в Ренан маленький, дружелюбно настроенный майсирец. Он был одним из агентов Кутулу и действовал под прикрытием мелкой торговли, в основном контрабандным спиртным. Это позволяло ему путешествовать по стране, переходя от одного армейского гарнизона к другому. Его открытие было настолько важным, что он рискнул лично отправиться через границу по смертельно опасному Сулемскому ущелью, не полагаясь на курьеров.

Король Байран призвал три «класса», то есть возрастные группы, служить полный срок в армии – такого на нашей памяти не случалось по крайней мере лет тридцать. Кроме того, нынешним военным было предписано вместо увольнения в запас оставаться на службе. Для мобилизации армии могла быть только одна причина – у королевства имелся лишь один потенциальный враг.

Через день поступили новые, еще более тревожные сведения. На этот раз их прислало наше посольство в Джарре. Король Байран созвал на совещание в столицу всех наиболее могущественных чародеев Майсира. Самым зловещим было то, что цель совещания была провозглашена государственной тайной.

Я приказал Петре ускорить подготовку гвардейских частей. Теперь занятия должны были проходить непрерывно; отменялись все отпуска и увольнения. Кроме того, вербовщики стали набирать новых рекрутов, завлекая их более щедрыми обещаниями.

Война надвигалась все ближе.

Однажды всю ночь в небе барабанной дробью гремела гроза, словно конница небожителей проносилась над землей парадным строем. Засверкали молнии, сначала отдаленными зарницами, затем сплошным заревом, не уютным белым свечением, а красными, зелеными, багряными сполохами, каких никто никогда не видел. Надвигалась страшная гроза, но в ту долгую ночь на землю не упало ни капли дождя.

Через день после этого, около полуночи, меня срочно вызвали во дворец к императору. Я уже давно обнаружил, что заснуть гораздо легче, если предварительно уработаться до изнеможения, поэтому прибывший гонец застал меня за письменным столом. Надев портупею с мечом и шлем, я галопом поскакал во дворец, без труда оторвавшись на Лукане от своего эскорта.