Король и Злой Горбун

– Мне и самому интересно.

Я вышел из машины.

– Привет!

Костя только кивнул в ответ. Даже не улыбнулся.

– Вот так встреча, – сказал я. – Не ожидал. Вы разве не на каникулах, где-нибудь у моря?

– Как видите.

– Летние подработки?

Он не ответил. Было впечатление, что он не очень-то рад меня видеть.

– Как Настя?

– Нормально.

– Свадьбу сыграли?

– Готовимся.

Только вспомнив о Насте, я начал кое-что понимать.

– Настя не знает, да?

– О чем? – вяло отреагировал Костя.

– О ваших подработках.

Он посмотрел на меня так, будто решал, может ли быть со мной откровенным.

– Это не подработка. Это работа.

– Решил уйти из института?

– Уже ушел.

– В этом году?

– Раньше.

– Раньше? – удивился я.

– Я не учусь. Уже давно.

– Потому что надо работать? – догадался я.

– Да.

У него на руках больная мать, и очень нужны деньги. Он бросил институт и не сказал об этом никому.

– Никто не знает, да?

– Никто.

– А Насте почему не сказал?

– Я скажу. Позже.

– Все дело в вашей маме?

– Да.

Вдруг обнаружилось, что я совершенно его не знал. Мое прежнее знание о нем было одной большой ошибкой. Когда я увидел его впервые, он показался мне безумным теленком, способным лишь идти за кем-то. Несамостоятельный и не приспособленный ни к чему. А у него была своя жизнь, скрытая от всех. Он уже рассчитывал силы и знал, что может, а что ему недоступно. Его судьба – это его мать. Ей подчинено все. Институт заброшен, началась взрослая жизнь. Но матери он сказать не может, она должна думать, что он по-прежнему учится. И чтобы уж наверняка – ничего не сказал даже Насте. Вот почему он пытался оттолкнуть ее от себя. Он не студент, и перспектив никаких. Не хотел посвящать прекрасную Настю в свою непростую жизнь.

– Настя все равно узнает, – сказал я.

– Знаю.

Он не мог переступить через себя.

– Вы только не говорите ей ничего.

– Я и не собирался.

Помолчали.

– А как же с ночной работой? – спросил я. – Или с ней покончено?

– Нет, работаю. У меня дневная работа до трех, редко – до четырех. А в ночь я иду в одиннадцать. Успеваю отдохнуть.

– А я уж подумал, что это неправда.

– Насчет чего?

– Насчет ночной работы, – улыбнулся я. – Если уж с институтом так, то и ночная работа – выдумка.

Вместо ответа Костик выдернул из кармана визитку. Название фирмы, телефоны, Костина фамилия и должность – начальник отдела.

– Начальник – это так, для пафоса, – объяснил Костя. – Во всем отделе я один.

Я повертел визитку в руках.

– У нас есть вакансия, нам нужен водитель. Рабочий день ненормированный, но больше восьми часов редко набегает. И ночи свободные. Платим хорошо.

– Нет, спасибо.

– Почему? – неподдельно удивился я.

– Чем могли – вы уже помогли. А больше не надо.

– Это не помощь.

– К чему этот разговор? Я же вижу.

Со своими трудностями он предпочитал разбираться сам и отступил от собственного правила лишь один раз – когда Настя привела его к нам.

– Я позвоню, – сказал я. – Привет Насте.

– Спасибо.

33

Ряжский вызвал меня в прокуратуру телефонным звонком. Никого из наших не дергал так часто – один только я был ему интересен в последнее время.

Встретил меня один, когда я к нему приехал. И все та же папка лежала перед ним на столе, но теперь она была пухлой, как портфель старого бухгалтера. Поднакопилось материалов. Когда все это бумажное великолепие обрушится на голову Боголюбова – ему уже не подняться. Я слышал, что у «Стар ТВ» и ее руководителя дела совсем плохи, ходили такие слухи.

– Рад видеть вас, – сказал Ряжский, и последнее слово – «вас» – он произнес с присвистом – «васс», – как будто этим словом фраза не должна была завершиться и Ряжский раздумывал, закончить мысль или все же оборвать ее.

Наверное, он хотел сказать: «Рад видеть вас живым и невредимым».

– Как ситуация?

– Ситуация – с чем? – уточнил я.

– Вообще, на телевидении.

– Работает, – сообщил я. – Я не далее как вчера включал свой телевизор – никаких изменений.

– Совершенно? – не принял моей иронии Ряжский.

– Вот именно.

Он поднял на меня глаза и долго смотрел. В его взгляде были усталость и колючая настороженность.

– Изменения будут, – пообещал он.

Это оказалось для меня полнейшей неожиданностью.

– Что вы имеете в виду?

– Ничего конкретного.

– Но вы же сами сказали.

– Сказал, – легко согласился Ряжский. – Просто, когда рушатся империи, это никогда не остается без последствий. Слишком много осколков.

– Империя? Это что?

– Это «Стар ТВ».

– И что – она… уже?

Я щелкнул пальцами.

– Мне так кажется, – сообщил Ряжский.

Он явно говорил намного меньше, чем знал. Я-то слышал, что в «Стар ТВ» разброд и шатания, – и заместители арестованного Боголюбова из кожи вон лезут, чтобы все-таки удержать ситуацию под контролем, но чтоб вот так, безапелляционно – «империя рушится»…

– Что вы знаете о Челехове?

– О ком, простите? – не сразу включился я.

– Челехов Олег Викторович.

– Впервые слышу.

– Неужели?

– Да, – подтвердил я. – А кто это?

Ряжский, и до того невеселый, помрачнел еще больше.

– Я понимаю ваше желание не сказать лишнего, – сообщил он. – Но есть вещи настолько очевидные, что уж в них-то надо бы поосторожнее.

Было такое впечатление, что он поймал меня на лжи.

– Я действительно не знаю этого человека.

Тогда Ряжский извлек из стола и выложил передо мной заполненный текстом лист.