Король Руси

А память о могуществе Золотой орды была свежа и крепка. Сотни лет не прошло, как ханы шороху наводили по всей округе. И не только в восточных землях Руси, но и тут — в западных пределах, что лежали ныне под рукой литовцев.

Да и «разгон» в этом контексте прозвучал куда как опаснее. Ведь о жестокости монголов до сих пор страшилки рассказывали. Подчинился — миром станут говорить. А коли за оружие взялся — всех подчистую вырежут. Да, Иоанн не монгол. Но все в Смоленске были наслышаны о том, что он практически полностью вырезал бегущую армию Менгли Герая и османов под Хаджи-Тарханом. Очень немногие сумели ноги унести. Для монголов — обычная практика, но не для русских князей. Да, он не снимал с себя королевского титула, но… страшно, в общем.

— Всем уйти с этого участка стены! — Грозно крикнул королевский вестовой в рупор, подойдя верхом лошади на полсотни метров. — Государь станет намерения демонстрировать! Кто не уйдет — пеняй на себя!

Люди служивые и зеваки всякие чуть помедлили, а потом заметив, что Иоанн подвел сюда кулеврины свои, прыснули бегом в разные стороны. Рисковать и подставляться под артиллерийский обстрел никто не желал. Тем более вот так — по глупости.

В отличие от полевых орудий — эти «игрушки» короля были куда как внушительнее. Они стреляли железным ядром массой 20-фунтов[3] и имели ствол в добрые тридцать калибров. То есть, относились к так называемым экстраординарным кулевринам. Да и сами весили под две тонны, передвигаясь большой упряжкой лошадей.

Несмотря на отношение к привычному в эти годы типу орудий, они были выполнены по уже утвердившимся на Москве передовым нормам. Никаких украшений. Вингард, дельфины, цапфы и весьма продвинутый составной лафет. Плюс ствол, как и у легких полевых орудий был калиброван плоским сверлом, чтобы убрать раковины и выровнять геометрию, а потом еще и заполирован. Чтобы можно было уменьшить зазор между стенкой канала ствола и ядром, дабы существенно поднять энергию выстрела на том же заряде пороха.

Вот такие вот кулеврины и подвели к крепостной стене Смоленска Иоанн. Метров на двести. И сразу четыре штуки. Казалось бы, немного. Особенно в свете того, что предстояло вести огонь по крепостной стене. Но ведь в 1476 году Смоленск еще не щеголял могущественными кирпичными стенами по итальянской моде начала XV века. Нет. Он представлял собой классическую русскую древесно-земляную крепость. Его стена, составленная из срубов, была засыпана с наружной стороны землей на треть, а изнутри на ту же высоту дубовыми плашками. В остальном же… ничего угрожающего для подобного рода орудий.

Артиллеристы расставили кулеврины. Навели. Споро закинули в ствол каждой по картузу с порохом, пыжу и ядру. Прибили все это добротно. Проткнули через затравочное отверстие картуз. Подсыпали туда мелкого пороха. И помощник каждого командира орудия, положив руку в кожаной краге поверх этой затравки, чтобы ее ветром не сдуло, поднимал вторую руку в знак готовности.

Когда же все зарядились, командир батареи скомандовал:

— Па!

И открыв рот прикрыл руками уши. А спустя каких-то пять секунд, батарея кулеврин дала беглый залп по стене Смоленска.

Бабахнула. Окуталась дымами. Откатилась, гася отдачу, на метра полтора-два назад. И тут же расчеты бросились накатывать орудия назад, готовя к новым выстрелам.

Там же, на стороне Смоленска, народ с немым молчанием наблюдал за этой демонстрацией. Одно ядро попало в земляную насыпь и углубившись в землю, застряло там. А вот три остальные «железки» влетели в верхнюю часть стены, от чего обломки бревен полетели в разные стороны. Как итог — одну секцию — тот самый сруб — разметало по окрестностям.

— Ох ты ж матерь Божья! — Присев перекрестился Лев Борисович Глинский. — Это ж как? Это ж теперь чего нам делать то?

— Не робей, — хлопнул его по плечу Иван Юрьевич Мстиславский. — То кулеврины. Видал я такие. Они не часто бьют.

Однако на батарее были иного мнения.

И где-то через минуту дали новый залп. Благо, что раздельно картузное заряжание и умеренный вес ядра позволял перезаряжаться довольно быстро и ловко. В этот раз один «гостинец», как и в первый раз, зарылся в насыпь, второй пролетел выше, развалив какой-то домик. А два оставшихся обрушили остатки пролета, вновь породив фонтан брызг из обломков бревен.

На этом демонстрация и закончилась.

Да, у Иоанна теперь был порох. Да, он наловчился делать железные ядра не ковкой, а переплавкой в специальном тигле в персидской печи из отвального, плохого железа — того, что с вредными примесями. Но он не хотел уничтожать город или причинять ему какой-либо значимый ущерб. Он хотел повторить успех Ивана Грозного из оригинальной истории, который благодаря хорошей артиллерии щелкал укрепления как орешки.

Как он задумал, так и произошло.

Жители, и, прежде всего, боярство Смоленска признала демонстрацию впечатляющей, сменило штаты и отправилось с хлебом и солью вести переговоры с Иоанном. Ну так, а что? Вон — всего восемь выстрелов за шестьдесят ударов сердца, а какой урон. А если эти «громыхалки» хотя бы полдня поработают?

Тем более на фоне очень толстого намека с последствиями. Каган Великого травяного моря это вам не король Руси. Здесь может все кончится как в той же Старой Рязани, которую вырезали подчистую.

Кое кто из уважаемых, но не самых любимых персонажей на Руси хотел было уехать из города, поняв, что финиш. Однако гусары и татары обложили Смоленск со всех сторон и контролировали все дороги. Более того, с западного направления «внезапно» оказалось несколько десятков татар со специально обученными охотничьими соколами, дабы голубиной почтой никто послание никуда на запад не отправлял…

Судьба у Смоленска в целом мало отличалась от Рязани или Новгорода. Город обкладывали вирой, включался в королевский домен, а всех бояр, что числились среди противников Иоанна, выселяли на Юрьев-Камский и дальше по Волге. Имущество же их по уже укоренившейся традиции делили промеж сторонников. В общем, ничего необычного.

Разве что починку стены начали еще до ночи. Да ратные люди Смоленска приводились к присяге королю. Вид ТАКОЙ армии и ТАКОЙ артиллерии, вкупе с титулом сделал свое дело…

[1] Разгон — старое название «грабежа» и «разбоя». В данном контексте означает, что город будет отдан на разграбление.

[2] Багатуром назывался сильный воин в монгольской традиции, которая пришла с ними, осев у местных тюркских народов (булгары известные в XV веке как казанские татары, половцы или крымские татары и прочие), а также на Руси в видоизмененной форме — богатырь.

[3] В качестве фунта Иоанн утвердил меру веса, равную двум новгородским гривнам — 408 грамм. Таким образом 20 фунтов выходило это 8 кг 160 грамм.

Глава 4

1476 год — 12 июня, Плесси-ле-Тур [1]

— Ваше Величество, — поклонился вошедший епископ Кракова, — господа, — кивнул он остальным присутствующим.

— Я рад видеть тебя у себя в гостях, — вполне миролюбиво произнес Людовик XI с интересом рассматривая вошедшего к нему поляка — Яна Пжежавского. — Что привело тебя к нам?

— Беда, Ваше Величество, великая беда.

— Беда? Какая же?

— Этот варвар решил совершенно разорить Литву!