Король северного ветра

Юноша встал. На нем уже не было плаща и камзола, надетых им минувшим днем в Тимлейнской крепости. Вместо них - рубашка и брюки незнакомого покроя и очень добротного шитья, перетянутые кожаным поясом с металлической пряжкой. На ковре рядом с кроватью - черные кожаные туфли с высоким каблуком.

Обувшись, Гайвен подошел к двери. Раздался тихий шелчок, и та отворилась сама при его приближении. Юноша вышел на широкую кольцевую галерею, подошел к резным перилам, огляделся. Внизу - просторный зал, чем-то напоминавший отцовскую гостевую. Множество книжных шкафов вдоль стен, мягкая кожаная мебель, небольшой круглый стол, освещенный все теми же световыми лампами. Прищурившись, молодой Ретвальд заметил, что в одном из стоящих рядом со столом кресел расположился, опустив голову и листая раскрытую на коленях книгу, какой-то человек. Лица его было отсюда не разглядеть. Незнакомец казался расслабленным, сидел в небрежной позе, и даже не смотрел в сторону Гайвена.

Подавив короткое колебание, юноша стал спускаться в зал. Он шел осторожно, опираясь левой рукой на перила, боясь нового приступа слабости. Ноги, тем не менее, держали его крепко. Когда молодой Ретвальд приблизился к столу, сидящий за ним мужчина заговорил:

– Мишель Вилар, "Неистовый Марлен или превратности искусства". В нынешнем сезоне этот плутовской роман считается наиболее популярным среди салонов Лумея и Толады. Критики отмечают хороший слог, богатую фантазию автора. Какого ты сам мнения о нем?

Гайвен на секунду замер. Немного опешил. Ответил медленно, тщательно подбирая слова:

– Боюсь, я не поклонник изящной словесности, сударь. К тому же, в нынешнем сезоне у меня было совсем немного времени, чтобы читать.

– Соглашусь, что времени у тебя было немного, - мужчина захлопнул книгу и положил на край стола. Посмотрел в упор на Гайвена.
– Я читаю все, что мне смогут сюда доставить, - сказал он просто.
– Книги из своей библиотеки я перечитал все, некоторые - несколько десятков раз. Мне не хватает новых. Присаживайся, пожалуйста, и дай мне на тебя взглянуть.

Юноша отодвинул кресло, сел, положив руки на подлокотники. Сам посмотрел на собеседника. Мужчина лет сорока или чуть постарше, с костистым худым лицом, с многочисленными морщинами возле глаз и губ. Волосы - коротко подстриженные, не закрывающие даже ушей, черные, с редкими седыми нитями. Облегающая серая рубашка с высоким воротником, на указательном пальце правой руки - стальное кольцо без камня или надписи. Чертами лица незнакомец чем-то вдруг напомнил Гайвену отца - будь у того такой же цепкий, внимательный взгляд.

– Полагаю, - нарушил молчание Гайвен, - вас я должен называть дедом?

– Меня. Я должен извиниться - за то, что ты едва не погиб. Когда Фэринтайн взялся за оружие, я навел на тебя телепорт. Мне не хватило сил доставить тебя прямо сюда. Тебя выкинуло на половине дороги. Я отправил за тобой слуг. Они нашли тебя, лежащим без сознания, и доставили ко мне домой.

– Ясно, - сказал юноша без всякого выражения.

"Я навел на тебя телепорт". Магия, доступная лишь самым сильным из прежних волшебников. Осветительные приборы, которых ни в одной стране не делали уже семь столетий. Этот человек назвал себя, еще будучи лишь голосом в голове у Гайвена, основателем дома Ретвальдов. Юноша вновь пригляделся к черноволосому мужчине. Действительно, похож на отца... И на портреты короля Бердарета тоже похож. Разве что шире в плечах, крепче. Скорее напоминает воина, нежели книжника, хоть и сидит посреди роскошной библиотеки. Не меньшей, чем та, что была дома у самого Гайвена.

– Какой сегодня день?

– Четвертого сентября. Около одиннадцати утра. Мне доставили тебя в полночь. Что последнее ты помнишь?

Гайвен чуть помедлил. Ему не хотелось сейчас говорить слишком много, и он старательно обдумывал любой свой ответ. Его собеседник казался вежливым и внимательным - но это не означало, что говорить с ним безопасно. Даже если этот человек действительно спас ему жизнь.

– Огонь, - сказал юноша наконец.
– Я замерзал, и пытался себя согреть. Сначала ничего не получалось. Затем вышло, как-то само собой. Это третий раз, когда у меня получается магия. Где я нахожусь?

– Дома, - незнакомец с фамильными чертами Ретвальдов слегка прищурился, наблюдая за его реакцией. "Кажется, мы играем в одну и ту же игру, - подумалось Гайвену.
– Он изучает меня так же, как я изучаю его".
– Ты находишься в моем замке Керлиндар, во владении Амарт королевства Сумерек. В двух сотнях миль от северной границы Иберлена и от Каскадных гор, на Волчьем перевале которых тебя нашли.

Гайвен откинулся в кресле. Посмотрел в высокий потолок, украшенный сложным орнаментом. Прошелся взглядом по книжным полкам - переплеты, украшенные каменьями и золочеными надписями, с названиями на языках, которых он подчас даже не знал. Вновь взглянул на стол - стопка книг, бутылка вина без этикетки, пара бокалов, еще одна тарелка с нарезанными фруктами. Юноша потянулся за яблоком, осторожно взял, откусил.

Волшебная Страна. Он в Волшебной Стране. На родине всех сказок. В королевстве фэйри. В запретном краю. В стране, откуда ни один человек не возвращался живым, где правят Сумеречный Король и Повелитель Бурь.

– Я ценю твою выдержку, - сказал дед негромко.
– Ты не доверяешь мне. И стараешься не говорить слишком много. Это правильно. Ты совсем не знаешь меня и чего от меня ждать.

– Вы правы, сударь. К тому же, я вообще не люблю говорить лишнего, - ответил Гайвен, прожевывая сочную мякоть. На мгновение он почувствовал себя так, будто разговаривает с кем-то из иберленских аристократов - например, с Рейсвортом. Те тоже казались доверительными и любезными, до первого ножа в спину. Если этот человек, вернее это существо, пытается расположить его к себе, тем меньше стоит на него полагаться.
– Когда Бердарет Ретвальд явился в Тимлейн, - продолжил юный Ретвальд, - он уверял, что пришел с Закатных королевств. Я никогда в это не верил. Закатные королевства давно отвернулись от нас, и ни один корабль не пересекал западное море. Бердарет мог придумать такую ложь только ради сокрытия неприемлемой в Иберлене правды. Получается, он был фэйри?

– Был, - черноволосый мужчина тоже взял с тарелки грушу и откусил. Чуть склонил голову к левому плечу - его шейные позвонки громко хрустнули.
– Мой сын был сидом, как и я сам. Как ты понимаешь, беглецов с севера уже тысячу лет не принимают к югу от Каскадных гор. Он изучал магию здесь, у меня - но предпочел найти себе трон на человеческих землях. Бердарет придумал себе фамильное имя - то самое, которое носишь теперь и ты.

"Эльфийская кровь", - Гайвен сдержал усмешку. Звучало правдподобно. Еще мать сказала однажды, будто Ретвальды напоминают ей темных фэйри из сказок. После Войны Смутных Лет нелюдей и в самом деле не жаловали в королевстве Карданов. Был заключен договор, между Карданами и Сумеречным двором, о запрете эльфам селиться южнее Каскадных гор. Айтверны остались едва ли не единственными, кто смешался с людьми. Если один из сидов решил захватить тимлейнский трон, когда прежняя династия пресеклась, разумно, что он скрыл свое происхождение. Другое дело, зачем сиду делать подобное?

– Как я слышал, - сказал Гайвен осторожно, - сушества вашей природы бессмертны. Эйдан Айтверн отказался от своего бессмертия ради любви к леди Гвендолин Шарентар, однако это, как и история дома Фэринтайнов, считалось исключительным случаем. Зачем вашему сыну жертвовать вечностью ради тех двадцати пяти лет, что он провел на тимлейнском троне?

Лицо эльфа дрогнуло - будто от с трудом сдерживаемой гримасы.

Он подался вперед - так, что лампы хорошо осветили его легкую седину, его морщины, его усталые глаза и потрескавшиеся сухие губы. Он не выглядел вечно юным фэйри из сказок. Он вообще не выглядел фэйри. Артур Айтверн или Эдвард Фэринтайн и то куда больше напоминали эльфов, нежели он.

– Я кажусь бессмертным?
– спросил хозяин замка Керлиндар спокойно.
– Если я бессмертен, отчего я так стар?
– Гайвен не ответил, не сводя взгляда с лица того, кто назвал себя отцом его прадеда, и тогда сид продолжал.
– Мне две тысячи лет и три сотни, и сейчас я - самый старый из всех, кто живет в королевстве Сумерек. Я смог дожить до этого возраста лишь потому, что моя кровь - старше и чище, чем кровь прочих. Редкий из Народа в последную тысячу лет доживает до шестиста. Моему сыну Бердарету было три сотни лет, и он был слаб телом. Возраст уже отразился на нем - слабостью и хворью. Едва ли он протянул бы еще столетие. Что лучше, скажи мне - исчахнуть за сто лет вечным наследником опального лорда или двадцать пять лет просидеть на вашем Серебряном Троне? Он решил, пусть его смерть будет осмысленней жизни.