Король Теней

Сколько он спал? Наверное, время только перебралось за полночь: Адам думал, что ему удалось проспать совсем недолго — сначала его мучили мысли о предстоящей тюрьме, а затем он не мог заснуть из-за саднящей боли после побоев.

— Я хотела сама уложить тебя, — мягко пробормотала Эстер. — Но он и слышать об этом не хотел, поэтому я пришла не сразу. Не хотела гневить его еще сильнее.

— Который час? — спросил Адам.

— До восхода еще два часа. Клянусь, для меня это была самая долгая ночь. — Она нахмурилась и зашептала тише: — А теперь послушай меня внимательно: я принесу тебе сумку. В ней немного еды и денег. Я хочу, чтобы ты встал и собрал какую-нибудь теплую одежду. Только веди себя очень тихо, ладно?

— Собираться? Но зачем?

— Потому что ты едешь к своей тетушке Саре, — сказала она. — Пока ты будешь собираться, я схожу в амбар, чтобы запрячь Мэвис в повозку. Ты помнишь дорогу к тетушке Саре, верно?

Он неуверенно кивнул. Они бывали в гостях у тетушки Сары, хотя в последний раз выбирались к ней больше года назад.

— Но это почти сорок миль.

— Неважно. Главное, чтобы ты добрался туда. Очень важно, чтобы ты ушел. — Она осторожно дотронулась до одной из ран на его правой щеке. — Я не допущу, чтобы мой сын вынес еще большее наказание, чем то, что ему уже пришлось вытерпеть. Так что никакой тюрьмы и никаких колодок. И никакого судьи. А теперь вставай. Я принесу сумку.

— А как насчет отца?

— А что насчет него? — На этом вопросе голос Эстер сделался бесстрастным.

— Он разозлится еще больше.

— Я справлюсь с этим. А теперь вставай и собирайся.

Вскоре она внесла в комнату сумку и фонарь. Адам зажег собственную свечу и начал складывать одежду: теплые бриджи, две рубахи, чулки, пару перчаток… Так как он спал все в той же одежде, в которой подрался возле озера, он решил переодеть рубаху на ту, что не была испачкана кровью Дэви Килера. Он надел шерстяную шапку и коричневую куртку — октябрьское утро обещало быть прохладным. Выйдя из комнаты, он услышал, как его отец беспокойно заворочался во сне в пятнадцати футах от него и выкрикнул что-то вроде «Господи, помоги мне!». Голос Еноха напоминал хрип утопленника. Адам застыл на месте. Он знал, что Черный Ворон часто кричит во сне, сражаясь со своими собственными демонами, но лучше было подождать и не будить его. Адам подождал, пока Черный Ворон пробормочет еще несколько невнятных фраз. Затем он затих, и в глубине души Адама тоже что-то умолкло.

Он вышел в холодную темноту и последовал за светом свечи своей матери в маленький амбар викария.

— Помоги-ка мне, — попросила Эстер, у которой не получалось надеть сбрую старой кобыле Мэвис. Пока они работали, она давала сыну новые напутствия: — Не езжай через деревню. Лучше выбери маршрут, ведущий мимо фермы Фрейзера. Так будет дольше на две мили, но это более безопасный путь.

— Я не хочу оставлять тебя, — шмыгнул носом Адам. — Что будет, когда он узнает?

— Он узнает все скорее, чем ты думаешь, если ты сейчас же не отправишься в путь. Мне известно, какой хулиган этот Килер. Он научился этому у своего отца, да и Люси тоже, знаешь ли, не призовой павлин. Нет, я не позволю им упечь тебя в тюрьму и заключить в колодки, как преступника. Что бы ни случилось сегодня утром… я все вытерплю. Ну что, ты закончил?

— Да, мэм, — буркнул Адам.

— Хорошо. Тогда поднимайся и уходи скорее. Не дави на Мэвис слишком сильно, но и не давай ей спуску, пусть поддерживает не слишком быстрый, но все же хороший темп. Договорились?

Прежде, чем он забрался в повозку, Адам понял, что должен задать матери вопрос. Он не мог уехать, не услышав на него ответа.

— Скажи, а отец… он разве не любит меня?

Эстер опустила голову и некоторое время смотрела на разбросанное под ногами сено.

— Он не всегда был таким, — уклончиво ответила она. Голос ее звучал тихо и печально. — Много лет назад он был… совсем другим.

— Ты хочешь сказать, до моего рождения?

— Нет, я имею в виду, до того, как он начал истово верить в то, что Господь ненавидит собственное творение. До того, как он начал верить, что все люди, кроме него, будут уничтожены Божьим гневом. — Эстер подняла голову, ее губы покривились. — Если своими словами сейчас я обрекаю себя на вечные муки в аду, так тому и быть. Что до твоего вопроса… я не могу на него ответить. Поверь, я неоднократно задавалась им сама, и мне было нечего сказать себе. А теперь обними меня. Знай: я всегда буду любить тебя и, пока я живу и дышу, я не позволю, чтобы тебе причинили вред.

Она обняла сына, и слезы обожгли Адаму глаза. Однако он не пролил ни одной слезинки — с этим необходимо было подождать, потому что время было слишком дорого. Он поцеловал мать в щеку, забрался в повозку, взял вожжи и вывел Мэвис из амбара. Повозка заскрипела, колеса повернулись и, бросив последний взгляд на свою мать, державшую свечу, чтобы осветить ему путь, он сосредоточился на том, чтобы повернуть Мэвис налево и добраться до проселочной дороги, которая проходила мимо фермы Генри Фрейзера.

Весь день кобыла тянула Адама Блэка вперед по почтовой дороге в сторону города Лидс, где жили его тетушка Сара и ее муж Невилл. Адам несколько раз останавливался, чтобы дать Мэвис отдохнуть, а все остальное время старался поддерживать ровный темп. Дорога должна была занять не один день, не два и даже не три. Адам не знал, где будет ночевать сегодня, но решил разобраться с этим вопросом, когда совсем стемнеет, а он найдет для лошади достаточно воды и травы.

Под темным, затянутым тучами небом почтовая дорога была почти пустынна. Перед заходом бледного солнца мимо Адама проехало три повозки, двигающиеся в противоположном направлении. Больше он никого не встречал.

Вскоре после того, как свет померк, пошел дождь. В течение нескольких минут он превратился в ливень, обрушившийся на Адама и Мэвис, и оба быстро промокли. Адам искал место, куда можно было съехать с дороги и найти какое-нибудь укрытие. Дождь был таким сильным, что он едва видел на несколько ярдов вперед. Мэвис было не легче. В какой-то момент она протестующе заржала, повозка накренилась влево и съехала в канаву. Адам услышал тошнотворный хруст ломающегося заднего колеса. Повозка остановилась, и мальчик оказался пойман в ловушку непрекращающегося ливня.

Адам сидел, держа в руках поводья, вода лилась ему в лицо и капала с кончика подбородка. Он сиротливо ежился, понимая, что находится за много миль от дома, и совершенно не представлял, что ему делать. Выход у него был всего один: двигаться вперед.

Он спустился в грязь и проверил расколотое колесо. Это была настоящая катастрофа, починить его самостоятельно не было никакой возможности. Несколько минут Адам потратил на то, чтобы успокоить норовистую лошадь. Ноги Мэвис были в порядке, но из-за дождя она совершенно вымокла и замерзла. Адам натянул куртку на мокрую шею и сам задрожал от холода. Им с Мэвис обоим нужно было где-то переждать дождь.

Адам поплелся по дороге на юг, вглядываясь в темноту в поисках любого проблеска фонаря. Так он прошел милю или две, но никого не встретил. Ботинки увязали в грязи, ветер хлестал по избитому лицу. Адам подумал, что передвигается слишком медленно. С таким же успехом он мог бы идти по морскому дну. Вскоре он убедился, что впереди на много миль вокруг нет ни одной повозки, как нет и ни одной фермы, где можно было бы попросить помощи или хотя бы убежища от дождя.

Адам не знал, сколько времени еще шел и какое успел преодолеть расстояние, но вскоре справа от себя он заметил маленький огонек. Огонек двигался, поэтому Адам изменил направление и зашагал по болотистой равнине, где был риск увязнуть в трясине и не вылезти. Он вымок до нитки, ночной холод пробирал его до костей.