Король утра, королева дня
Шрифт:
Исходя из этого, будет ли верным предположение, что события, случившиеся поздним вечером 4 сентября, вероятно, в строго юридическом смысле слова не являлись изнасилованием; что Эмили, может статься, осознанно отправилась на поиски партнера, «фейри-возлюбленного», но приобрела опыт, оказавшийся столь неприятным, и теперь она может лишь отвергать и отрицать его?
В любой гипотезе также необходимо учитывать роль отца. Своего Эмили явно боготворила в раннем возрасте, но в период последних крагдаррских событий стала враждебно относиться как к нему, так и к его работе. То, что изнасилование состоялось в ночь, когда ее отец так надеялся оправдать «Проект Фарос», не может быть малозначимой деталью. Реакция Эмили на ее пятнадцатилетие в этом аспекте имеет первостепенную важность. Опять же, из дневников очевидно, что она считала себя женщиной в полном смысле этого слова. Отец же (не исключено, в связи с собственными соображениями и мотивами) видел в ней всего лишь ребенка, маленькую
Однако вынужден признать, фотографии волшебного народца я объяснить не в силах.
Крагдарра
Драмклифф
графство Слайго
Многоуважаемая мать-настоятельница!
Этим коротким письмом уведомляю вас, что Эмили не вернется в Школу Креста и Страстей. Увы, здоровье бедной девочки серьезно разладилось, и после короткого пребывания в знаменитой клинике доктора Хьюберта Орра на Фицуильям-стрит она вскоре приедет домой в Крагдарру с надеждой выздороветь окончательно. Боюсь, пройдет много месяцев, прежде чем силы Эмили полностью восстановятся. Однако ее образование не пострадает – мы наймем гувернантку, которая продолжит обучать ее согласно методикам, наилучшим образом соответствующим нынешней ситуации. Позвольте воспользоваться этой возможностью, чтобы поблагодарить вас, мать-настоятельница, за то, что вы сделали в прошлом для моей дочери: образование воистину является бесценным сокровищем в современном мире, и я знаю, что частный преподаватель, которого мы наймем для Эмили, будет основываться на прочном фундаменте, заложенном в Школе Креста и Страстей. На прощание хочу попросить вас помолиться за полное выздоровление Эмили. Все мои мысли и молитвы неизменно о моей несчастной дочери.
С уважением,
Кэролайн Десмонд
Протокол заседания
ежегодного общего собрания
Королевского Ирландского астрономического общества
После того как протокол предыдущего заседания был зачитан, принят присутствующими и подписан господином председателем, собрание перешло к первому пункту сегодняшней повестки дня: предложению коллеги из Темпл-Кул об исключении коллеги из Драмклиффа из Общества.
Согласно заявлению выдвинувшего предложение, деятельность коллеги из Драмклиффа испортила репутацию Общества на национальном и международном уровне. Представитель Темпл-Кул также выразил сожаление по поводу того факта, что обсуждаемая персона вопиющим образом занимается саморекламой и заигрыванием с прессой, а также напропалую злоупотребляет привилегиями члена Королевского Ирландского астрономического общества. Оратор заключил, что для частичного восстановления авторитета после фиаско в Слайго Обществу не остается ничего другого, кроме как немедленно отмежеваться от обсуждаемой персоны и его деятельности.
В поддержку ходатайства выступил коллега из Ааваннона. По его словам, работа коллеги из Драмклиффа не соответствовала высоким требованиям математической и научной точности, предъявляемым к членам Общества, а навязывание «Проекта Фарос» и распространение гипотез о природе кометы Белла нанесли непоправимый ущерб не только клубу единомышленников, распахнувшему обсуждаемой персоне братские объятия астрономических масштабов, но и научному методу как таковому, вследствие чего во имя защиты, как выразился оратор, «храма науки» представителя Драмклиффа необходимо исключить.
Далее г-н председатель объявил предложение открытым для дискуссий.
Представитель Королевского университета согласился с коллегой из Ааваннона в том, что астрономия как наука была опозорена, и предложил подвергнуть порицанию также бывшего секретаря Общества, коллегу из Дансинка, который изначально подтолкнул коллегу из Драмклиффа представить свои теории в лекционном зале Общества.
Коллега из Дерринейна заявил, что любому, кто открыто свяжет себя с «медиумами, охотниками за привидениями, адептами столоверчения, глотателями эктоплазмы и другими подобными шарлатанами», не место в Королевском ирландском астрономическом обществе.
Коллега из Эламора, напомнив собравшимся, что сам он пытался непредвзято относиться к вопросу об истинной сущности кометы Белла, выразил сожаление по поводу того, что коллега из Драмклиффа вел себя «как собака на сене»: беззастенчиво пользуясь именем и интеллектуальным статусом Общества, не намеревался делиться с собратьями какой-либо гипотетической славой.
По сообщению коллеги из Слейна, Ирландский регбийный союз предложил коллеге из Драмклиффа забрать прожекторы с его понтонов, вследствие чего последний должен быть весьма рад, ведь будущие поколения
поблагодарят его за прекрасное освещение регбийных матчей на стадионе «Лэнсдаун Роуд».Больше никто высказаться не пожелал, и председатель перешел к голосованию. Процедура признана состоявшейся. Предложение об исключении принято 125 голосами против 7.
Личный дневник доктора Эдварда Гаррета Десмонда, 3 октября 1913 года
Вчера вечером отправился в Лиссаделл прогуляться по пляжу – впервые за несколько недель после катастрофы почувствовав себя готовым снова увидеть стеллаграф. Рассеиваются ли это наконец мрачные миазмы и испарения; или – боюсь, так оно и есть – я привыкаю ко тьме внутри и снаружи, начинаю считать ее уютной? Он все еще там, дрейфует. Глядя на стеллаграф с берега, я ощутил колоссальное неверие в то, что эта удивительная машина на самом деле существует и что я с ней как-то связан – не говоря уже о том, что я и есть творец, создавший ее в порыве вдохновения. Такое чувство, что я галлюцинировал долгие месяцы, а теперь наконец-то пришел в себя, очутившись в мире сером и неблагодарном. Неужели я действительно ошибся, истолковывая феномен исключительно природного происхождения? Неужели в мои расчеты изначально вкралась роковая ошибка?
Зловещие предчувствия омрачают горизонт. Разумеется, в ближайшее время следует ждать письма от «Блессингтон и Уэйр». Я по-прежнему питаю (все более тщетные) надежды, что за фрагменты конструкции удастся выручить достаточно, чтобы не пришлось продавать Крагдарру. Но сильнее, чем необходимость вернуть долг «Блессингтон и Уэйр», страшит личное возмездие Кэролайн. Она меня не пощадит. Увы, на протяжении последних лет мы слишком отдалились друг от друга. Когда-то я верил, что она останется со мной. Теперь не могу не представлять, как жена с завыванием присоединится к псам, лижущим кровь из ран Ахава. Лишь она одна может меня спасти: денег семьи Барри хватило бы на десять Крагдарр. Но я опасаюсь, что даже в столь чрезвычайных обстоятельствах ее дядя не смягчится, если она вообще захочет его об этом просить.
А Эмили? Никто из нас никогда не узнает истинных обстоятельств произошедшего гнусного насилия, но я осознаю, что отчасти сам несу ответственность за случившееся. В каком-то смысле я наказан за свои грехи, за свои изъяны, за умышленное пренебрежение обязанностями отца по отношению к дочери. Я не был ей достойным родителем, и последствия ужасны. И теперь из-за все того же высокомерия и эгоцентризма под угрозой сама Крагдарра. Пепел; пепел и зола; вот и все, во что обратились для меня последние пять лет.
– Привет? Мэри? Это ты? Это я. Привет, Мэри. Я слышу тебя ясно, как церковный колокол, а ты меня слышишь? Да, в целом денек чудесный. Нет, никакой спешки, их обоих еще пару часов дома не будет. У меня все в порядке. Ты-то как? О, жаль это слышать. Вода из святого источника в Гортахерке. Пять капель и столько домашней пыли, сколько поместилось бы на флорине. Хорошенько вотри пасту в пораженный участок. Столько раз, Мэри, сколько понадобится. Воды Гортахерка обладают чудодейственной силой. Да-да, пять капель. Столько, сколько поместится на флорине.
Как идут дела? Ну, Мэри, не слишком уж хорошо. Совсем не хорошо. Ох, не мое это дело – сплетничать о тех, кто стоит выше, но, в общем, все хуже некуда. Да уж, хуже некуда, и в некотором смысле, полагаю, я во всем виновата. Да, Мэри, конечно, я расскажу. Все началось сегодня утром, когда я забрала почту у почтальона, мистера Коннера – он такой милый джентльмен. В последнее время хозяин очень настаивал, чтобы я отделяла все его письма от писем госпожи Кэролайн и доставляла прямо ему в кабинет. Ну, я не знаю, как так вышло, должно быть, это спряталось за другим более толстым письмом, адресованным госпоже Кэролайн, – все, что могу предположить, но в любом случае я была там, убирала посуду после завтрака, а она открывала свою почту индийским ножиком из слоновой кости – никогда не видела женщин, которые получали бы столько же писем, сколько хозяйка, – и вдруг я слышу, как нож для вскрытия писем падает на стол, оборачиваюсь, а она держит это самое письмо с таким видом, будто узнала, что ее должны вздернуть; белее, чем реклама прачечной «Лиллипут», вот такая она была. Сидела так целых две минуты, словно сама была сделана из индийской слоновой кости, а потом вдруг издала ужасный визг: «Эдвард!» – так хозяина зовут, ты знаешь, – и вскочила, выбежала из комнаты с таким выражением лица, которое мне бы не хотелось снова увидеть до самого Судного дня. Что ж, Мэри, сама понимаешь, если что-то тревожит хозяина и хозяйку, Мэйр О’Кэролан должна узнать, что именно. Я лишь краешком глаза заглянула, но этого хватило, Мэри! Думала, в меня попала молния и превратила в каменного истукана. Мэри, письмо было от банкиров из Дублина, в нем говорилось, что если доктор Эдвард Гаррет Десмонд не заплатит им – слушай внимательно, Мэри, – сумму в двадцать две тысячи фунтов к концу декабря, они отнимут у него дом и поместье. Ты понимаешь, Мэри, этот глупец взял и заложил имущество, которым владели десять поколений Десмондов, чтобы рассчитаться за чудище в заливе!