Король в изгнании

И еще потому, что кроме нее были и другие женщины.

Если бы я сказал все это Советнице прямо, это смертельно бы ее обидело, так что я решил дать ей хотя бы одно, не имея возможности дать другое.

– Ладно, – сказал я. – Я поговорю с адмиралом Рамос насчет того, чтобы взять ваш улей с собой на Троян.

Тотчас же послышались радостные возгласы, и из соседней комнаты вывалились Зилипулл и трое рабочих.

– Троян! – завопил Зилипулл. – На Троян полетим, на Троян поглядим, на Троян полетим, на Троян поглядим!..

Возможно, он даже пел. И танцевал. У мандазаров это сложно определить.

– Я же тебе говорил, она сумеет убедить Тилу, – прошептал Хиб, гордо толкая Ниба в бок. – И ей даже не пришлось с ним спать.

– Разве ты не знаешь? – ответил Ниб. – Ей хотелось с ним спать.

– В конце концов, – добавил Пиб, – он король.

Глава 21 ОТБЫВАЕМ

Фестина вернулась на следующий день около полудня. К тому времени рабочие уже собрали вещи, Советница договорилась с соседними ульями, чтобы те присмотрели за овощными полями, а Зилипулл постоянно досаждал всем, путаясь под ногами. Из всех мандазаров он был наиболее взволнован, к тому же почти без перерыва рассказывал мне о том, что ему хотелось бы увидеть на Трояне, о местах, где ему хотелось бы побывать, о делах, которые ему хотелось бы сделать. В конце концов я не выдержал:

– Пойми, если нам повезет, наша нога даже не ступит на эту планету. Мы свяжемся по радио с пропавшими разведчиками, заберем их и улетим. Высаживаться мы будем только в том случае, если возникнут какие-то проблемы.

– Но Троян это, – настаивал он. – Это Троян. Это дом.

– Был дом! Никто не знает, что там произошло за последние двадцать лет. Возможно, там вообще все разрушено до основания. Знаменитые произведения искусства сожжены или похищены. Природа изуродована, земля изрыта окопами и бункерами.

Он отказался меня слушать. Из всех членов улья у Зилипулла были наиболее романтические представления о планете, которую он покинул в младенчестве. Воспитанию юного мандазара в духе его предков посвятили себя две пожилые женщины, сестры Уилла и Уолда. Насколько я понял, у них не было никакого представления о мандазарской цивилизации – все их знания о Трояне ограничивались десятидневной экскурсией, которую они совершили, когда им было лет по тридцать. Похоже, впечатления от этой поездки остались у сестер на всю жизнь, и именно потому они воспользовались возможностью приютить маленького мандазара и познакомить его с легендарной культурой его народа.

Неудивительно, что Зилипулл плохо говорил по-троянски и еще хуже по-английски. Он начал изучать человеческий язык слишком поздно – сестры не хотели «осложнять его умственное развитие чуждым влиянием». Когда они наконец поняли, что ему придется выучить английский, чтобы общаться со своими собратьями-мандазарами – остальные детеныши говорили именно на нем, – Уилла и Уолда стали учить Зилипулла использовать английские слова, сохраняя троянский синтаксис, чтобы не «разрушать связи в его мозгу», отвечающие за инопланетную грамматику. Впрочем, у меня возникло ощущение, что Зилипулл мог бы нормально говорить по-английски, если бы хотел, но поступает иначе исключительно из политических соображений. Он даже убедил других воинов изъясняться в той же манере, словно это был некий секретный код, доказывающий принадлежность к кругу своих.

Советница и рабочие явно недолюбливали Зилипулла за то упрямство, с которым он цеплялся за подобное коверканье слов и фраз. Самцы – даже если они крупные красные ракообразные – порой делают немало глупостей, думая, что таким образом произведут впечатление на девушек.

***

В этот день никто не занимался прополкой корнеплодов: когда скиммер Фестины опустился на дорогу, все мандазары, жившие в долине, сбежались на него посмотреть – разноцветная орда красных, коричневых и белых существ, и все они толпились и толкались, чтобы лучше рассмотреть происходящее. Я вспомнил слова Сэм, наблюдавшей за мятежом с балкона дворца: «Словно аквариум в ресторане с морепродуктами – омары, сбившиеся в кучу».

Сейчас мне казалось, что сестра выразилась тогда чересчур жестоко, но в чем-то она была права. Мандазары действительно сбились в кучу, и это им нравилось. Они предпочитали всегда держаться вместе – спать в обнимку и толпиться в одном углу, вместо того чтобы равномерно распределиться по помещению, – и здесь, на дороге, они чуть ли не лезли друг другу на голову, пока скиммер садился на дорожное покрытие.

Люк открылся. Из него выпрыгнула Фестина и улыбнулась, увидев меня.

– Эдвард! Ты выглядишь намного лучше. Отлично. Просто отлично. – Она окинула меня взглядом с ног до головы. – Ты нас слегка напугал, когда свалился без чувств прошлой ночью.

– А я не испугалась, – послышался голос изнутри скиммера. – Он просто переутомился.

Кресло Кайшо выплыло из люка и опустилось на дорогу. В ярком свете оранжевого солнца уже не казалось, будто ноги Кайшо светятся сами по себе – они просто были покрыты густым слоем мха, не таившего никакой угрозы.

– Ну что ж, – сказала Фестина, все еще рассматривая меня, – ты выглядишь просто превосходно для того, кто вчера умудрился отравиться. Ты готов лететь?

– Гм… – Я наклонился и прошептал: – Не против, если я возьму с собой кое-кого еще?

– Кого?

Я показал назад. Советница, Зилипулл и рабочие выстроились в ряд, чистые и сверкающие, за исключением Ниба, который до этого пытался нарисовать плакат «Счастливого пути» и его белые лапы были измазаны зеленой краской. Рабочий, что с него взять… Естественно, багаж тащил Зилипулл; большая часть пожитков улья висела на ремнях за его спиной, сложенная в деревянный ящик с надписью «Лук».

Фестина тяжело вздохнула.

– И сколько их будет?

– Пятеро.

Советница и остальные весело помахали нам – как усиками, так и лапками.

– Я же тебе говорила… – прошипела Кайшо подруге.

– Мне следовало догадаться, – ответила та. – Они нормальные?

– Проблем с ними не будет, – пообещал я.

– Я не об этом. – Фестина кивнула Кайшо. – Проверь их.

Кресло Кайшо скользнуло к пятерым мандазарам… и внезапно вся остальная толпа попятилась назад, освобождая пространство между собой и покрытыми мхом ногами женщины. Не знаю, дошли ли до них слухи о балроге, или они просто все одновременно решили, что им не нравится запах мха. Так или иначе, они прилагали все усилия к тому, чтобы держаться от него подальше; и, судя по выражениям их морд, Советница и остальные четверо тоже поджали бы хвосты, если бы не считали, что это может помешать им увидеть Троян.

– Что сейчас делает Кайшо? – шепотом спросил я у Фестины.

– Говорят, будто балрог может определить, является ли существо разумным – возможно, потенциальный убийца испускает некие психические волны, свидетельствующие о его неразумности. Слава богу, этот чертов мох – не лучший телепат, но иногда ему все же удается каким-то сверхъестественным образом проникнуть в чужой мозг.

«Нешуточное дело», – подумал я, вслух же произнес:

– Ты действительно считаешь, будто мандазары – опасные неразумные твари?