Король-ворон

– С ним все в порядке?

Лицо Ноа, ставшее чернильно-черным. Сестра Ноа на сцене в академии. Кости, желтеющие под форменным свитером Эгленби.

– Есть повод быть оптимистами, – ответил Гэнси.

Ему показалось, что он произнес это совершенно обыденным тоном, но Генри быстро окинул его оценивающим взглядом. И снова задрал бровь:

– Оптимистами. Ага. Да, мальчик Гэнси, ты очень оптимистичный человек. Хочешь увидеть кое-что очень интересное, пока мы не пошли на обед?

Гэнси глянул на часы и понял, что Адам скоро начнет искать его в столовой. Генри быстро разгадал причину его беспокойства:

– Это здесь, в Борден-хаусе. Классная штука. Очень в твоем духе.

Это показалось Гэнси откровенной ерундой. Никто не знал, что будет в его духе, а что нет, даже сам Гэнси. Учителя и друзья семьи вечно собирали статьи и истории, которые, по их мнению, могли привлечь его внимание. Вещи, которые, как они думали, были очень в его духе. То, что ему предлагали с самыми добрыми намерениями, всегда касалось его очевидных интересов. Валлийские короли, старые «камаро» или другие молодые люди, путешествовавшие по миру из всяких эксцентричных соображений, непонятных больше никому. Никто не пытался копать глубже, и Гэнси думал, что он не очень-то вдохновляет людей на такое копание. В его прошлом было слишком много темных дней, и он предпочитал обращать лицо к солнцу. Очень в его духе. Что вообще было в его духе?

– Эта улыбка означает согласие? Да? Отлично, иди за мной, – Генри резко свернул налево и нырнул в узкую дверь с табличкой «Только для персонала». Борден-хаус изначально был жилым домом, а не учебным корпусом, и дверь вела на узкую лестницу. Дорогу освещал один-единственный причудливый канделябр. Испещренные узорами обои поглощали свет. Ребята направились вниз по лестнице.

– Это очень старое здание, Дик-третий. Тысяча семьсот пятьдесят первый год. Только представь, сколько всего повидал этот дом. Или услышал, поскольку у домов нету глаз.

– Закон о золотом стандарте, – произнес Гэнси.

– Что?

– Был принят в 1751 году. Запрет на выпуск валюты Новой Англией. Георг-третий стал принцем Уэльским в 1751 году, если я правильно помню.

– А еще… – Генри потянулся к выключателю. Лампочка едва освещала подвал с низким потолком и земляным полом. Славное подполье, где стояли лишь несколько поставленных друг на друга картонных ящиков, привалившихся к одной из стен. – А еще в этот год в Штатах впервые появились развлекательные шоу.

Генри пришлось нагнуть голову, чтобы не задеть прической деревянные опорные балки этажа над ними. В воздухе пахло концентрированной версией верхних этажей Борден-хауса – то есть, плесенью и темно-синим ковролином, но с дополнительной ноткой кишащей жизнью сырости, присущей пещерам и очень старым подвалам.

– Что, правда? – переспросил Гэнси.

– Возможно, – пожал плечами Генри. – Я пытался найти первоисточники, но ты же знаешь, как все устроено в Интернете. Мы пришли.

Они забрались в дальний угол подвала, и единственная тусклая лампочка у основания лестницы не могла осветить то, на что показывал Генри. Гэнси не сразу понял, что это за темный прямоугольник, зиявший в и без того темном земляном полу.

– Это что, тоннель?

– Не-а.

– Какое-то укрытие? – Гэнси нагнулся посмотреть поближе. Похоже на то. Яма была не больше метра в ширину, края сглажены временем. Гэнси тронул небольшую рытвину в одном из краев. – Похоже, здесь когда-то была дверь. В Британии такие ямы называли ямами священника [18] . Возможно, эту вырыли для рабов или… может, чтобы прятать спиртное во время сухого закона?

– Что-то в этом роде. Интересно, да?

– М-м-м, – протянул Гэнси. Это имело отношение к истории. А это точно в его духе, подумалось ему. Однако он ощутил легкое разочарование, а это значило, что он надеялся на нечто большее, хоть и не знал, что именно ожидал здесь увидеть.

18

Убежища, вырытые в домах католических священников во времена, когда католичество было под запретом. – прим. пер.

– Нет, самая гэнсийская часть там, внутри, – сказал Генри и, к удивлению Гэнси, спрыгнул в яму, глухо ударившись о дно при приземлении. – Смотри сюда.

– Я так понимаю, у тебя есть план, как выбраться обратно, если я спрыгну следом.

– Тут есть выемки. – Когда Гэнси не пошевелился, Генри пояснил: – А еще – это испытание.

– Испытание чего?

– Достоинства. Нет. До... Нет. Есть какое-то слово на «д», означающее храбрость, но я сейчас не могу вспомнить. Мой мозг все еще пьян после вчерашнего.

– Доблесть.

– Да, оно. Это испытание доблести. И это как раз в твоем духе.

Гэнси знал, что Генри был прав, потому что его сердце вдруг защемило. Очень похоже по ощущениям на то, что он испытал на вечеринке вчера. Это чувство, когда тебя знают. Не просто поверхностно, а гораздо глубже. И искренне.

– И какова будет награда, если я выдержу испытание?

– А какой может быть награда за доблесть? Наградой будет ваша честь, мистер Гэнси.

Познанный вдвойне. Втройне.

Гэнси не знал, как справиться с тем, что человек, с которым он познакомился лишь недавно, настолько точно прочувствовал его.

Ему ничего не оставалось, кроме как спуститься в эту яму.

Внутри царил почти кромешный мрак и ощущение сдвигающихся стен. Гэнси стоял достаточно близко к Генри, чтобы чувствовать легкий запах средства для укладки на его волосах и слышать его чуть ускоренное дыхание.

– История такая сложная штука, мать ее, – констатировал Генри. – У тебя клаустрофобия?

– Нет, у меня другие недостатки.

Если бы они были в Кэйбсуотере, лес уже отреагировал бы на страх Гэнси и создал бы жалящих насекомых. Гэнси был благодарен судьбе за то, что его мысли не имели той же силы за пределами Кэйбсуотера. Эта яма в земле могла остаться просто ямой в земле. В этом мире ему приходилось волноваться только о том, как обуздать свой внешний вид, а не тайные способности.

– Можешь себе представить, каково было тут прятаться? Я прошел тест?

Генри поскреб стенку ямы или что-то еще; земля посыпалась на пол с сухим шелестом.

– Тебя когда-нибудь похищали, Ричард Гэнси?

– Нет. Меня что, сейчас похищают?

– Ни в коем случае, ведь завтра опять в школу. Меня как-то похитили, – поведал Генри совершенно обыденным тоном, и Гэнси не был уверен, не шутит ли он. – Требовали выкуп. Моих родителей не было в стране, поэтому связь была так себе. Меня посадили в такую яму. Ну, может, чуть поменьше.

Он не шутил.

– Господи, – выдохнул Гэнси. Он не видел лица Генри в темноте и не мог сказать, что тот чувствует, делясь с ним такой историей. Его голос по-прежнему был спокойным.