Король-ворон

– А теперь куда? – спросил Гэнси. Они мчались в никуда, в заурядность, в жизнь, которую Гэнси уже прожил.

Генри ответил не сразу, склонившись над телефоном. Гэнси хотелось вдавить педаль газа до самого пола, но если они едут не в том направлении, то смысла в этом не было.

– Генри.

– Прости, прости. Есть! Жми на газ и поворачивай направо, как только сможешь.

Гэнси выполнил указание с такой прытью, что Генри пришлось схватиться за ручку на потолке кабины, чтобы удержаться.

– Круто! – сказал он. – А еще – ого!

Внезапно они снова увидели воронов; идеально-черная стая на фоне темно-лилового неба кувыркалась в воздухе, разлетаясь и снова сбиваясь в кучу над деревьями. Генри стукнул кулаком по потолку салона в молчаливом ликовании. «Фискер» выехал на широкое четырехполосное шоссе, на котором в обоих направлениях не было ни души. Гэнси только начал ускоряться, как вороны взметнулись вверх мощным птичьим торнадо, захваченные невидимым восходящим потоком воздуха, и резко переменили курс. Фары «фискера» высветили знак частной собственности в начале подъездной дорожки, уходившей в сторону от шоссе.

– Туда! Туда! – выкрикнул Генри. – Остановись!

Он был прав. Птицы резко остановились возле подъездной дорожки. Гэнси уже промчался мимо. Он окинул взглядом дорогу впереди; места для разворота нигде не было. Он не мог упустить птиц. Он не мог и не собирался их упускать. Опустив стекло, он высунул голову из окна, чтобы убедиться, что ночная дорога позади него все еще была пуста, а затем сдал назад. Коробка передач издала протестующий, взволнованный визг.

– Порядок, – сказал Генри.

«Фискер» взбирался по крутой подъездной дорожке. Гэнси даже не остановился при мысли, что в доме кто-то может быть. Было поздно, он – странный мальчишка в запоминающейся крутой тачке, а это – чей-то личный уголок старомодного мира. Но это не имело значения. Он придумает, что сказать владельцам поместья, если надо. Он не может упустить воронов. Только не в этот раз.

Фары высветили неухоженное былое величие: обрамлявшие дорожку булыжники, похожие на торчащие из земли обломки зубов, и прораставшая между ними трава; старый низенький заборчик, в котором не хватало досок; потрескавшийся асфальт и пробивавшиеся сквозь щели сорняки.

Теперь ощущение соскальзывания времени стало еще сильнее. Он здесь уже бывал. Он уже делал это; он уже проживал эту жизнь.

– Ну и место, чувак, – сказал Генри, вытягивая шею, чтобы рассмотреть все как следует. – Прямо как музей.

Дорожка поднималась вверх по склону, пока не достигла гребня холма. Она оканчивалась большой круговой развязкой, а сразу за ней темной громадиной высился дом. Впрочем, нет, это был не дом. Гэнси, выросший в особняке, сразу понял, что перед ним именно особняк. Он был больше, чем нынешний дом его родителей, и украшен колоннами, и смотровыми площадками на крыше, и портиками, и оранжереями – раскинувшееся на холме великолепие, кирпич и эмульсия. Впрочем, в отличие от поместья его родителей, самшитовые деревья здесь гибли под натиском сорняков, а плющ зеленой массой сползал по кирпичным стенам прямо на лестницу, ведшую к парадной двери. Из земли у крыльца торчали неровные, уродливые розовые кусты.

– Не слишком привлекательно выглядит для продажи, – отметил Генри. – Явно нуждается в ремонте. Но на крыше можно устраивать шикарные вечеринки в стиле зомби.

Пока «фискер» медленно ехал по круговой подъездной дорожке, вороны наблюдали, рассевшись на крыше и перилах смотровой площадки. Гэнси охватило чувство дежа вю – как в моменты, когда он смотрел на Ноа и одновременно видел и его мертвую, и живую версию.

Гэнси задумчиво потер нижнюю губу:

– Я уже бывал здесь.

Генри всматривался в воронов, которые всматривались в него в ответ и не шевелились. Ждали.

– Когда?

– Здесь я когда-то умер.

Глава 52

Еще до погружения в сон Ронан знал, что Кэйбсуотер окажется невыносимым, но он не до конца понимал, насколько.

Самым худшим было вовсе не то, что он видел; самым худшим были эмоции. Демон все еще трудился над деревьями, землей и небом, но он также осквернял ощущения – все то, что делало сон сном, даже если в нем не было никаких пейзажей. Теперь лес был как порывистый вдох сквозь зубы после высказанной лжи. Как будто сердце уходит в пятки, когда находишь труп. Как будто тебя терзают мысли о том, что тебя бросят, что ты создаешь слишком много проблем, что тебе лучше умереть. Это был стыд, который испытываешь, когда желаешь чего-то, чего тебе желать не следует; отвратительное возбуждение, когда ты на волоске от смерти. И все это – одновременно.

В кошмарах Ронана раньше присутствовали всего лишь одно-два подобных ощущения. Крайне редко он испытывал их все. Это было еще тогда, когда за ним охотился его ночной ужас, жаждавший убить его.

Впрочем, тогда он пребывал в этих кошмарах в одиночку. Сейчас Мора и Калла поддерживали его в мире, где он просыпался – Калла сидела на капоте его машины, а Мора – на заднем сиденье. Их энергия ощущалась как руки, закрывавшие его голову, заглушавшие часть ужасных звуков вокруг. Вдобавок, во сне с ним был разум Адама. В реальном мире Адам ясновидел на пассажирском сиденье рядом с ним, а здесь – он стоял в этом разрушенном лесу, сгорбившись, недоумевая.

Нет. Ронан вынужден был признать, что, хоть они и облегчали ему задачу, их присутствие не особо отличало его старые кошмары от нынешнего. Единственной разницей было то, что тогда кошмары хотели умертвить его; и Ронан сам хотел умереть.

Он огляделся по сторонам, ища какое-нибудь безопасное место, где он сможет сотворить задуманное без риска. Но такого места не было. Единственными неоскверненными объектами в этом сне были Адам и он сам.

Значит, он будет держать этот предмет в руках. Ронан сжал ладони вместе, представляя, как между ними формируется крошечный светящийся шарик. Демону было без разницы, где и что разрушать. У себя над ухом Ронан услышал судорожный вздох. Несомненно, исходящий от его отца. Несомненно, испытывавшего боль. Умиравшего в одиночестве.

Твоя вина.

Ронан оттолкнул эту мысль подальше. Он думал о крошечном огоньке, который создавал, чтобы найти Гэнси. Он представлял его вес, размер, контуры его крошечных крылышек.

– Неужели ты вправду думал, что я останусь здесь ради тебя? – с ледяным презрением прошипел Адам над другим его ухом.

Настоящий Адам стоял рядом, повернув голову в сторону, слушая, как немыслимая копия его отца бросала ему в лицо оскорбления. Голос и интонации идеально совпадали с реальным голосом Роберта Пэрриша. Адам плотно сжал губы, скорей из упрямства, чем из страха. Он неделями медленно отделял себя от своего настоящего отца; сопротивляться этой копии было куда легче.

Тебя бросят.

«Я не буду просить его остаться, – подумал Ронан. – Я лишь попрошу его вернуться». Ему страшно хотелось посмотреть, был ли предмет в его руках таким, каким он его задумывал, но он чувствовал, что демон стремится уничтожить этот предмет, вывернуть его наизнанку, наделить его совершенно противоположными свойствами и обезобразить. Лучше скрыть его от чужих глаз и верить, что он создал что-то хорошее. Ему нужно было удержать мысль о том, что именно этот предмет должен делать, когда его вытащат в реальный мир; он должен был отринуть желания демона, жаждавшего, чтоб этот предмет предназначался для чего-то другого.