Королев: факты и мифы

– Буду рад встретиться с вами в Москве, – сказал Хрущев. – Мы вместе с вами, вместе со всем нашим народом торжественно отпразднуем этот великий подвиг в освоении космоса. Пусть весь мир смотрит и видит, на что способна наша страна, что может сделать наш великий народ, наша советская наука, – Никита Сергеевич почти пел.

– Пусть теперь другие страны догоняют нас, – поддакнул Гагарин.

– Правильно! – закричал Хрущев.

Звонок Хрущева делал окружающий Юрия мир все более нереальным. По дороге в Куйбышев Волович устроил первый послеполетный медосмотр, считал пульс, измерял давление, даже градусник зачем-то поставил. Потом посыпались вопросы. Гагарин отвечал весело, но голос был усталый. На минуту откинулся в кресле, закрыв глаза. Потом встрепенулся и сказал:

– А вот Луну так и не удалось посмотреть. Но это не беда, посмотрю в следующий раз...

Каждая следующая толпа была больше предыдущей. В Куйбышеве его встречали Каманин, Парин, Карпов и пятерка космонавтов, которые были с ним в Тюратаме. Они еле пробились к машинам, и лишь специальные наряды милиции окончательно отсекли всех восторженных любопытных, когда их привезли на обкомовскую дачу. Дача стояла на высоком берегу Волги, в лесу, но весна только набирала силу, лес был пуст, прозрачен, черная земля обнажилась на пригорках, а в низинах еще лежал снег. Дом окружали синие тени.

Гагарин принял душ и сел обедать. С отдыхом ничего не получалось. Постепенно дом наполнялся людьми, прилетевшими с космодрома, из Москвы, а также местным начальством всех рангов: первый секретарь обкома Мурысев, предоблисполкома Токарев, командующий Приволжским военным округом генерал армии Стученко, областные начальники КГБ, МВД и множество других людей, к событию решительно никакого отношения не имевших. Где-то уже пили, но пока наспех, без закуски...

Приехав на дачу, Королев сразу прошел в комнату Гагарина, расцеловал, глаза были на мокром месте.

– Все хорошо, Сергей Павлович, все в порядке, – Гагарин словно утешал его. Что говорить, как отвечать, Королев не знал.

– Отдыхай, – сказал наконец Королев, – завтра проведем Госкомиссию, все расскажешь... А сейчас пошли, дай народу на тебя посмотреть.

В зале стояли Руднев, Келдыш, Москаленко, Глушко, Пилюгин, Рязанский, Бармин, Кузнецов, Воскресенский, Раушенбах – вместить всех дача не могла, часть народа поселилась в центральной городской гостинице, из «люксов» которой срочно выселили прежних постояльцев, но посмотреть на Гагарина приехали все.

Уже часов в десять вечера начался праздничный ужин с очень торжественными и скучными тостами. После первых рюмок все почувствовали, что устали. Огромный этот день иссякал. Кавалькада машин тронулась в город. Оставшиеся стали разбредаться по своим комнатам. Около одиннадцати Гагарин уже спал.

Утром на даче заседала Госкомиссия. Гагарин рассказывал подробно все как было: старт, активный участок, выход на орбиту, полет. Подробно описывал Землю, ее краски. Вспоминал, как включилась ТДУ, как выходил парашют. Вопросов было очень много. Каждому хотелось, чтобы Гагарин отметил именно его работу, его агрегат, систему, прибор. Юрий отвечал спокойно, с той чисто гагаринской неторопливой обстоятельностью, которая так нравилась его экзаменаторам. Королев был очень доволен. Часа через два, почувствовав, что вопросы начинают мельчить, предложил закругляться и отдать Гагарина медикам. Закрывая заседание, Руднев сказал:

– Основное, что мы должны сегодня установить и что мы, несомненно, установили, это убежденность в том, что человек может находиться в безвоздушном пространстве и работать в условиях космического полета. Мы можем также считать установленным, что системы корабля отвечают своему назначению и в полете действовали удовлетворительно. Я от имени Государственной комиссий горячо благодарю Юрия Алексеевича Гагарина.

Заседание прошло на редкость мирно, без гневливых разборов и взаимных упреков. Мелочи, вроде отказа пироболтов или оторвавшегося НАЗа, были отмечены Королевым, но «поднимать волну» по этому поводу именно сейчас было бы глупо. Он знал, что не забудет этих мелочей. И те, кто за эти «мелочи» отвечали, тоже знали, что он их не забудет.

Сразу после Госкомиссии из душного зала высыпали на воздух – подышать и покурить. Королев предложил космонавтам пройтись. Во время прогулки урезонивал:

– Только, орелики, прошу не зазнаваться, вы молодцы, но не думайте, что вы великие летчики...

Молодежь зашумела, дружно убеждая Главного в своей скромности. Потом Каманин увел Гагарина готовиться к встрече с журналистами. Юра не робел, но все было как-то странно и удивительно: он дает интервью! На дачу уже приехали четыре специальных корреспондента: Николай Денисов из «Правды», Георгий Остроумов из «Известий» и два из «Комсомолки»: Василий Песков и Павел Барашев. Они сидели в бильярдной, как школяры зубрили заготовленные вопросы.

После обеда Королев, другие члены Госкомиссии и все ракетчики, которые были в Куйбышеве, улетели в Москву. На Чкаловскую ушел самолет с космонавтами. На даче с Гагариным остались Каманин, Никерясов, врачи, журналисты. Вечером из Москвы перегнали красавец Ил-18, на котором утром Юрий должен был отбыть во Внуково, где его с великим нетерпением будет ждать прилетевший из Адлера Хрущев... 213

Предполетные дни Гагарина проходили по жесткому расписанию, в котором сам он был, однако, неким активным началом, осознанно выполняющим задуманную программу. Теперь, уже в первые часы после приземления, он сразу почувствовал перемену в своем положении. С одной стороны, он сам интересовал всех несравненно больше, чем день назад, что очень его забавляло: неужто за 108 минут он мог так измениться?! С другой, он ощущал значительно большую несвободу, чем раньше. Он очутился в положении малого ребенка, за которого решают все: когда ему вставать и когда ложиться, во что одеваться, что есть, когда гулять. Его самостоятельность не распространялась дальше выбора, что взять с тарелки: огурец или помидор.

213

Ил-18 пилотировал летчик правительственного авиаотряда подполковник Б.П. Бугаев, будущий министр ГВФ.

Теперь, в самолете, развесив на плечиках новенький китель и шинель с ослепительными майорскими погонами, он зубрил рапорт, который должен отдать Хрущеву, спустившись с трапа лайнера. Подумать только: Хрущев будет встречать его на аэродроме!

По тщательно выверенному графику самолет Хрущева садился в 12.30. Самолет Гагарина – в 13.00. С Хрущевым в Москву летели Микоян и Мжаванадзе. Гагарин старался представить себе, как все это будет происходить, но не мог, воображения не хватало. Чудеса этого невероятного дня начались очень скоро. Километрах в пятидесяти от Москвы к самолету пристроился почетный эскорт из семи истребителей: по два на крыльях и три на хвосте. Этого он не ожидал. Не ожидал и флагов на улицах Москвы, которые хорошо были видны сверху, когда они заходили на посадку. Последнее, что разглядел Гагарин в иллюминатор перед тем, как выйти, – красная ковровая дорожка, которая тянулась к низенькой трибуне, плотно заставленной темными фигурками в шляпах – лиц он не разобрал. Самолет остановился. Он готов: шинель, белый шелковый шарфик, фуражка – «краб» по центру – все в порядке... Дверь откинулась внутрь самолета...

Но было не все в порядке. Это я хорошо помню. Вместе с другими журналистами и киношниками я сидел на большой двухэтажной «этажерке», собранной из металлических труб и деревянных трапов на манер строительных лесов и стоявшей метрах в двадцати от ковровой дорожки. Все мы хорошо видели, как, едва только Юрий вступил на нее, с крючков его черного ботинка соскочил шнурок и петля его забилась в ногах космонавта. Это можно разглядеть и в кинохронике. «Этажерка» замерла. Мы беззвучно молились всем известным богам: «Не споткнись! Не упади!» Было бы чудовищно несправедливо: упасть, когда на тебя смотрит весь мир! Гагарин ничего не чувствовал. Может это и к лучшему: иначе он мог бы сбиться с шага. Он шел размашисто, четко, в ритме старого довоенного марша «сталинских соколов»: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, преодолеть пространство и простор...» Подошел к трибуне, остановился перед микрофоном, вскинул руку к козырьку и начал рапортовать, глядя прямо в счастливые глаза Хрущева:

– Товарищ первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии...

Властно раздвинув строй охраны, окружавшей трибуну, на Гагарина, прильнув глазом к визиру маленькой кинокамеры, надвигался большой грузный человек в тяжелом драповом пальто. Я узнал Туполева. Ни один киношник позволить себе такую дерзость не смог бы...

Растроганный добрым видом и четким докладом космонавта, Никита Сергеевич обнял и расцеловал его, а потом начал представлять ему всех членов Политбюро, а также монгольского вождя Цеденбала, но представить всех не успел 214 – Юрий потянулся к Вале, маме, отцу, братьям и сестрам, стоявшим тут же, по левую руку Хрущева.

214

Во Внукове Ю.А. Гагарина встречали, кроме Н.С. Хрущева и прилетевших с ним А.И. Микояна и В.П. Мжаванадзе, – Л.И. Брежнев, Н.Г. Игнатов, Ф.Р. Козлов, А.Н. Косыгин, О.В. Куусинен, Н.А. Мухитдинов, Н.В. Подгорный, Д.С. Полянский, Е.А. Фурцева, Н.М. Шверник, П.Н. Поспелов, Д.С. Коротченко, Я.Э. Калнберзин, А.П. Кириленко, К.Т. Мазуров, А.А. Андреев, К.Е. Ворошилов, Ю. Цеденбал, заместители Предсовмина СССР, министры, председатели государственных комитетов, члены и кандидаты в члены ЦК, маршалы, все руководители Москвы и Московской области.