Королева Бедлама

«Ты позволяешь себе гнить заживо», — сказал ему Грейтхауз.

Много он понимает, подумал Мэтью. Каждый может держать рапиру, если он шесть футов с тремя дюймами роста и крепок, как военный корабль. А пистолет тоже любой идиот может навести, так какой в этом смысл?

«Не мужик, а привидение».

Сильные слова для слабого ума, подумал Мэтью. Ну и черт с ним. Раскомандовался, генерал в песочнице! Да гори он огнем!

Мэтью лег на кровать, закрыл глаза, но даже так не укротил приступа злости. «Весь этот путь проделал, только чтобы меня обмишурили. Выставили дураком. Но ведь у них не получилось, правда ведь? Ну нет уж! Это нужно быть поумнее этой парочки, чтобы одурачить Мэтью Корбетта! Теперь устроили мне это „обучение“, проверяют на стойкость! Пытаются заставить делать то, чего я никогда раньше не делал и вряд ли когда буду! Драться на шпагах, драться кулаками, как обыкновенный хулиган! Уж если бы я хотел пробарахтаться всю жизнь в драках, то мог бы остаться в банде в гавани!»

Тут он ясно увидел перед собой Кэтрин Герральд за письменным столом. Она смотрела на него, и эти пронзительные синие глаза светились, как лампы из-под воды.

«Будете стремиться к успеху — и несмотря на это, много раз терпеть поражение. Так устроен этот мир, и такова правда жизни. Но когда вы снова найдете свою лошадь, куда вы поедете — вперед или назад?»

И она тогда подняла руку, сжала в кулак и стукнула по столу. Раз… другой… и третий…

— Мэтью? Мэтью!

Он резко сел, заметил, как сильно стемнело. Еще раз три удара.

— Мэтью, открой, пожалуйста!

Это был голос Хирама Стокли. Он стоял на лестнице и стучал снизу в люк.

— Мэтью!

— Да, сэр! Одну минуту!

Мэтью спустил ноги на пол и протер глаза. Он чувствовал себя намного лучше, но который сейчас час? Часы в кармане сюртука. При угасающем свете он увидел, что уже пять часов вечера. Распахнув люк, Мэтью взглянул прямо в лицо Стокли.

— Прости, что пришлось тебя побеспокоить, — извинился гончар, — но к тебе гость.

— Гость?

Стокли отступил в сторону, и Мэтью увидел у подножия лестницы человека, которого никак не ожидал в гости.

— Привет, Мэтью! — сказал Джон Файв. Пришел, наверное, из кузницы, потому что был одет в обычную белую рубашку, коричневые панталоны и сапоги, а лицо у него все еще румянилось от пламени горна. — Можно к тебе подняться?

— Конечно, заходи.

Мэтью придержал дверцу люка, Стокли спустился, и Джон поднялся наверх. Мэтью опустил за ним люк и полез доставать свечи.

— Уютно, — сказал Джон, озираясь. — И книг у тебя сколько! Впрочем, это можно было наперед сказать.

Мэтью извинился, сполоснул лицо над умывальником, достал из кармана часы и убедился, что действительно уже десять минут шестого. Заведя часы, он поднес их к уху — послушать тиканье.

— Вот это штука! Я и не знал, что ты такие деньги зарабатываешь.

— Это подарок. Но ведь действительно хороши?

— Да, вряд ли у меня такие будут. Можно подержать?

Мэтью дал ему часы и развел мыльную пену для бритья, пока Джон Файв здоровым ухом прислушивался к часам.

— Здорово они тикают, да? — сказал он.

— Да, — согласился Мэтью.

Джон положил часы на тумбочку и понюхал воздух:

— Чем это пахнет?

— Мазь из тысячелистника. У меня плечо болит.

— Да, мне бы такая штука тоже могла пригодиться, и не раз.

Мэтью намазал щетину пеной и начал бриться опасной бритвой. В круглом зеркальце над умывальником он видел стоящего за спиной Джона. Тот все оглядывал комнату, морща лоб. Что-то должно было произойти, но Мэтью понятия не имел, что именно.

Джон откашлялся:

— Веду тебя на ужин.

— Извини? — обернулся Мэтью.

— На ужин. Приглашаю. Деньги мои.

Мэтью брил себе подбородок, но при этом смотрел на Джона в зеркало.

— А с чего это вдруг, Джон?

Сперва Джон только пожал плечами. Потом отошел к окну, выглянул на Бродвей.

— Не дело это — злобу таить, Мэтью. Ты знаешь, о чем я.

— Я понимаю, что ты говоришь о нашем несогласии по поводу образа действий в некотором вопросе. Но я хочу, чтобы ты знал: я как следует подумал над тем, что ты говорил. Насчет Натана и всего прочего. — Мэтью остановился, держа бритву возле верхней губы. — Пусть мне не нравится положение вещей, но я понимаю, что иным оно быть не может. Так что я очень стараюсь оставить это дело, Джон. Очень.

— Это понимать так, что ты не таишь злобы?

Мэтью добрил губу и только потом ответил:

— Именно так.

— Ф-фух! — с видимым облегчением выдохнул Джон Файв. — Слава богу!

Вот теперь Мэтью стало действительно любопытно. Он вымыл лезвие и отложил его.

— Если ты пришел узнать, таю я на тебя злобу или нет, то я могу обещать, что нет. Но ведь ты здесь не для этого?

— Да, не для этого.

Мэтью чистым полотенцем стал вытирать лицо. Когда стало ясно, что без понукания Джон с места не сдвинется, Мэтью сказал:

— Я был бы рад услышать зачем. Если ты мне скажешь.

Джон кивнул. Вытер рот рукой и уставился на пол — все признаки, что он успокаивает нервы. Никогда Мэтью не видел, чтобы Джон был настолько не в своей тарелке, и одно это уже возбуждало его любопытство.

— Зову тебя на ужин, — сказал Джон, — и там тебе все расскажу. Скажем, в семь, в «Терновом кусте»?

— «Терновый куст»? Не самое мое любимое место.

— Там вкусно и дешево. И плачу я.

— А почему не сказать мне прямо сейчас?

— Потому что, — ответил Джон, — я каждый четверг ужинаю с Констанс и преподобным Уэйдом. И сегодня я бы особенно не хотел опаздывать.

— А чем сегодняшний день так выделяется из прочих?

— Тем, — ответил Джон, переведя дыхание глубоким вздохом, — что говорить с тобой мне нужно именно о преподобном. Констанс думает… думает, что…

Он замялся. Что-то такое, что он не мог заставить себя высказать.

— Что же она думает? — подтолкнул его Мэтью так же тихо.

Джон поднял глаза на Мэтью — запавшие, испуганные глаза.

— Она думает, что ее отец сходит с ума.

Эта фраза повисла в воздухе. На улице слышался женский голос — миссис Свей, живущая через два дома, звала своего сына Гидди к ужину. Лаяла собака, проскрипела проехавшая телега.

— Это еще не все, — продолжал Джон. — Есть вещи, которых она просто не понимает. Мне пора, Мэтью. Мне надо будет сидеть за столом, зная, что думает Констанс, и глядеть в лицо преподобного Уэйда и думать, что же я там вижу. Приходи, прошу тебя, в «Терновый куст» к семи. Тебе же все равно где-то поесть надо?