Королева Бедлама

— Да.

Мэтью решил, что коронер это знает от магистрата Пауэрса или от Лиллехорна.

— Вы хорошо знали Осли?

— Не очень.

Мак-Кеггерс отошел к большому черному комоду и выдвинул ящик. В нем лежал какой-то пакет в коричневой бумаге. Кроме того, в ящике находился дешевый кошелек из коричневой материи, обернутый лентой карандаш, связка ключей, оловянная фляжка и что-то вроде флакона, наполовину заполненного янтарного цвета маслянистой жидкостью.

— Я хотел спросить, — сказал Мак-Кеггерс, — не упоминал ли когда-нибудь Осли о своих родных.

А, подумал Мэтью, вот оно что. Последнее имущество Эбена Осли, оставленное им, когда его взяли с земли получить свою награду. Флакон, наверное, тот самый тошнотворный гвоздичный одеколон. Ключи от замков приюта. Карандаш, которым Осли записывал проигрыши, счета за еду, приход-расход и все прочее, что падало в мерзкое болото его мыслей.

— При мне — нет, — ответил Мэтью. У него зачесалось где-то в затылке.

— Я полагаю, что в конце концов кто-нибудь появится. Может быть, его заместитель по приюту. Или я просто сложу это все в коробку и уберу на долгое хранение. — Мак-Кеггерс задвинул ящик. — Он никогда не говорил о своих родственниках?

Мэтью покачал головой — и тут понял, что так свербит в мозгу.

— Прошу прощения, не могли бы вы еще раз открыть?

Мак-Кеггерс открыл и отступил в сторону. Мэтью подошел посмотреть.

На самом деле ему хватило секунды — его просто интересовало, чего здесь нет.

— Блокнот, который был при Осли. Где он?

— Извините, что где?

— Осли всегда носил с собой маленький черный блокнот с золотым орнаментом на обложке. — Он посмотрел коронеру в лицо. — Его не могли завернуть с одеждой?

— Исключено. Зед обыскивает одежду очень тщательно.

Вот уж в тщательности Зеда Мэтью не сомневался. У него даже было острое ощущение, что за ним наблюдают, и когда он посмотрел вверх, к люку в крыше, то увидел, что раб там стоит и смотрит на него, как человек, обнаруживший у себя в чашке головастика.

Мэтью снова пересмотрел предметы в ящике, но различал их плохо, потому что глаза у него затуманились.

— Блокнота здесь нет, — сказал он тихо, в основном сам себе.

— Если его нет здесь, — отметил Мак-Кеггерс, — то не было на теле. — Он снова закрыл ящик, подошел к стойке с оружием и выбрал два других пистолета. Их он отнес к столу, где находилась коробка свинцовых пуль, рог с порохом и кремни, разложенные для очередного покушения на Элси. — Хотите выстрелить?

— Нет, спасибо. Но я очень вам благодарен за потраченное на меня время.

Мэтью уже отступал к двери. Он отметил несколько дыр в стене позади Элси и два разбитых оконных стекла. Забавно, что ни один джентльмен или леди не получили осколков в парик.

— Тогда всего хорошего. И не стесняйтесь иногда заходить, ваше общество мне приятно.

От человека столь эксцентричного — полусумасшедшего, сказали бы многие, — такая фраза была высочайшим признанием. Но сейчас пора было заткнуться и постараться выбраться из здания, не нарвавшись на неприятности в виде высокомерного главного констебля или шумного генерального прокурора. Мэтью вышел из мансарды, закрыл за собой дверь и начал спуск к жестокой обыденности земли.

Глава девятнадцатая

Однако перед тем как осуществить свое намерение пообедать в «Галопе» и спокойно — по возможности — провести вторую половину дня, хотя говорили, что кто-то из жителей уже организует протесты против Указа о чистых улицах, нужно было выполнить еще одно задание.

Все время он думал, что рассказать Джону Файву о ночных путешествиях преподобного, и все же, приближаясь шаг за шагом к кузнице мастера Росса, не мог пока ничего решить. Ждать, пока Джон сам придет, не годится. Поскольку Мэтью попросили сделать эту работу с полным доверием, он считал себя обязанным доложить о том, что выяснил, не слишком затягивая, но все же… выяснил он что-нибудь или нет? Да, он видел Уэйда перед домом мадам Блоссом, но что это означало? Мэтью знал, что между тем, что он видел, и тем, что за этим кроется, лежит пропасть, и вот в ней-то как раз и находится разгадка.

Он вошел в сумеречный жар кузницы, обнаружил Джона Файва за его обычным занятием и позвал наружу поговорить. Повторился ритуал просьбы перерыва на пять минут у мастера Росса, и вскоре Мэтью с Джоном стояли почти на том же месте, где во вторник утром.

— Ну? — начал Джон, когда Мэтью не сразу заговорил. — Ты за ним проследил?

— Да.

— Напряженный выдался вечер. А для Осли — страшный.

— Да.

Они минуту помолчали. По тротуару шагали пешеходы, проехал мимо фургон, груженный мешками с зерном, двое детишек пробежали, гоня перед собой палкой обручи.

— Ты мне расскажешь или нет? — спросил Джон.

Мэтью принял решение:

— Нет.

— Почему? — нахмурился Джон.

— Я выяснил, куда он ходил. Но не уверен, что это обычный его маршрут. И пока я еще не готов сказать тебе, где это было и что я видел.

— Ты учел, как это для нас серьезно?

— Учел и не забываю ни на секунду. Именно поэтому мне нужно больше времени.

— Больше времени? — задумался Джон. — Ты хочешь сказать, что будешь еще за ним следить?

— Да, — ответил Мэтью. — Я хочу посмотреть, придет ли он туда же опять. Если да… может быть, я сперва поговорю с ним. А потом, в зависимости от того, как повернется дело, он, быть может, сам расскажет тебе или Констанс.

Джон с озабоченным видом запустил пятерню себе в волосы:

— Значит, что-то нехорошее.

— Прямо сейчас это не плохо и не хорошо. Мои наблюдения ничем не подтверждены, и потому я должен воздержаться от более подробного изложения. — Он понял, что Джон ждет еще чего-нибудь, чего-то такого, за что можно зацепиться как за рукоять надежды, и потому сказал: — Сегодня скорее всего начнет действовать Указ о чистых улицах. Таверны закроются рано, и констеблей на улицах прибавится. Сомневаюсь, чтобы преподобный Уэйд стал совершать ночные прогулки, пока не отменят указ, а когда это будет — я понятия не имею.

— Пусть он и не пойдет, — ответил Джон Файв, — но его беда так легко не решится.

— Вот здесь я с тобой полностью согласен. Но пока что ни ты, ни я ничего сделать не можем.

— Ладно, — сказал Джон упавшим голосом. — Не нравится мне это, но, похоже, придется смириться.

Мэтью согласился, пожелал приятелю всего хорошего и быстро зашагал дальше к конюшне Тобиаса Вайнкупа, где договорился, что возьмет завтра Сьюви в шесть тридцать утра. Грядущая субботняя тренировка с Хадсоном Грейтхаузом нависала над сознанием черной тучей, но тут он хотя бы знал, чего ждать.

Оставалось одно поручение, которое он хотел выполнить перед ленчем, и оно было подсказано сплетней вдовы Шервин насчет Голден-хилла. Среди тамошних изысканных домов стоял красный кирпичный особняк, принадлежащий семье Деверик. Мэтью сомневался, чтобы Лиллехорн много времени — если вообще сколько-нибудь — потратил на допрос вдовы покойного Эстер и его сына Роберта, выясняя состояние дел главы семьи. Даже если они близкие соседи, все равно Лиллехорны и Деверики слеплены не из одного теста. Мэтью казалось, что если будет обнаружена связь между доктором Годвином, Девериком и — как бы мало он сюда ни вписывался — Осли, то именно в деловой сфере. Хотя он понимал, что может сильно промахнуться — какая связь между директором приюта, пораженным страстью к игре, и богатым торговцем, пробившимся из низов кошмарных лондонских улиц? И более того, как связан с ними обоими знаменитый и блестящий врач?