Королева Бедлама

– Я же сказал, личные вещи убитого мне передал священник. Они с доктором Вандерброкеном осматривали тело, когда я подоспел.

– И где же в таком случае преподобный Уэйд и врач? – Лиллехорн поднял густые черные брови. – Кто-нибудь их видел?

– Я и впрямь кого-то видел возле тела, – заметил Садбери. – Вернее, двоих.

– Это были священник и врач?

– Я в темноте не разглядел. А потом сразу такая толпа набежала, что уже ничего было не разобрать.

– Корбетт! – Лиллехорн пробуравил Мэтью взглядом. – Почему они не остались на месте преступления? Вам не кажется это странным? Зачем столь почтенным господам… ну, скажем, растворяться в толпе?

– Это вы у них спросите. Возможно, они торопились по какому-то неотложному делу.

– Что может быть неотложнее, чем убитый Пеннфорд Деверик? Хотел бы я знать! – Лиллехорн взял из рук Мэтью кошелек и золотые часы.

– Позволите заметить, что это было не ограбление? – спросил Мэтью.

– Позволяю. Вполне вероятно, что это было прерванное ограбление. Кови!

Филип Кови едва не выскочил из башмаков:

– Да, сэр?

– Вы говорите, что были пьяны и едва не споткнулись о тело, верно?

– Верно, сэр.

– Из какого трактира вы шли?

– Из… э-э… как бишь… простите, сэр, нервы разыгрались. Я шел из… э-э… «Золотого компаса», да! Нет, постойте… из «Улыбчивого кота». Да, сэр, из «Кота».

– «Улыбчивый кот» находится на Бридж-стрит. Вы живете на Милл-стрит, не так ли? Почему же вы прошли мимо Милл-стрит и двигались по Смит-стрит в противоположном от дома направлении?

– Не знаю, сэр. Может, решил заскочить в другой трактир…

– Между Бридж-стрит и тем местом, где вы якобы наткнулись на тело, множество трактиров. Почему вы не зашли в один из них?

– А!.. ну…

– Как лежало тело? – вдруг спросил Маккаггерс.

– Как лежало, сэр? Ну… на спине, сэр. Я едва на него не наступил.

– Почему у вас руки перепачканы кровью?

– Я пытался его разбудить, сэр. – Дальше Кови забормотал торопливо, как в горячке: – Я ж решил, что это… ну, просто пьяный валяется… упал да заснул! Вот я и решил разбудить… подсобить человеку-то! Схватил его за рубашку… а потом увидел, что к чему.

Маккаггерс на минутку отвлекся от разговора: сунул руку в ведро с чистой водой и охладил лоб.

– Вы обыскали этого человека, Гарднер? Ножа при нем не было?

– Обыскал, ножа нет. Но он мог его и выбросить.

– Что-нибудь еще нашли?

– Пару мелких монет… – Лиллехорн нахмурился. – А что, собственно, я должен был найти?

Маккаггерс, видно, ощутил очередной позыв, спешно наклонился над ведром и содрогнулся всем телом, однако отведать свой ужин во второй раз ему больше не пришлось.

– К примеру, перчатки, которые помогали ему орудовать скользким от крови ножом, – наконец выдавил Маккаггерс. – Ножны. Какой-нибудь предмет, принадлежавший жертве. Мотив. Словом, этот юноша мистера Деверика не убивал. Равно как не убивал он и доктора Годвина.

– Доктора Годвина? При чем тут…

– Полно, к чему эти экивоки. Совершенно ясно, что Годвина убил тот же самый человек.

Последовало долгое молчание. Лиллехорн наблюдал за работой Зеда: тот отирал кровь, споласкивал тряпку в ведре, отжимал ее и вновь прикладывал к ранам. Таким образом он почти полностью очистил лицо мистера Деверика.

Наконец Лиллехорн глухо произнес:

– Все по домам.

Диппен Нэк первым рванул к лестнице, следом за ним – Кови. Мэтью двинулся было за мистером Садбери, Ефремом и мистером Аулзом, но Лиллехорн бросил им вслед:

– Все, кроме секретаришки.

Мэтью замер. Не к добру это…

– Простите? Простите, можно я спущусь?

Все сразу узнали голос. Главный констебль поморщился. В дверях на вершине лестницы появился Мармадьюк Григсби с деловито закатанными рукавами.

– Вас здесь не ждали, мистер Григсби. Ступайте домой.

– Прошу прощения, сэр, но на улице такие толпы бродят – я лишь вызвался проводить сюда миссис Деверик и Роберта! Им можно войти?

– Только юноше… Велите ему спускаться, а миссис Деверик пусть…

– Главный констебль желает сперва говорить с вашим сыном, мадам, – донесся голос Григсби.

Юный Роберт – бледный и ошарашенный, с заспанным лицом и растрепанными каштановыми кудрями – ужасающе медленно пошел вниз по лестнице. Григсби, как верный пес, держался рядом.

– Закройте дверь! – рявкнул на него Лиллехорн. – С той стороны!

– Да-да, сэр, простите, виноват! – Григсби громко хлопнул дверью – впрочем, сам при этом остался в покойницкой и с чрезвычайно решительным видом пошел вниз по лестнице.

Зед к тому времени взялся уже за рану на горле. Маккаггерс, которого до сих пор то и дело одолевала трясучка, сумел взять себя в руки и черным мелком набрасывал на бумаге очертания тела, лежащего на секционном столе.

Роберт Деверик в темно-синем плаще с золотыми пуговицами поверх голубой ночной сорочки остановился у подножия лестницы. Глаза его бегали между Лиллехорном и столом, губы двигались, однако с них не слетало ни звука.

– Вашего отца этой ночью убили на Смит-стрит, – тихо, но властно проговорил Лиллехорн. – Случилось это… – он открыл часы, так как пришел к тому же заключению, что и Мэтью, – где-то между десятью и половиной одиннадцатого. Известно ли вам, где он сегодня был?

– Отец… – Голос Роберта дрогнул. Глаза его блестели, но от слез или нет – сказать было трудно. – Отец… кто мог убить моего отца?!.

– Прошу вас, ответьте, где он был?

Молодой человек молча глазел на труп, не в силах, видимо, осознать, что такое изуверство вообще может быть совершено над человеческой плотью. Мэтью подивился переменам, постигшим Пенна Деверика в считаные часы: еще днем он был полон жизни, надменен и горделив, а теперь лежал на секционном столе, бесчувственный и холодный, что глина под ногами. Роберт из последних сил пытался совладать с собой: на горле у него вздувались вены, дергался желвак на подбородке, глаза сузились и наполнились слезами. Мэтью знал, что в Лондоне у него старший брат и две сестры. Деверик-старший и там имел маклерскую контору, дела которой перешли теперь в руки Робертова брата.

– Ходил по трактирам, – наконец выдавил юноша; Григсби проскользнул мимо, не обращая внимания на полный неприкрытого презрения взгляд Лиллехорна, и подобрался к трупу. – Он ушел еще до восьми… Хотел обойти трактиры.

– С какой целью?

– Слова лорда Корнбери… про то, что трактиры следует закрывать пораньше… вывели его из себя… он решил бороться с губернатором. Составить петицию, и чтобы все трактирщики ее подписали…

Роберт умолк: горло его отца – одна сплошная, ужасная рана – было теперь ярко освещено, и Маккаггерс, потный и трясущийся, поднес к порезу штангенциркуль. Мэтью заметил в его глазах безумный отсвет ужаса, каковой не должен испытывать ни один человек.