Королева белых слоников (сборник)

А мы с Инной пришли ко мне, я переоделся, и мы двинули в загс. По дороге мы обсуждали различные аспекты назревшей ситуации. Например, мы однозначно решили, что трахаться до свадьбы не будем. Она знала кое-что о моих похождениях, я – об ее, и мы решили, что на этот раз у нас все должно быть по-особенному.

В загсе оказалось, что нет тетеньки, которая принимает заявления, а есть только та, которая разводит. Так что заявление у нас не взяли. Но мы договорились всем говорить, что заявление уже подали. Все равно же подадим. Еще мы заплатили госпошлину.

Вернулись к Инне домой. Разбудили Костю и сообщили ему о нашей помолвке.

– Эх ты, – укоризненно протянул он. – Тоже мне, познакомил, называется…

Потом мы три дня отмечали нашу помолвку. Но подать заявление почему-то так и не сходили. У меня раскалился телефон от поздравлений. Третий день мы проводили с Инной в кафе «Фокус», где свой прощальный концерт играл музыкант Коля Федяев – он навсегда уезжал в Новую Зеландию.

Так как все Колины гости были и моими знакомыми, пили по двум поводам: Колин отъезд и наша с Инной помолвка. Все эти три дня мы были с ней неразлучны, что-то обсуждали, ходили в гости, даже целовались. Но не более. Тут вдруг я, в какой уже раз взглянув на нее, спросил, сам не знаю, почему:

– Слушай, Инна. Знаешь, о чем я подумал? Может, нам все-таки не жениться? А?

Инна, до того какая-то напряженная, сразу расслабилась и, облегченно вздохнув, сказала:

– Как хорошо, что это ты предложил! А я все время об этом думаю. Ну, зачем нам жениться, нам же и так хорошо?

Мы страшно обрадовались, и еще дня три праздновали счастливое расторжение помолвки.

Эдик Геворкян [23] в фильме «9,5 лет»

23

Известный российский писатель-фантаст.

Мы ехали «пьяным вагоном» [24] из Москвы в Питер на «Интерпресс». Я достал баночку каперсов и предложил их сидящим в моем купе. Одни знали, что это такое и с удовольствием угостились, другие первый раз их видели и с интересом пробовали. Эдик же Геворкян сказал:

– Нет, нет, я каперсы не буду. Я до девяти с половиной лет жил в Армении, меня там закормили этими каперсами – и вареными, и солеными, и маринованными, и не знаю еще какими. Так что я после этого на них вообще смотреть не могу…

24

Два раза в год (на конвент «Интерпресскон» и конгресс «Странник») московские писатели-фантасты и фэны отправляются в Питер. Для удобства милейший человек Андрюша Синицын берет «коллективный билет» - всем в один вагон. Он-то и называется «пьяным».

Выйдя в тамбур покурить, я зачем-то рассказал об этом стоящим там.

– Странно, – сказал Лукьяненко. – А я его коньяком хотел угостить, и он сказал, что после Армении он коньяк не пьет и предпочитает водку…

– Но ведь он жил там до девяти с половиной лет! – изумился я.

Тут в разговор вмешался Саша Громов: [25]

– Я минут двадцать назад Эдику сказал, мол, красивая, все-таки, женщина Марина Дяченко [26] , а он мне ответил, что она чем-то напоминает ему армянку, а такой тип женщин ему приелся еще в Армении.

25

Один из моих любимых писателей-фантастов.

26

Известная писательница, половина замечательного киевского фантастического дуэта «Марина и Сергей Дяченко».

Мы озадаченно переглянулись.

Вскоре было решено писать сценарий фильма «Девять с половиной лет», в котором юный Эдик Геворкян хлещет коньяк, закусывает каперсами и трахает армянских женщин.

Эта загадочная история целый год гуляла в массах, пока не дошла до Эдика. И он (какая жалость!) все разъяснил. Оказывается, я не расслышал. Оказывается, в Армении он жил до двадцати девяти с половиной лет.

О Стасе Дорошине

Со Стасом Дорошиным я несколько раз встречался на разных фестивалях фантастики, но толком его не знал. Знал, что, вроде бы, он что-то издает. Небольшого роста холерик, какой-то всегда напряженный, но веселый. Всё.

Потом я столкнулся с ним в Алма-Ате, оказалось, он там живет. Были у него какие-то общие дела с Аркашей Кейсером, но были, вроде бы, и какие-то сложности – долги, подставы… Точно я не знал ничего. Ни плохого, ни хорошего. Еще говорили, что он завернул какие-то большие коммерческие дела в Москве, но какие, я опять же не знал, да и не интересовался.

Но вот, приехав на «Интерпресс», я вновь увидел там Стаса. Но заинтриговал меня не он, а девушка, которая была с ним. Красивая, «породистая», обладающая гривой великолепных черных волос. Не обратить на нее внимания было невозможно. Стройная, на голову выше Стаса. Везде они появлялись вместе, хотя и выглядела эта пара не слишком гармонично.

Она звалась Татьяна. Она больше молчала, немного испуганно изучая наше дикое сообщество, а Стас был вечно навеселе, куражился, прилюдно командуя своей подругой, как служанкой. Но, перейдя грань приличия, тут же извинялся, и, опять же, куражась, всячески ей угождал.

Мы с этой Татьяной как-то сразу нашли общий язык. Говорили ни о чем, но явно друг другу симпатизировали. Стаса это, вроде бы, слегка раздражало. А может, и нет. Вел он себя довольно неадекватно. Например, являлся со своей подругой в мой номер, прихватив бутылочку коньяку, и заявлял: «Давай-ка, Юлик, пообщаемся втроем. А то Таньке со мной скучно, а ты ей нравишься…»

А потом я сидел как-то в баре, и вдруг Татьяна зашла туда. И вдруг – одна. Взяла бокал какого-то коктейля, села в уголке… Я болтал с друзьями, но стал изредка поглядывать на нее. Кто-то из наших отморозков заметил: «Чего ты на девушку уставился, она не в твоем возрасте, ты же педофил…» Кто-то другой тут же подхватил: «А кто не педофил? Все – педофилы. Я тоже педофил. Только мне педов жалко. Давайте не будем педов трогать, вот подрастут, тут мы их и станем филить…»

Просмеявшись, я в очередной раз глянул на Татьяну, и вдруг заметил, что она плачет. Вот тут я уже не выдержал и пошел к ней.

– Что случилось?

– Ничего.

– Тебя Стас обидел?

– Нет.

– Да что такое?! Не могу видеть, когда девушка плачет!

Очередная слеза упала в бокал.

– Не смотри.

… Беседа, короче, не клеилась. Потом Татьяна спросила:

– Слушай, а ты хорошо Стаса знаешь?

– Не очень. А что?

– Он мне только что сделал предложение.

– А ты?

– А я не знаю…

– Ну, а какие проблемы? Ты его любишь?

– Да разве в этом дело?! Мне двадцать шесть лет, мне давно пора детей рожать!

– А почему не рожаешь?

– Не предлагает никто…

В баре громко играла музыка, говорить было трудно, потому, возможно, мы и были столь лаконичны. Тогда я предложил, честное слово, без всякой задней мысли:

– Слушай, давай, возьмем бутылочку сухого вина и пойдем ко мне в номер.

Она посмотрела на меня насмешливо:

– Зачем?

– Да ни зачем! – я начал немного злиться. – Просто так! Поговорим. Чтобы ты плакать перестала. Шумно тут очень.

– Ну, пойдем.

У меня в комнате мы уселись на пионерском расстоянии, но я на всякий случай спросил: