Королева бриллиантов

Де Ферзен промолчал и повернулся к Бёмеру. Ювелир снова начал рассказывать свою историю. Он старался излагать её как можно понятливее и лаконичнее, и это, хоть и с трудом, ему удавалось, тем более что де Ферзен спокойно слушал, не перебивая. Лицо графа не отражало никаких эмоций. На нём не дрогнул ни один мускул. Наконец, Бёмер в полном изнеможении закончил, едва стоя на ногах от пережитых волнений. Де Ферзен налил ему из графина бокал вина.

— Благодарю вас, месье. Вы всё толково и ясно изложили. Я всё понял. Вот выпейте, это укрепит ваши силы. И ступайте домой, делайте то, что считаете нужным. Думаю, из этой сложной ситуации можно найти выход. Главное — спокойствие и молчание. Поверьте мне, правда всегда будет выслушана королевой, а невиновность сумеет себя отстоять.

Неожиданная доброта, проявленная к нему, растрогала старика, и он печально поклонился ему, забыв на некоторое время о всесильном министре, и почти пополз к двери.

— Ничего себе заварилась каша! — с явным удовольствием произнёс де Бретейль. — Ну и начудил этот старик себе на голову. Несомненно, сегодня же вечером он окажется в Бастилии!

Он был уверен в полном согласии де Ферзена и расценил как пощёчину тихое возражение собеседника:

— Надеюсь, вы шутите?

— Какие могут быть шутки, черт подери! Я очень серьёзен. И не только я, но и королева, если у неё ещё сохранилось чуть-чуть здравого смысла. Я считаю, что она невиновна, — де Ферзен сделал нетерпеливый жест рукой, но ничего не сказал, — и скоро весь мир узнает о том, что за негодяй этот кардинал и какую роль во всём этом он сыграл. У её величества есть единственный шанс. Боже, как обрадуются, как завоют все её враги!

Он осёкся, ожидая поддержки де Ферзена, но, не дождавшись, продолжал:

— Монсеньора нужно представить союзником и сообщником этого мерзавца Калиостро. Ведь он находился здесь, когда эти бриллианты меняли владельца. Несомненно, тот, кто их в конце концов получил, был простым орудием в руках мага и монсеньора. Боже мой! Неплохой они получили улов, ничего не скажешь! Но больше всего меня поражает потрясающая наглость этого человека!

Он с явным злорадством повторил несколько отрывков из рассказа Бёмера. Королева, по его мнению, была лишь пешкой в большой игре де Рогана. А тот играл по-крупному. Де Ферзен молча слушал, принимая решение. Он молчал до тех пор, покуда де Бретейль не взял свою шляпу со шпагой, чтобы идти к королю.

— Какое счастье, — наконец заговорил де Ферзен, — что я узнал обо всём до того, как вы увидите короля. Говорят, одна голова — хорошо, а две — лучше. И я буду вам крайне обязан, если вы выслушаете меня.

Он всё ещё стоял, прислонившись спиной к створке двери, и граф не мог пройти мимо него. Де Бретейль с равнодушным видом снова уселся в кресло, приготовившись слушать.

— Любому, кто услышит эту историю, станет ясно, что де Рогана попросту одурачили. У этой женщины есть сообщники, это несомненно...

— Что вы! — сердито возразил де Бретейль. — Он же сам говорил Бёмеру, что виделся с королевой. Если только вы на самом деле не думаете...

Неприязненный взгляд де Ферзена заставил его замолчать.

— Если вы тщательно проанализируете факты, то поймёте, что эта часть истории — сплошная выдумка.

Де Бретейль резко перебил его:

— Почему бы и нет? Если он хотел обвести вокруг пальца Бёмера и завладеть бриллиантами?

— Потому что отсутствует мотив. Бриллианты не могли соблазнить кардинала. Вы только вдумайтесь: он ведь — де Роган. Он швыряет деньги налево и направо! Нет, нет! Об этом не стоит и говорить. Его обманули, подвели. Но я скажу больше. Даже если это не так и он во всём виновен, то он всё же кардинал, и его нельзя трогать. Его нужно защитить.

— Чтобы защитить королеву? — громко рассмеялся де Бретейль. — Боже мой, вы, наверное, полагаете, что сама королева приняла участие в заговоре, если...

Де Ферзен сделал шаг вперёд.

— Позвольте мне закончить. Сейчас, когда о королеве все поголовно весьма невысокого мнения, когда все питают к ней только ненависть, де Роган легко может угодить в герои. Все будут говорить, что он стал её жертвой, и тем самым вы погубите её, а он выйдет сухим из воды. Он ведь тесно связан с самыми могущественными аристократическими семьями во Франции — Конде и прочими. Неужели они будут сидеть сложа руки? Они все выступят сообща, заодно. К тому же он — князь Церкви. А Церковь? Разве она с этим смирится? Де Роган очень популярен в народе. Могу поклясться, королевская гордость и сознание своей невиновности заставят Марию-Антуанетту решительно преследовать этого глупца, но если вам дорога монархия, то просто необходимо спасти её от самой себя.

Граф сейчас думал только о ней, о ней одной, больше ни о ком. Что для него монархия, если она не связана с ней? Но он взывал к совести де Бретейля — нотабля [9] Франции, который должен прежде всего считаться с интересами короны.

Министр жестом дал понять собеседнику, он не согласен.

— Вы хотите, чтобы народ увидел, что королева не смеет обвинять кардинала?! Смею предположить, что вы такой же безумец, как Бёмер.

— В последний раз я взываю к вам, — произнёс де Ферзен. — Повторяю — если вам дороги король и королева, опомнитесь, ибо вы обоих толкаете к гибели. Пригласите к себе де Рогана. Пусть предоставит свои объяснения. Ступайте к королю, поговорите с ним. Только не вынуждайте его на отчаянный шаг. Никаких разговоров о Бастилии! Потребуйте задержать Ламотт с сообщниками. Могу сказать вам прямо, вот здесь, стоя перед вами, — даже их следовало бы сейчас оставить в покое, настолько деликатно в настоящее время положение королевы. Неужели я вас не убедил? Вы не должны допустить огласки. Никогда!

9

Нотабли — во Франции XIV — XVIII вв. члены собрания, созывавшегося королем для обсуждения государственных, финансовых и административных вопросов. Назначались королем из числа представителей высшего дворянства и духовенства. Собрания нотаблей имели совещательный характер.

Де Бретейль прицепил к поясу шпагу и посмотрел прямо в лицо де Ферзена.

— Мы с вами зря теряем драгоценное время. Ваш совет — это не что иное, как трусость. Кто способен замять такой громкий скандал? Королева должна открыто добиться победы.

— Она может отнестись ко всему этому как отважная женщина, но в результате победы не будет, Де Ферзен знал, как де Бретейль ненавидел кардинала. Да и всё это знали. Нет, больше ему ничего не добиться.

— В последний раз вас спрашиваю — собираетесь ли вы подождать и обсудить всё прежде с де Вершённом? Он — один из самых мудрых и здравомыслящих людей во дворце, и его советы могут пригодиться. Подождите немного, умоляю вас!

— В последний раз говорю вам — нет!

Де Ферзен отошёл в сторону. Де Бретейль вышел, громко хлопнув дверью. Граф оказался в кабинете один. Он стоял, опираясь на шпагу, глубоко погрузившись в свои мысли. Время шло, а он всё стоял, не зная, что же ему делать. Наконец де Ферзен очнулся.

Он вышел из кабинета, пошёл по пустым коридорам, в которых эхом отдавались звуки его шагов. Вдруг он увидал фрейлину, лицо которой ему было знакомо.

— Скажите, принцесса вернулась?

— Да, месье. Её высочество вернулась сегодня утром.

— Не могли бы вы оказать мне любезность и передать её высочеству мою маленькую просьбу? Не может ли она уделить мне немного времени как можно скорее.

Через несколько минут он стоял перед принцессой...

Через час де Ламбаль отправила королеве записку. В ней она умоляла о встрече. Ответа принцесса не получила. Её величество закрылась в своих покоях с королём и министром двора. Спустя четыре часа она предприняла ещё одну попытку. Её величество сообщила, что плохо себя чувствует, но готова её принять.

Никогда в своей жизни де Ламбаль не могла стереть из памяти эту сцену. Королева, смертельно бледная, с красными, распухшими от слёз глазами расхаживала по комнате так быстро, что её белое платье просто летало перед глазами принцессы. Она даже не замечала её, стоявшую у двери. Наконец принцесса, набравшись мужества, встала у королевы на пути. Та резко остановилась, поднесла в смущении руки ко лбу.

— Тереза! С того времени, как ты уехала, весь мир, кажется, перевернулся, и я тоже перевернулась с ног на голову!